«Алхимики звука» — интервью Кшиштофа Азаревича с Coil

От Редакции. Открываем год больших публикаций на нашем сайте уникальным эксклюзивом: интервью польского писателя, переводчика и оккультиста, Frater Superior польского О.Т.О. Кшиштофа Азаревича, взятым им у Джона Бэланса и Питера Кристоферсона после их переезда к морю и обращения к лунной музыке.

Редко когда интервьюер по крайней мере не уступает ни в странности вкусов, ни в специфичности восприятия ни Бэлансу, ни Слизи! Текст предваряет Манифест Coil (на перевод этой версии которого мы обратили особое внимание) и обширное предисловие, объясняющее связь музыки, в частности именно музыки Питера и Джона, с магией и алхимией. Ну а речь в самом интервью пойдёт, конечно, о чистой оккультуре: алхимических принципах и трансцендентных измерениях в музыке, магических отличиях её от живописи и кино, ритуализме, мистическом Лондоне и, конечно, возрождении язычества.

Fr.Chmn

 

От переводчика. В разные особенные периоды моей жизни появляются люди, которые в отведенное для них время становятся кем-то, с кем я знаком уже будто очень давно. Мне нравится их понимать. Они открывают во мне всё забытое старое. Они — лучи рассвета после долгой бессонной ночи. Евхаристия. Они нашли и поют свои песни. Я посвящаю этот перевод Луне. Именно Её отражения на поверхности воды подвели меня к тому, что я заглянул вглубь.

«Не Зная, Что Есть, А Чего Нет
Зная, Я Не Знал»
Хасан ибн Саббах

Ладо

«Цена существования — вечная борьба».
(А. Кроули, Книга лжей)

 

COIL – это скрытая вселенная. Шифр. Ключ, для которого ВСЕГО не существует. НЕ-БЫТИЕ в тишине и тайне. Заклинание. Спираль. Змей SHt кружит по женскому циклу. Смерч-вихрь. Двойная спираль.  ДНК. Электричество и элементали. Атональный шум и брутальная поэзия.

COIL – бесформенность, сияние, переменчивость. Врожденная обSOLесценция. Врожденное непослушание. Сосуд одержимостей. Циклы сновидений в вечном движении. Мы головорезы. Инфантилы. Непорочно зачатые. Покой-ники. Вирус — это KHAOS. А Бред — Лекарство.

COIL — архангелы КХАОСа. Существования цена – вечная война. Cила спит, скрытая в осевшей гуще условностей. Сны уводят нас вглубь, за грань, в Бред. РАСКОВАНОСТЬ. За пределами навязанных и фальшивых аксиом. Перестройка на НАШ лад.

COIL. У нас найдётся нерв мечтать, творить и убивать, когда все движется, а часть стремится замирать. Наше рациональное иррационALьно. Галлюцинация — это реальность которой вырыты наши могилы. COIL — это принуждение. СТИМУЛ и созидание. Со сброшенных нами шкур осыпаются мёртвые буквы. Каббала и КХАОС. Танатос и Телема. Архангелы и антихристы. Открытое и Закрытое. Правда и Размышление. Ловушки и дезориентация.

COIL существуют меж тут и тут. Мы – Янусы двуличные. Множество. Несвоевременно. Неуместно. Назло. Противоядие от ставших отравой людей.

COIL знает, как уничтожить Ангелов. Как парализовать. Представь, что мир – внутри бутылки. Мы хватаем ее, разбиваем и вскрываем ею тебе горло. Предупреждаю: мы смертоносны. Мы сломим сопротивление здравомыслия. Мы знаем всё. Мы знаем лишь одно. Абсолютное бытие, абсолютное движение, абсолютное направление, абсолютную Истину. СЕЙЧАС, ЗДЕСЬ, МЫ.

Начиная с первых фонических экспериментов под знаменем «Zos Kia», через ритуальные звуки мини-альбома «How to Destroy Angels», противоречивый и трансгрессивный диск «Scatology», психоделический «Love’s Secret Domain», энтеогенный «Time Machines», мистическую серию «Moon’s Milk» и великий лунарный опус в двух частях, «Musick to play in the Dark», наконец-то заканчивая нео-фолковым и алхимическим «The Remote Viewer», Coil перепробовали чрезвычайное количество звуковых направлений. Вне всяких сомнений, они оставляют след в истории музыки не только благодаря усердной пенетрации всё новых и новых фонических горизонтов, но, прежде всего, благодаря тому, что они открывают слуху.

