Энтеогены, мистицизм и нейробиология

От Редакции. Поздравляем конфидентов с 81-м днем велосипеда — в 1943-м году Альберт Хофман случайно, совершенно буднично открыл психоделические врата, после чего и его собственный, и наш с вами мир навсегда и необратимо изменились. Для него самого, впрочем, велопрогулки стали лишь удобным инструментом — позже он писал, что впервые испытал подобный опыт в 8 или 9 лет, поэтому задолго до 40-х годов уже знал: мир всегда глубже и объёмнее, чем мы обычно его видим.

Исследовать такое знание очень интересно Рональду Коул-Тёрнеру, профессору теологии и этики из Питтсбургской духовной семинарии, перевод чьей статьи «Энтеогены, мистицизм и нейробиология» мы предлагаем конфидентам в качестве подарка к сегодняшней дате.

Коул-Тёрнер обращается к современному продолжению исследований 1960-х годов Хьюстона Смита и Уолтера Т. Стэйса, которые занимались критическим осмыслением исследований связи энтеогенов и мистического опыта. Он обращает внимание на разработки Кархарт-Харриса и Натта, которые утверждают, что энтеогены угнетают сети пассивного режима работы (DMN) мозга, названные в исследовании «физической парой повествовательного «я» или «эго»». В результате чего как раз происходит нечто вроде описанного Хофманом — тот рассказывал, что в детсве, в лесу под Баденом его эго перестало отделять его от мира, красота и гармония которого захватили будущего химика чистой радостью непосредственного бытия.

Кроме этой наиболее симпатичной автору теории в статье освещены также отличные воззрения, а ещё — различное отношение к возникающему в психоделическом опыте «магическому мышлению» или «ноэтической составляющей». В целом же сегодняшняя наука далека от того, чтобы формализовать все доступные человеку мистические состояния. Сам Рональд Коул-Тёрнер признаёт: «одной из самых значимых характеристик того, как энтеогены вызывают мистический опыт, является предсказуемость получения этого опыта» в отличие от опыта традиционного.

Так что учёные, возможно, просто ищут под фонарём, ведь там светлее; но интересно уже и то, что что-то они находят.

fr.Chmn

Аннотация

Энтеогены или психоделические препараты, такие как диэтиламид лизергиновой кислоты (ЛСД) и псилоцибин, ассоциируются с мистическими переживаниями. В настоящее время законы о наркотиках ограничивают их исследование. Но крупные биомедицинские исследовательские центры уже выяснили, что энтеогены предсказуемо вызывают мистические переживания и, таким образом, позволяют исследовать состояние мозга во время этих переживаний. Являются ли мистические переживания, вызванные психоделиками, с неврологической точки зрения такими же, как и более традиционные мистические состояния? Есть ли феноменологические и теологические различия? По мере развития этих исследований и информирования о них общественности  религиоведы и эксперты в области науки и религии должны будут интерпретировать философские и теологические предпосылки, лежащие в их основе, а также значение сделанных выводов.

Ключевые слова: когнитивная наука; мистицизм; мистический опыт; нейробиология; псилоцибин; психоделик; энтеоген.

 

Энтеогены или психоделические препараты известны своей способностью вызывать мистические состояния. Однако в рамках возглавляемой США «войны с наркотиками» эти вещества десятилетиями были под жёстким контролем по условиям международных договоров. Диэтиламид лизергиновой кислоты (ЛСД) и псилоцибин относятся к наркотикам Списка I, т.е. считается, что они обладают высоким потенциалом злоупотребления и не имеют признанного медицинского применения. Основной целью отнесения их именно к этой группе было предотвращение «рекреационного использования».

