Несколько слов о Шестидесятизначнике Мейчена

От переводчика. «В свое время – в далеком детстве – я был поражен рассказом Мейчена о таинственном черном камне и о туманных, но от того не менее осязаемых ужасах, которые исподволь пробираются в жизни людей, решивших попытаться разгадать его тайну. «Повесть о Черной Печати» на удивление органично вписывается в странную вселенную Мейчена, являясь как бы деталью эдакой мрачной головоломки, манифестирующей кошмар столь глубокий и черный, что даже такой несомненный авторитет в данной области, как Г.Ф. Лавкрафт, почитал за честь черпать из него вдохновение. Проза Мейчена полна загадок и недомолвок, и, к сожалению, я встречал очень мало материалов, в рамках которых предпринималась бы попытка систематизации и разъяснения этих самых «белых пятен». Небольшая статья К. Джозиффа проливает чуточку света на один из наиболее ярких рассказов Мейчена, в частности, на источники, которыми пользовался автор (пытливый читатель по сей день недоумевает – откуда легендарный валлиец почерпнул некоторые понятия и идеи). Что ж, надеюсь, кому-нибудь этот материал покажется интересным».

Sad­Satyr

 

Несколько слов о «Шестидесятизначнике» Мейчена

Кристофер Джозифф

Первая публикация: Faunus: the Jour­nal of the Friends of Arthur Machen; no.18 (Sum­mer 2008).

В рассказе Артура Мейчена «Повесть о Черной Печати», который является «историей внутри истории» (в оригинальном виде рассказ был включен в книгу «Приключение с исчезнувшим братом», изначально являлся одной из глав романа «Три самозванца»), приводится таинственная ссылка не некий Ик саксар, Шестидесятизначник. Рассказчица, мисс Лэлли, которую нанял злосчастный профессор Грэгг в качестве гувернантки для своих двоих детей, изучает библиотеку профессора. «…Изящный старинный том ин-кварто, отпечатанный Стефани и содержащий три книги «Desi­tuor­bis» Помпония Мелы и другие сочинения древних географов» привлекает ее внимание, и, просматривая издание, она переводит следующие строки:

«…я остановилась на заголовке главы из Солина – «Mira de intimis gen­tibus Libyae, delapi­de Hex­e­con­tal­itho» – «О чудесном народе, обретающемся во внутренних пределах Ливии, и волшебном камне, именуемом Шестидесятизначником». Странный заголовок привлек мое внимание, и я принялась читать дальше: «Gens ista avia et sec­re­ta habi­tat, in inon­tibus hor­rendis fae­da mys­te­ria cel­e­brat. De hominibus nihil ali­ud illi prae­fer­unt quam fig­u­ram, ab humano ritu pror­sus exu­lant, oderunt deum lucis. Stridunt potius quam loqu­un­tur; vox absona nec sine hor­rore audi­tur. Lapi­de qnodam glo­ri­antur, quern Hex­e­con­tal­ithon vocant; dicunt enim hunc lapi­dem sex­ag­in­ta notas osten­dere. Cujus lapidis nomen secret uni inef­fa­bile col­unt: quod Ixaxar».

«Народ сей, – бормотала я про себя, обнаруживая недюжинные способности переводчика, – обретается в глухих потаенных местах и отправляет свои мерзкие таинства в диких горах. Ничего человечьего в нем, кроме лица, нет, людские обычаи ему чужды, он ненавидит солнце. Народ сей не говорит, а шипит голосами резкими, слушать которые без содрогания невозможно. Похваляется он неким камнем, который именует Шестидесятизначником, ибо тот имеет на себе шестьдесят букв. У камня есть тайное непроизносимое имя – «Ик саксар».

По мере развития повествования герои подходят к открытию – древняя злокозненная раса, представителей которой везде без исключения называют «Маленькими людьми», каким-то образом сохранилась в Южном Уэльсе. В качестве доказательства существования этой расы, которая все еще обитает в районе Серых Холмов возле Каермаена, выступает странный полудикий (и получеловеческий?) мальчик – Джарвис Крэдок, который имеет обыкновение разговаривать с самим собой:

«Он словно говорил на каком-то жутком наречии, сыпал словами – если только это можно назвать словами, – которые вполне могли принадлежать языку, исчезнувшему в незапамятные времена…»

На самом деле Мейчен талантливо имитирует стиль Солина, который и вправду ссылался на Шестидесятизначник, однако в оригинале делает это вот так (латинская версия текста приводится здесь для тех читателей, чья латынь не так хромает, как моя):

«Quod ab Atlante usque Canopi­tanum ostium pan­di­tur, ubi Libyae finis est et Aegyp­tium limen, dic­tum a Canopo Menelai guber­na­tore sepul­to in ea insu­la quae ostium Nili fac­it, gentes tenent dis­son­ae, quae in avi­ae soli­tu­di­nis secre­tum recesserunt. ex his Atlantes ab humano ritu pror­sus exu­lant. nul­li pro­pri­um vocab­u­lum, nul­li spe­ciale nomen. diris solis ortus excip­i­unt, diris occa­sus pros­e­qu­un­tur ustique undique tor­ren­tis pla­gae sidere oderunt deum lucis. adfir­mant eos som­nia non videre et abstinere pen­i­tus ab ani­mal­ibus uni­ver­sis. Tro­gody­tae specus exca­vant, illis tegun­tur. nul­lus ibi haben­di amor: a div­i­ti­is pau­per­tate se abdi­caverunt vol­un­taria. tan­tum lapi­de uno glo­ri­antur, quem hex­e­con­tal­ithon nom­i­na­mus, tam diver­sis notis spar­sum, ut sex­ag­in­ta gem­marum col­ores in par­vo orbicu­lo eius dep­re­hen­dan­tur. homines isti carnibus vivunt ser­pen­tium ignarique ser­mo­nis stridunt potius quam loqu­un­tur».