Питер Кристоферсон, или Слизи, и Джон Бэланс прекрасно осознают собственную миссию. Её исполнение не столько направлено на нужды истории и человечества, сколько на самих себя, на сотворение собственной Воли. Феномен Coil заключается в крайне необычном для всего музыкального рынка подходе его создателей к собственному творчеству. Они не столько создают звук, сколько наблюдают за ним, окрашивают и слушают. Они учатся сознавать Тело и использовать скрытый потенциал Разума. Их, в свою очередь, оживляет и объединяет в экстатическом и творческом восторге Сердце.

Звук становится зеркальным отражением внутренних процессов и дневником наблюдений за происходящим вокруг, в пространстве явлений. Он зачаровывается в Треугольнике Искусства (Манифестации) и там принимает видимый Образ и Силуэт. Становится экстериоризацией желания, инстинкта и знания. Актом Воли — положительным, агрессивным, солярным.

Звук также является Искусством применения Чувств, благодаря которому человеческое существо обучается и приобретает опыт в своем одиноком путешествии по своим инкарнациям. И оттого становится отрицательным и притягательным аспектом лунарным. Это фоническая ал’кхем’ия; алхимия совершенная; создающая философский камень мудрости из всех возможных аспектов космической игры. Постоянное переплетение вселенской комедии и трагедии, из которого доносится глухой смех трикстера, странника в мире Иллюзий.

Он знает, что Всё — это Ничто, а Ничто — это Всё.

РАСТВОРЕНИЕ. 0=2. Обрабатывает каждый существующий элемент и способен буквально из ничего сотворить любую видимую или невидимую вещь.

КОАГУЛЯЦИЯ. Звук ведет вверх, вниз, в любом направлении, которое ты возжелаешь исследовать. Его силой шаманы покидали свои тела и восходили по его тонким вибрациям аж до самых небес. Спускались в самое пекло преисподней. Йоги, открывая тонкие вибрации ума (нада), также используют его на своём пути к самадхи, непосредственно к уничтожению эго и слиянию со вселенной в вечном экстазе.

РУБЕДО. Истинная квантовая петля. Как говорится в одной из алхимических заповедей: «И подобно тому, как все вещи происходят от Единого, так все вещи в Единым обретают свой покой. Так происходит благодаря Единому и для Единого».

Музыканты COIL, осознавая определенные законы, которые, как видите, столь же важны, сколь и не важны, прекрасно манипулируют ними, зачаровывают их в спираль смыслов и освящают их силой творческого акта. В начале было Слово. Вначале был Звук. Вначале была Тишина. 0=2. Атом настолько мал, что его невозможно увидеть. Окружность настолько велика, что ее невозможно объять. Все становится священным. Все становится кощунственным. «Все во вселенной совокупляется друг с другом» (А. О. Спейр).

На протяжении всей истории человек создавал музыку и использовал ее для двух далёких друг от друга целей. В последние годы, или, точнее, с момента появления возможности записи звука, наиболее популярное применение музыки — развлечение. […] Поэтому многие люди, перестали воспринимать её древнюю и фундаментальную функцию, которая заключается в воздействии на человеческое тело и дух. Различные виды религиозной музыки со всего мира содержат бесчисленные способы, посредством которых звук может влиять на физическое и психическое состояние внимательного слушателя. К сожалению, множество людей воспринимает только лишь связь с —этой- религией. Догматизм церквей и недальновидность лидеров сект и их сторонников представляют собой слишком большое клеймо, чтобы заметить и придать значение потенциалу самого звука. […] И, наконец, поскольку предрассудки и страх перед неизвестным, кажется, ничуть цивилизацией не развеяны, мы хотели бы подчеркнуть, что эта музыка обладает силой, выходящей за рамки банальной сиюминутной щекотки, которую предлагает нам большинство доступных в настоящее время пластинок. Сила эта положительна и доброжелательна; её можно использовать и контролировать в соответствии с волей слушателя.