Однако, все эти запреты работают не очень хорошо, по крайней мере в Соединённых Штатах. Согласно статистике, собранной в 2010 году на основе Государственного Опроса о Здоровье и Потреблении Наркотиков (NSDUH), около 32 миллионов жителей США принимали ЛСД, псилоцибин, пейот или его производное, мескалин. В то время как среди взрослых старше 65 лет отмечается низкий уровень употребления этих препаратов, показатели среди «бэби-бумеров» и более молодых людей примерно равны: около 22 процентов мужчин в возрасте от 18 до 65 лет и 12 процентов женщин сообщили, что хотя бы раз пробовали.

Цифры также показывают интересную тенденцию к уменьшению потребления ЛСД в пользу псилоцибина, который можно принимать как в виде «священных грибов» так и в виде таблеток. «Использование псилоцибиновых грибов увеличилось с 1970-х годов в Соединенных Штатах и во всем мире, вероятно, благодаря распространению простых методов домашней культивации, инструкций по поиску диких грибов и информации об их эффектах и методах использования» (Krebs and Johansen 2014, 2).

Каковы же эффекты псилоцибина? Он включен в Список I, так что ответить на этот вопрос сложно.  Очевидно, не останавливая рекреационное употребление, нынешняя политика в отношении наркотиков останавливает или, по крайней мере, резко ограничивает законные научные исследования. Ирония заключается в том, что классификация основана на отсутствии известного медицинского применения. Которое невозможно сформировать, раз уж нельзя проводить исследования.

Однако, положение дел может измениться. Против современной наркотической политики выступает Британская Ассоциация Нейробиологов (BNA). В июне 2013 года BNA утверждала, что «действующее законодательство, касающееся использования психоактивных препаратов в биомедицинских исследованиях, является неоправданно ограничительным и должно быть пересмотрено с учётом имеющихся научных данных о потенциальной пользе и рисках таких препаратов» (BNA 2013). Это программное заявление сопровождалось статьей, опубликованной в уважаемом журнале «Nature Reviews Neuroscience». Опираясь на принципы научной свободы, авторы призывают государственные регулирующие органы ослабить ограничения на проведение исследований  (Nutt, King, and Nichols 2013).

Аналогичные шаги предпринимают такие популярные издания, как «Scientific American». В февральском выпуске 2014 года редакторы журнала утверждают, что отнесение препаратов к Списку I означает «де-факто запрет». В редакционной статье говорится:

Бесконечные препятствия привели к почти полной остановке исследований по препаратам из Списка I. Это позор. Правительство США должно перевести их в менее строгий Список II. Такой шаг не приведет к декриминализации этих потенциально опасных веществ — ведь в Список II также входят кокаин, опиум и метамфетамин, — но значительно облегчит клиническим исследователям их изучение.

Scientific American 2014

Уточним, что исследования с использованием энтеогенов возможны, просто они требуют слишком много времени и усилий для получения разрешений. Обладая безупречной репутацией и огромным терпением, учёные могут получить разрешение, которое позволит им проводить ограниченные пилотные и даже двойные слепые исследования, чаще всего только за счёт частного финансирования. И всё же, по мере продвижения таких работ их результаты широко освещаются в средствах массовой информации. Это, в свою очередь, повышает вероятность укрепления общественной поддержки подобных исследований.

В 1960-х годах такие выдающиеся ученые, как Хьюстон Смит и Уолтер Т. Стэйс, занимались критическим осмыслением исследований связи энтеогенов и мистического опыта. Сегодня мы наблюдаем возрождение таких исследований, более строгих с научной точки зрения, чем те, что проводились раньше. В университетах Европы и США группы учёных-биомедиков используют новые методы для изучения взаимосвязи между энтеогенами, состояниями мозга и мистическим опытом. Современные исследователи науки и религии и такие журналы, как Zygon, должны сыграть свою роль в интерпретации получаемых ими данных для широкой общественности. С этой целью в данном выпуске Zygon представлены статьи Уильяма Ричардса, Г. Уильяма Барнарда и Леонарда Хаммела, которые обобщают ключевые аспекты этого ренессанса в исследованиях и критически комментируют их с точки зрения религиоведения.