Английские переводы Солина найти оказалось весьма проблематично, но мне все же удалось обнаружить перевод шестнадцатого века, выполненный Артуром Голдингом [приводится на языке оригинала, который, как мне кажется, обладает своеобразным шармом].

CAP. XLIII

О чудесных народах, обретающихся в пределах Ливии, и о камне, известном как Hexa­con­t­alythos.

Край, простирающийся меж горой Атлас и устьем Нила, зовется Канопитан, каковое название происходит от имени Канопа, кормчего корабля Менелая, который был погребен в землях, лежащих пред устьем Нила, где заканчивается Ливия и начинается Египет, – в краю том обитают народы, обычаи которых отличаются дикостью.

Атланты

Обычаи людские Атлантам чужды. Не знают они ни ремесел, ни личных имен. Они проклинают солнце, когда оно восходит, и так же проклинают его на закате: потому как жаркие лучи его испепеляют их; Бог света им ненавистен. Известно, что они не знают грез, и что страшатся всякой вещи, излучающей свет.

Иной народ зовется Троглодитами либо Насельниками Пещер.

\

Обитают они под землей, имея там свои жилища. Ничем не богат сей народ, не стяжавший богатств и обрекший себя на добровольное нищенство.

О камне, зовущемся Шестидесятизначником.

Единая их гордость состоит в обладании камнем, который зовется Hexa­con­t­alythos, потому как переливается он шестьюдесятью камешками, которыми весь усеян. Передвигаются они подобно гадам, к людской речи они не способны, и скорее шипят и бормочут они, нежели говорят.

Итак, стилизация Мейчена основана на двух утверждениях Солина: ненависть к Солнцу, которую испытывают Атланты, объединена с поклонением троглодитов Шестидесятизначнику и примитивными звуками, которые заменяют им речь.

Тот факт, что Мейчен наслаждался написанием подобных мистификаций и имел к этому делу талант, подтверждается еще и текстом «Об острове Теней и о странных обычаях тамошних обитателей», авторство которого якобы приписывается сэру Джонну Мандервиллю, краснобаю и путешественнику. И вновь речь идет о старых открытиях и географии.

Впервые на мейченовскую имитацию Солина я наткнулся не в его «Повести о Черной Печати», а в «Фонтане Гекаты» Кеннета Гранта. Кеннет Грант, бывший секретарь Алистера Кроули в поздние годы жизни последнего и самый значительный пост-кроулианский оккультист, часто ссылается на Мейчена и Г.Ф. Лавкрафта в своей «Тифонианской трилогии» («Фонтан Гекаты» является ее шестым томом; Грант также ссылается на «Повесть о Черной Печати» в своих работах «Вне кругов времени» и «Внешние врата»). В своих работах Грант рассматривает наследие обоих писателей как обладающее основополагающей, оккультной реальностью вне зависимости от того – была ли она проявлена сознательно или же бессознательно. Так, с Великими Древними Лавкрафта вполне могут вступить в контакт и даже призвать их (если поставят такую цель!) практикующие оккультисты, несмотря на взгляды Лавкрафта, который в личной переписке с друзьями высмеивал магию как нелепое суеверие.

Грант также отмечает, что кроулианский магический ритуал – «Звездный Рубин» – ссылается на камень, в котором запечатлена «Звезда шести». Это – утверждает он – может быть косвенной отсылкой к Hex­e­con­telithos, или Шестидесятизначнику, известному некоторым хтоническим сущностям, описанным историком Солином. Затем он цитирует текст Мейчена: «Народ сей… обретается в глухих потаенных местах и отправляет свои мерзкие таинства в диких горах…». Грант приписывает эту цитату Солину, отмечая, что она была «переведена Артуром Мейченом» и приводится в его рассказе «Повесть о Черной Печати». Выходит, он либо был околпачен Мейченом (ввиду высокого качества мейченовской стилизации) и поверил, будто латинский текст Мейчена взят из древнего источника, либо же ему было известно, что Мейчен является автором текста, но представил его в ином свете по каким-то личным причинам. Вероятно, так же стоит отметить, что мейченовское слово «Иксаксар» Грант предпочитает писать с удвоенной буквой «а» – «Иксаксаар». Не исключено, что это связано с каббалистической практикой, известной как гематрия – раскрытие тайной сути слов путем установления числовых значений букв (в своих работах Грант активно пользовался гематрией для установления соответствий). Грантовская версия написания слова в сумме дает число 333 – весьма значительное в системе Тифонианского Ордена Тамплиеров Гранта.

Может показаться, что я вздумал очернить имя Дядюшки Кенни (как Гранта ласково называли близкие), но я хотел бы заявить, что на протяжении вот уже как тридцати лет являюсь преданным поклонником его произведений; приводимые им «автобиографические» описания магических ритуалов выглядят весьма убедительно. Однако некоторые его постулаты, как следует из вышеизложенного, стоит воспринимать с долей скепсиса, если таковые преподносятся как факты.

В данном отношении можно, пожалуй, провести параллель между работами Гранта и Артура Мейчена, так как оба смешивали факты с вымыслом и ссылались на источники сомнительной степени достоверности. В конце концов, не стоит быть слишком суровыми к Кеннету Гранту: если, как я предполагаю, он искренне поверил, что Мейчен процитировал автора третьего века, то это говорит лишь о высоком уровне мастерства Мейчена, которое он применил, составляя свой «солиновский» отрывок в «Трех самозванцах». Этот отрывок сам по себе – самозванец…

Sad­Satyr