Фрагмент манифеста находящегося на диске How to Destroy Angels, 1984 вульгарной эры

 

Сначала я заметил нежный шум пенящихся волн и вихри тихого завывания ветра. Потом уносящихся над поверхностью воды танцующих чаек и необыкновенно величественные островки недалеко от берега. Джон Бэланс указал на один из них и рассказал о стоявшем там когда-то храме Астарты. «В музее недалеко можно увидеть найденную там статую Богини. А за нашим домом, на соседнем холме, во времена железного века находилось кладбище. Насколько я знаю, там было раскопано почти 300 трупов». «В хорошую погоду отсюда можно даже увидеть Гластонбери». Именно такими историями меня когда-то потчевал Бэланс, на лице которого ясно отражались волнение и радость по поводу переезда на запад Англии. «У этой земли богатое прошлое. Раньше здесь много было капищ».

Зловещее впечатление и всё ещё крайне яркая аура Мистерии сохраняются не только над Бристольским каналом и окружающими его дикими зелеными землями. Они пронизывают дом, в котором живут музыканты Coil. Они поднимаются с ароматом посвященных Солнцу благовоний, смотрят и проникают в мир материи через жесты и взгляды персонажей картин, украшающих почти весь дом, написанных магом Алистером Кроули, готическим писателем Кларком Эштоном Смитом и сенсуалистом и оккультистом Остином Османом Спейром. Они преисполнены жизнью. Они наблюдают. Они молча следуют за каждым движением, свидетельствуют обнаженную реальность Природы. Ворота в Никуда. Ворота в Куда Угодно. Здесь и там. Zos Kia Cultvs.

Джон показывает мне комнаты и произведения в каждой из них, вновь со страстью делясь своими наблюдениями и заметками о картинах. Настоящая Астральная Катастрофа. Буйство красок, множество деталей, бесчисленное количество смыслов. Мистерия поднимается вместе с пылью и запахом старости, тонко обвивающим древние книги, в которых человек с гордостью записывал накопленную с начала своего существования мудрость. Он сокрыл ее в символе, иероглифе, букве, слове, магической печати, сигиле, талисмане.

Из них можно экстрагировать любой воображаемый опыт, слово превратить в плоть. И снова алхимическая трансформация. Все, что вам нужно, это Ключ. Нужно просто желать, дерзать, знать и сохранить молчание. Мы сидим за большим столом, покрытым шкурами животных. Листаем страницы запрещенных произведений. Мы говорим о страхе, заставившем нас проклясть их, страхе, который пробуждает атавистическое подсознание. Об ужасе, который наполняет разум при мысли об истинных энтеогенных сокровищах, которые предлагает нам Природа. Беседуем о приключении, о «радости бесцельного скольжения», которому подвергаются те, кому сопутствует постоянное обилие, стремление к знаниям и здоровью, вечно молодое стремление осуществить свои желания. Мы читаем поэзию Виктора Нойбурга, материализуем мир воображения Уильяма Берроуза, вкушаем священную «Пищу богов» Теренса МакКенны и смотрим на ангельских посланников Джона Ди.

Мистерия исходит из мантрической серебряной мандалы в комнате, обустроенной как фонический храм в соответствии с правилами музыкального мастерства. В лучах рассвета зарождается музыка, которую слушают в темноте. Роза Мунди. Она сверкает всеми оттенками аналогового и электронного звука. «Это наша студия», — с гордостью заявляет Питер Кристоферсон. А интонация произносимых слов звучит так, будто я слушаю койловскую «Musick to Play in the Dark». Комната, полная эха. Дом, полный чудес. Люди полные идей и творческих замыслов. Неестественная история.

Ка: Вы помните как вы открыли для себя музыку?

Джон Бэлэнс: Хммм… Нет… Ха, ха, ха…

Питер Кристоферсон: В детстве мы слушали много пластинок и в какой-то момент решили начать записывать свои.

Дж. Когда я ещё учился в школе, я очень увлекался музыкальными лупами. Я записывал их на плёнку. Обычно я использовал саундтреки, например, Морриконе. Замедлял звуки. Слушал Velvet Underground, Siousxie and the Banshees, панк. Музыку я слушал в основном по радио и записывал ее на кассеты. Вероятно, одной из первых пластинок, которые я купил, был альбом Throbbing gristle «The Second Annual Report». Это было где-то в 77-ом или 78-ом году.

 

Ka: Вы чертовски долго находитесь на музыкальной сцене. Вы сотрудничали со многими артистами, которые составляют основу индустриальной и экспериментальной сцены, как бы вы это ни называли; Coum Transmissions, Throbbing Gristle, Psychic TV, Current 93… Затем вы создали свой собственный проект — Coil. У вас было много проблем. Было ли у вас желание бросить все и заняться чем-то совершенно другим?