Новые исследования, в которых уже достигнуты значительные успехи, работают с рядом веществ, среди которых ЛСД и псилоцибин, а также МДМА (более известный как «экстази») и аяхуаска — психоактивный напиток или чай, получаемый из лиан. Аяхуаска представляет особый интерес тем, что активно используется в религиозных культах, что позволяет учёным изучить широкий спектр социальных и культурных факторов, связанных с её употреблением. Одна из религиозных групп, использующих аяхуаску, — Санто-Дайме, подробно описанная в этом номере Zygon Г. Уильямом Барнардом, а также в недавней статье Марка Блэйни (2014). Может ли псилоцибин или другое вещество когда-либо войти в обиход какого-то традиционного или устоявшегося христианского сообщества — это вопрос, который исследует в этом выпуске Zygon Леонард Хаммел.

Особое внимание в новых исследованиях было уделено псилоцибину, и некоторые из недавних работ посвящены вопросам возможной ценности этого вещества. Приносит ли псилоцибин пользу в психотерапии, лечении зависимости или теоретической нейробиологии? Вероятный ответ на все три вопроса — да. Но требуются дополнительные исследования.

Однако, что делает псилоцибин наиболее интересным и значимым для учёных-религиоведов, так это то, как он вызывает духовные или мистические переживания. Уильям Ричардс, психолог и религиовед, участвовавший в изучении ЛСД и псилоцибина с 1960-х годов, представляет взгляд изнутри на исследования связи между этими препаратами и мистическим опытом (Richards 2014 [этот выпуск]; ср. Richards 2005, 2009). Важнейшие работы по изучению связи между псилоцибином и мистицизмом ведутся в настоящее время в Университете Джонса Хопкинса. Группа исследователей под руководством Роланда Гриффитса опубликовала серию статей с подробным описанием своих наработок (см. Griffiths et al. 2006, 2008, 2011).

Мистический мозг

Однако, в оставшейся части этого вводного очерка я хочу обратить наше внимание на исследования, проводимые в Имперском Колледже Лондона. Пока Ричардс, Гриффитс и их коллеги из Университета Джонса Хопкинса изучают связь между псилоцибином и мистическим опытом, лондонская команда под руководством Робина Кархарта-Харриса и Дэвида Натта подходит к задаче с иной стороны. С помощью технологии картирования мозга они исследуют процессы, происходящие в нём под влиянием псилоцибина. Уже давно известно, что ЛСД, псилоцибин и мескалин воздействуют на серотониновые рецепторы в мозге. Точнее, они нацелены на рецептор серотонина 2А (5-HT_2AR). Поэтому кажется разумным предположить, что ЛСД или псилоцибин, возбуждая эти рецепторы, каким-то образом вызывают активность, которую можно считать неврологическим коррелятом субъективного мистического опыта.

Ещё совсем недавно эта точка зрения была широко распространена. Например, в одной из глав книги Where God and Science Meet: The Psychology of Religion Experience, опубликованной только в 2006 году, мы встречаем следующее объяснение действия энтеогенов на мозг: «Таким образом, можно представить, что галлюциногены значительно повышают чувствительность и возбудимость коры головного мозга…» (Nichols and Chemel 2006, 25). Авторы продолжают:

В контексте религиозного или трансцендентного опыта в первую очередь следует иметь в виду, что кора головного мозга находится в состоянии повышенной возбудимости, пытаясь обработать и интегрировать информацию. В то же время поток нормальной сенсорной информации, который она должна обрабатывать, уменьшается или даже, при высоких дозах, устраняется в результате изменений в фильтрующих функциях таламуса. Мы считаем, что кора будет дополнять или экстраполировать недостающую информацию, создавая ранее несуществующие сенсорные конструкции… Какого рода сознание будет сформировано в этих условиях?

Nichols and Chemel 2006, 25

Основная идея здесь в том, что наркотики воздействуют на мозг, побуждая его к созданию визионерских или мистических переживаний. По словам авторов, «нейрохимические изменения в мозге, вызываемые психоделиками, приводят к возникновению визионерского опыта» (Nichols and Chemel 2006, 26). Энтеогены повышают возбудимость, тем самым «создавая сенсорные конструкции», которые «порождают визионерский опыт».

Теперь нам известно, что такое понимание почти полностью неверно. Во-первых,  мистицизм не определяется как «визионерский опыт». Верно, что иногда визионерский опыт сопровождает мистический и иногда предшествует ему. Но мистицизм — это не то же самое, что видения. Начиная с работ Уильяма Джеймса (1902) и Уолтера Т. Стэйса с Хьюстоном Смитом (1987 [1960]), мистицизм понимается как состояние сознания, выходящее за рамки осознания конкретных объектов, обычных или являющихся частью видений. Команда Университета Джонса Хопкинса регулярно встречает сообщения о видениях, но не воспринимает их как свидетельство мистических состояний (Richards 2014 [этот выпуск]).

Ещё одним опровержением стала неожиданная находка, о которой сообщили Кархарт-Харрис и Натт в 2012 году. В своем отчёте они пишут: «Принято считать, что психоделики действуют за счёт повышения нейронной активности; однако полученные нами результаты ставят это под сомнение» (Carhart-Harris et al. 2012, 2014). Псилоцибин не столько возбуждает мозг (тем более, доводя его до «создания» видений), сколько снижает его активность. Более того, это снижение активности мозга происходит не равномерно, а концентрируется в ключевых областях сети пассивного режима работы (DMN) — сети, которая в обычных условиях получает гораздо больший приток крови и потребляет больше энергии, чем большинство других областей мозга. Последние результаты сканирования показали, что когда псилоцибин попадает в мозг, внутренние процессы замедляются именно в основных областях, составляющих DMN, таких как кора задней части поясной извилины (PCC). «Снижение было локализовано в высокоуровневых ассоциативных корковых зонах, включая ключевые области DMN» (Carhart-Harris et al. 2014, 5).

Почему так важен факт, что псилоцибин оказывает самое непосредственное влияние на DMN? DMN описывается «как верхний уровень функциональной иерархии… [и] как центральный оркестровщик или дирижёр глобальной деятельности мозга» (Carhart-Harris et al. 2014, 6). Она меньше относится к сенсорной обработке и больше — к «метакогнитивным операциям высокого порядка, таким как саморефлексия» (Carhart-Harris et al. 2014, 6). Исследователи предполагают, что DMN потребляет так много энергии мозга, потому что она является «физической парой повествовательного «я» или «эго»» (Carhart-Harris et al. 2014, 6). Это «место, где находится эго» (Carhart-Harris et al. 2014, 12). Псилоцибин избирательно снижает активность и связность DMN, что, по-видимому, уменьшает её роль в координации или оркестровке другой деятельности мозга.

Возможно, наиболее интересной является корреляция между снижением активности мозга и субъективным опытом, о котором сообщали испытуемые-добровольцы. Согласно данным исследования 2012 года, «псилоцибин значительно снижал мозговой кровоток и венозное насыщение кислородом так, что это коррелировало с его субъективными эффектами» (Carhart-Harris et al. 2012, 2141). В своей работе 2014 года исследовательская группа сильнее выделяет эту корреляцию: «примечательно, что недавно мы обнаружили высоко значимую положительную корреляцию между величиной снижения силы альфа-волн в PCC [область DMN] после приёма псилоцибина и оценками по пункту «Я испытал(а) дезинтеграцию своего «я» или «эго»». … Основная гипотеза данной статьи заключается в том, что психоделики вызывают примитивное состояние сознания… оттесняя эго от привычного контроля над реальностью» (Carhart-Harris et al. 2014, 8).