Дж. Нет. Музыка – это способ выражения наших идей. Точно так же мы могли бы производить фильмы. У нас был некоторый опыт в этой области. Сперва появляются идеи, а музыка как бы придает им соответствующую звуковую обстановку.

П. Думаю, порою первой рождается не идея. Помню, у меня была привычка садиться за пианино и просто стучать по клавишам; тем самым вызывая в себе определенные чувства. Теперь я чаще нажимаю клавиши компьютера. В обоих случаях мы имеем дело с несколько разными типами высвобождающихся эмоций. Так что, возможно, быть музыкантом означает иметь личность зависимого человека; высвобождаешь те чувства, к которым сам и стремишься.

Дж. Имеешь в виду, что все происходит только внутри тебя, внутри музыканта? Но ведь, когда мы не играли вживую, мы никогда не осознавали, какие чувства возникают благодаря игре перед публикой и благодаря её реакции…

П.  Да… Но это просто еще один признак той личности, о которой я говорил.

Дж. На самом деле ты прав. Однажды мне сказали, что у меня может быть какая-то зависимость от нежелания давать концерты. Я боялся этого. Я никогда не ожидал, что во мне есть такая сила, благодаря которой я смогу играть вживую.

 

Ка: По моему мнению, Coil — один из немногих музыкальных проектов, который прекрасно осознает определенные алхимические принципы, существующие в искусстве; понимает роль, которую звук играет в расширении человеческого восприятия, в открытии пути к переживанию совершенно новых измерений реальности или даже вводит в измененное состояние сознания. В живописи подобное алхимическое осознание характерно для работ Остина Османа Спейра, а в кино — для фильмов Кеннета Энгера. То же самое можно сказать и о роли Coil в мире музыки…

П. Ты согласен с этим?

Дж. Да. А что?

П. Я считаю, что фильм или картина — это, скорее, описания неких измененных состояний, в которых кто-то уже побывал; они скорее являются репортажем о неком процессе, пережитом художником. Что касается звука, то он, вообще говоря, записывается пока вы его воспроизводите, поэтому процесс все еще идет. А изображение уже является результатом процесса. Я не думаю, что существует много людей, которые испытали на себе тот процесс, о котором мы говорим, при создании своих фильмов. Хотя это было бы весьма интересно.

Дж. Почему так получается?

П. Я думаю, что характер их работы не допускает нужной спонтанности.

Дж. Но то же самое можно сказать и о процессе записи музыки…

П. Да, но ведь ты можешь сесть за клавиши или взяться за любой другой инструмент, за микрофон, и когда у тебя будет достаточно силы чтоб подключиться, движения твоего тела и высвобождаемый звук будут отражать момент.

Дж. Да, но вот посмотри на картины Спейра. На многих из них изображены некие астральные пейзажи, жизнь, которую он хотел запечатлеть. То же самое мы можем сказать и о нашей музыке.

П. Обрати внимание, что изображение составляют одна или две материальные плоскости.

Дж. Точно так же, как и музыка…

П. Нет. Она имеет три измерения. Когда ты её творишь, она все время вытекает наружу и разливается.

Дж. Но в то же время, когда рисуешь картину, ты так же поглощен. Ты открываешь…

П. Нет, потому что накладываешь новые слои поверх старых, тем самым скрывая их… уф… неплохая философская дискуссия…

Ка: Знаете, что? Когда я сравнивал музыку с картиной или фильмом, я имел в виду определенный конечный продукт. Искусство, зачарованное в талисман. Обладающее определенной силой, но нерушимое по своей структуре и фактуре… Когда я впервые осознанно послушал музыку Coil (а это была встреча с альбомом «Love‘s Secret Domain»), она меня потрясла. Казалось, это был идеально запрограммированный трип, который вел прямо на совершенно иные уровни сознания. Каждый звук, каждый тон имеет свое существенное место в целом, играет ту роль, которую должен играть. Конечно, здесь много места для случайности, звукового совпадения и импровизации, но все это кажется лишь частью Плана.

Дж. и П. О да, конечно.

 

Ка: Принимая во внимание ваши немузыкальные интересы, я бы даже сказал, что конечный продукт Coil отражает идеальную организацию окружения в ритуальной магии. Здесь каждая вещь и событие играют свою неповторимую роль во всей космической драме. Вы согласны с этим?