Уже на текущем этапе работа команды Имперского Колледжа в раскрытии механизмов, за счёт которых псилоцибин может «вызывать» мистический опыт, весьма многообещающа. Псилоцибин действует не путём увеличения, а путем уменьшения активности и связности мозга. Он не создаёт и не порождает видения, а даёт мозгу возможность проявить более базовый, первичный уровень сознания. Доклад обращает на это внимание цитатой из классической книги Стэйса «Mysticism and Philosophy»: «Если мы обратимся к современным описаниям мистического сознания, то увидим упоминания исчезновения и в некотором смысле «аннигиляции» индивидуальности, «я»» (Stace, цитата из Carhart-Harris et al. 2014, 14). Далее биомедики утверждают: «Мы особенно выделяем работу Стэйса, поскольку его идеи перекликаются с результатами недавних нейровизуализационных исследований в области нейробиологии духовного опыта» (Carhart-Harris et al. 2014, 15). Заявление о «резонансе» между субъективными отчетами о мистическом опыте и свежими данными картирования мозга во многом основано именно на том, что псилоцибин снижает активность и связность DMN.

В чём бы ни заключался этот «резонанс» субъективных отчётов с визуализациями мозга, стоит отметить, что резонирующие пути, похоже, идут в обоих направлениях. Изображения мозга, показывающие снижение активности и связности DMN, резонируют с субъективными отчетами о «потере я» или, по крайней мере, служат некоторым подтверждением их достоверности. Но в то же время субъективные отчеты дают некоторые «резонирующие» свидетельства в поддержку общей теории разума, которую Кархарт-Харрис с коллегами разрабатывают в этом конкретном эссе. Эта теория, которую они называют «энтропийным разумом», а другие исследователи — «метастабильным мозгом», ставит перед учеными, интересующимися нейробиологией и религией, вопросы, которые выходят далеко за рамки данной статьи (Carhart-Harris et al. 2014; Muthukumaraswamy et al. 2013; Tognoli and Kelso 2014).

Однако, что можно сказать о субъективном опыте потери «я», который, похоже, резонирует со снижением активности DMN? Многие исследователи религии знакомы со Стэйсом или, вероятнее, с новаторской работой Уильяма Джеймса (1902). Среди многочисленных источников и свидетельств, на которые ссылается Джеймс, есть письмо английского поэта Альфреда Теннисона. Стэйс повторяет цитату, в которой Теннисон описывает частый, по его словам, опыт: «Одним махом, как бы от интенсивности индивидуального сознания, сама индивидуальность, казалось, растворилась и исчезла в безграничном бытии, и это было не смятённое состояние, а самое ясное, самое уверенное из уверенных, совершенно за рамками слов, где смерть была почти смехотворной невозможностью — потеря личности (если случилось именно это) казалась не прекращением существования, а единственной истинной жизнью» (Stace and Smith 1987 [1960], 119, цит. по James 1902, 374).

Великий поэт, конечно, не употреблял псилоцибин. Но мистический опыт, о котором сообщает Теннисон, до жути напоминает субъективные переживания, зафиксированные лондонской группой. Стэйс считал, что нет философского различия между мистическими состояниями, связанными с энтеогенами, и теми, которые возникают в результате медитации или молитвы. Например, он не соглашается с тем, что «мескалиновый опыт не может быть подлинным мистическим опытом, пусть он даже феноменологически неотличим от него» (Stace and Smith 1987 [1960], 70). Хьюстон Смит, разумеется, согласен с этой точкой зрения и в поддержку цитирует такой неформальный комментарий Стэйса: «Однажды авторитетнейшего философа современности в области мистицизма У. Т. Стэйса спросили, похож ли наркотический опыт на мистический. Тот ответил: «Суть не в том, что он похож на мистический опыт; это и есть мистический опыт»» (Smith 1964, 523-524).

Разнообразие религиозных экспериментов

Вокруг затронутой проблемы идут постоянные религиозные и философские дебаты, в которых современные эмпирические исследования, похоже, склоняют чашу весов в пользу взглядов Стэйса и Смита. Эту проблему можно свести к вопросу, соответствуют ли события в мозгу Теннисона или любого другого человека, пережившего подобный духовный или мистический опыт, хотя бы приблизительно тому, что происходит в мозгу испытуемого-добровольца под воздействием псилоцибина.

На первый взгляд, это совершенно эмпирический вопрос, и, возможно, у нас никогда не будет технологий или методов исследования, нужных чтобы ответить на него, из-за непредсказуемости, присущей традиционному мистическому опыту. Поэтому не стоит забывать, что одной из самых значимых характеристик того, как энтеогены вызывают мистический опыт, является предсказуемость получения этого опыта.

В отчёте 2006 года о начале современных исследований связи псилоцибина и мистицизма учёные из Университета Джонса Хопкинса обращают внимание на факт предсказуемости и отмечают его значение для будущих исследований. «Возможность планировать возникновение таких переживаний позволит проводить строгие научные исследования их причин и последствий» (Griffiths et al. 2006, 268). Если традиционный и вызванный энтеогенами мистический опыт по сути одинаков с точки зрения базовой нейробиологии, то значение псилоцибина как инструмента исследования духовного опыта поистине огромно.

Конечно, не все с этим согласятся. Но в порядке дискуссии предположим, что Смит и Стэйс правы: вызванный энтеогенами мистический опыт — это настоящий мистический опыт. И предположим, что существует некоторое сходство между состояниями мозга, зафиксированными лондонской группой, и состояниями мозга других мистиков. Если это так, то «запечатлённое» в их устройствах визуализации является нейрокоррелятом момента потери чувства собственного я, той потери личности, которую описывают и поэты, и мистики, когда чувство абсолютного единства сменяет привычное осознание различий и разделения.

Но, к сожалению, это ещё не всё. Вместе с «потерей я» проявляется «магическое мышление», по крайней мере согласно лондонским исследованиям. Возможно, такие результаты можно объяснить технической стороной экспериментов — тем, как определены различные категории получаемого опыта, сформулированы вопросы, как собирают данные. Тем не менее, отчёты испытуемых-добровольцев показывают, что в присутствии псилоцибина и снижении активности DMN также возрастает тенденция верить всему без доказательств. Чем больше псилоцибин снижает активность и связность DMN, тем больше испытуемые склонны соглашаться с утверждениями вроде «опыт имел сверхъестественную составляющую» (Carhart-Harris et al. 2014, 9). Если чувство единства — это хорошо (по крайней мере, с точки зрения традиционных мистиков), то магическое мышление — вовсе нет.

Лондонская группа определяет «магическое мышление» как «стиль когнитивной деятельности, при котором феноменам даются сверхъестественные интерпретации» (Carhart- Harris et al. 2014, 7). Оно характеризуется принятием желаемого за действительное и может ассоциироваться с радостным настроением и креативностью. Но оно не основано на реалистичном отношении к окружающей среде. Точно так же «магическое мышление» способствует необоснованным негативным выводам, чистой паранойе.

Одна из причин, по которой DMN играет такую важную роль в мозге взрослого человека, заключается в том, что она держит магическое мышление под контролем.

То, как лондонская команда определяет магическое мышление, и беспокойство, которое они испытывают по его поводу, похоже, влияет на их готовность применять пслоцибин. Они очень хотят использовать его в нейробиологических исследованиях и даже для некоторых форм психотерапии, но гораздо более сдержанны с идеей обращения к нему как пути к мистическому опыту. Ещё одна цитата из отчёта об исследовании 2014 года наглядно это демонстрирует. Если верно, что псилоцибин приводит мозг в состояние большей гибкости или «актуальности», и если такой мозг — «это счастливый мозг, то из этого следует, что психоделики можно использовать для улучшения самочувствия и нестандартного мышления даже у уже здоровых людей. Однако, у этого могут быть и негативные последствия, одно из которых — пренебрежение точным тестированием реальности» (Carhart-Harris et al. 2014, 12). Другими словами, нестандартное мышление может быть достигнуто ценой «магического мышления».

Команда Имперского Колледжа признаёт: «некоторые люди сообщают, что такой опыт оказывает на них глубокое влияние (и часто, похоже, в лучшую сторону)» (Carhart-Harris et al. 2014, 12). В подтверждение этому они ссылаются на исследование группы Университета Джонса Хопкинса. Но затем они сожалеют, что «некоторые прославляют и романтизируют психоделический опыт и даже считают его «священным»» (Carhart-Harris et al. 2014, 13).

Именно в этой части метод исследований лондонской группы резче всего отличается от использованного в Университете Джонса Хопкинса. Команду Хопкинса интересуют именно субъективные отчёты о мистическом опыте. Они разрабатывают свои исследования и анкеты так, чтобы собирать соответствующие данные. Лондонская команда, напротив, заинтересована прежде всего в нейронных эффектах псилоцибина. Они соотносят эти эффекты с субъективным опытом, который классифицируют по 23 различным категориям. Одна из этих категорий — «опыт имел сверхъестественную составляющую» — затем интерпретируется с помощью уничижительного термина «магическое мышление». Неудивительно, что «магическое мышление» при этом считается проблемой, фактором риска, непреднамеренным и нежелательным побочным эффектом. Но нам ничто не мешает задаться вопросом, действительно ли стоит избегать опыта со сверхъестественной составляющей.

В отличие от коллег из Лондона, команда Университета Джонcа Хопкинса задает вопросы, которые позволяют собрать информацию о том, что они называют «чувством сакральности» и «ноэтической составляющей (предположительное интуитивное знание конечной реальности)» (Griffiths et al. 2006, 272). Они не навешивают ярлык «магического мышления», не считают это риском, которого следует избегать, а рассматривают как подтверждение мистического опыта, вполне возможно, такого, к которому стоит стремиться. То, что одна группа описывает негативно как фактор риска, другая считает положительным результатом, ценным в глазах многих людей, необходимым компонентом «полного» мистического опыта и  ключевым доводом в пользу продолжения исследований псилоцибина. Для одной группы «сверхъестественная составляющая» — это «магическое мышление». Для другой «чувство сакральности» и «ноэтическая составляющая» являются «мистическими».

Речь здесь идёт о гораздо большем, чем наука, и большем, чем религия. Такие исследования, движимые различными предпосылками и конкурирующими целями, будут продолжаться и расширяться в ближайшие годы. В процессе мы узнаем больше о том, как различные вещества влияют на мозг. Мы получим новое представление о феноменологии мистического опыта и о том, каким образом он получает такое глубокое личное значение. Мы откроем для себя новые способы осмысления того, что происходит в мозге, когда человеческий разум открывается более насыщенным уровням осознания. Для чего мы станем использовать то, что нам предстоит открыть?

Рон Коул-Тёрнер

Источники

Barnard, G. William. 2014. “Entheogens in a Religious Context: The Case of the Santo Daime Religious Tradition.” Zygon: Journal of Religion and Science 49: 666–684.

Blainey, Marc G. 2014. “Forbidden Therapies: Santo Daime, Ayahuasca, and the Prohibition of Entheogens in Western Society.” Journal of Religion and Health 10. Available at http://www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/24477460, accessed June 23, 2014.

British Neuroscience Association. 2013. “Effects of Schedule I Drug Laws on Neuroscience Research and Treatment Innovation.” Available at http://www.bna.org.uk/news/view.php?permalink=FX7RLTOWXC.

Carhart-Harris, Robin L., David Erritzoe, Tim Williams, James M. Stone, Laurence J. Reed, Alessandro Colasanti, Robin J. Tyacke, Robert Leech, Andre L. Malizia, Keven Murphy, Peter Hobden, John Evans, Amanda Feilding, Richard G. Wise, and David J. Nutt. 2012. “Neural Correlates of the Psychedelic State as Determined by fMRI Studies with Psilocybin.” Proceedings of the National Academy of Sciences 2012 109: 2138–43.

Carhart-Harris, Robin L., Robert Leech, Peter J. Hellyer, Murray Shanahan, Amanda Feilding, Enzo Tagliazucchi, Dante R. Chialvo, and David J. Nutt. 2014. “The Entropic Brain: A Theory of Conscious States Informed by Neuroimaging Research with Psychedelic Drugs.” Frontiers in Human Neuroscience 8. Available at journal. frontiersin.org/Journal/10.3389/fnhum.2014.00020/, accessed June 23, 2014.

Griffiths, Roland R.,William A. Richards, Una D.McCann, and Robert Jesse. 2006. “Psilocybin Can Occasion Mystical-Type Experiences Having Substantial and Sustained Personal Meaning and Spiritual Significance.” Psychopharmacology 187:268–83.

Griffiths, Roland R., William A. Richards, Matthew W. Johnson, Una D. McCann, and Robert Jesse. 2008. “Mystical-Type Experiences Occasioned by Psilocybin Mediate the Attribution of Personal Meaning and Spiritual Significance 14 Months Later.” Journal of Psychopharmacology 22:621–32.

Griffiths, Roland R., Matthew W. Johnson, William A. Richards, Brian D. Richards, Una D. McCann, and Robert Jesse. 2011. “Psilocybin Occasioned Mystical-Type Experiences: Immediate and Persisting Dose-Related Effects.” Psychopharmacology 218: 649–65.

Hummel, Leonard. 2014. “By Its Fruits?: Mystical and Visionary State of Consciousness Occasioned by Entheogens.” Zygon: Journal of Religion and Science 49: 685–695.

James,William. 1902. The Varieties of Religious Experience. New York:Modern Library [reprint].

Krebs, Teri S., and Pål-Ørjan Johansen. 2014, “Over 30 Million Psychedelic Users in the United States.” F1000Research 2013:98. doi:10.12688/f1000research.2-98.v1.

Muthukumaraswamy, Suresh D., Robin L. Carhart-Harris, Rosalyn J. Moran, Matthew J. Brookes, Tim M. Williams, David Errtizoe, Ben Sessa, Andreas Papadopoulos, Mark Bolstridge, Krish D. Singh, Amanda Feilding, Karl J. Friston, and David J. Nutt. 2013. “Broadband Cortical Desynchronization Underlies the Human Psychedelic State.” Journal of Neuroscience 33:15171–83.

Nichols, David E., and Benjamin R. Chemel. 2006. “The Neuropharmacology of Religious Experience: Hallucinogens and the Experience of the Divine.” In Where God and Science Meet: The Psychology of Religious Experience, ed. Patrick McNamara,Vol. 3, 1–34. Westport, CT: Praeger.

Nutt, David J., Leslie A. King, and David E. Nichols. 2013. “Effects of Schedule I Drug Laws on Neuroscience Research and Treatment Innovation.” Nature Reviews Neuroscience 14:577–85.

Richards,William A. 2005. “Entheogens in the Study of Religious Experiences: Current Status.” Journal of Religion and Health 44:377–89.

———.2009. “The Rebirth of Research with Entheogens: Lessons from the Past and Hypotheses for the Future.” Journal of Transpersonal Psychology 41:139.

———. 2014. “Here and Now: Discovering the Sacred with Entheogens.” Zygon: Journal of Religion and Science 49: 652–665.

Scientific American. 2014. “End the Ban on Psychoactive Drug Research.” Available at http://www.scientificamerican.com/article/end-the-ban-on-psychoactive-drug-research/

Smith, Huston. 1964. “Do Drugs Have Religious Import?” Journal of Philosophy 61:517–530.

Stace, Walter T., and Huston Smith. 1987 [1960]. Mysticism and Philosophy. Los Angeles: J. P. Tarcher.

Tognoli, Emmanuelle, and J. A. Scott Kelso. 2014. “The Metastable Brain.” Neuron 81:35–48.