Дж. Да. Когда мы создаём музыку на неё влияет содержание нашего ума. Это особенно относится к старым альбомам, таким, как пресловутый «Love’s Secret Domain». Однако в последнее время мы так больше не работаем. Возможно, сейчас мы достигаем того же эффекта, но позволяем проявиться гораздо большему количеству подсознательных или даже внешних влияний. Один из них – Природа. Именно поэтому мы создали основанную на Солнцестояниях и Равноденствиях серию мини-альбомов. На тот момент мы были очень привязаны ко времени, в течение которого работали, поэтому нам приходилось определенным образом ментально готовиться к записи. Мы вошли в совершенно другую среду; большинство музыкантов не придают своим произведениям ритуального оттенка.

 

Ka: Как тогда вы воспринимаете свою музыку? Создает ли она особую среду, в которой мы имеем дело с алхимическим процессом очищения реальности и превращения её в некое подобие золота? Какую роль Coil играет в вашей жизни?

Дж. Это сложный вопрос.

П. Наверное, это своего рода терапия… Ха-ха… Я пишу эту музыку для Джона, именно так был создан «Panic». Я тогда ужасно боялся за него. Он прошел через многое. И я также создаю музыку для себя. Я хочу, чтобы она оказала влияние и на меня. Записывать пластинки и иметь возможность продавать их, делиться музыкой с другими людьми — это вторично. И если она им нравится, это здорово. Но если бы это никому не было интересно, я бы всё равно играл.

 

Ка: Так как же выглядит процесс создания отдельных альбомов?

Дж. Как полный хаос! Ха-ха-ха…

 

Ка: Да, но когда вы, наконец, во всем разбираетесь, то проявляется чёткая концепция. Органическая целостность.

Дж. Да, согласен.

Ка: Итак, что обычно на первом месте? Идея? Общая картина? Или отдельные звуки, на основе которых сотканы истории? Джон, ранее ты сказал, что идея обычно приходит первой. И ты, Питер, склонен с этим не согласиться. Мне бы хотелось углубиться в эту тему…

Дж. Я думаю, что мы оба можем дать разные ответы. В моем случае обычно идея приходит первой, но Питер этого не знает…

П. Но это не важно, хе-хе-хе…

Дж. Это факт, потому что это всё равно происходит и имеет своё место. Мы очень быстро что-то обнаруживаем вместе и делимся этим.

П. Я бы сказал, что первым появляется желание. Затем, гневная мысль, ощущение, что какую-то конкретную вещь в этом мире следует изменить или улучшить. На очень абстрактном уровне это желание носит глубоко политический характер. Например, «Musick to Play in the Dark» — это альбом, в котором мы выражаем свой гнев по поводу обращения со светом. Повсюду искусственное освещение; это своего рода загрязнение окружающей среды. Люди впали в манию освещать буквально всё.

Дж. Они думают, что так они будут чувствовать себя в большей безопасности…

П. Посмотрите, все клубы, места, которые можно посетить… Свет в наши дни является важным аспектом всех развлечений. Однако мы хотим держаться от него как можно дальше. Вот почему мы покинули Лондон и переехали в этот дом.

Дж. Посмотри на море, — добавляет Джон, глядя в сторону окна, откуда открывается захватывающий вид на Бристольский канал, — над ним нет ни единого огонька. Но когда ты посмотришь на сушу, увидишь огромную сияющую оранжевую вспышку города, скрывающегося в долине. Кажется, вся Англия и Уэльс движутся в этом направлении.

Ка: То же самое происходит в Польше. Сегодня действительно сложно найти в Гданьской бухте какое-нибудь место, которое не было бы освещено жутким искусственным светом.

Дж. Люди боятся темноты, верят, что в ней живет зло. Они боятся неизведанного, боятся природы. По сути, они идут против природы. Тем временем тьма может быть безопасным и священным убежищем. Это факт, что оно скрывает много вещей, в нем сокрыто много животных, но мы тоже животные. Во тьме есть свет.

 

Ка: Точно. Я помню слова, которые однажды написал Кроули: «Непосвященные видят ночью только тьму; а мудрые видят золото звезд и бездну синевы». Говоря о музыке Coil, невозможно забыть о ее духовной стороне. Оно наполнено своеобразной духовностью. Считаете ли вы, что в музыке есть трансцендентное измерение? Является ли она инструментом, с помощью которого человек выражает свое стремление к божественному? А может быть, это дар, ангельское присутствие, исходящее от Бога, Абсолюта, Хаоса, как бы мы ни называли эту силу?

Дж. Теоретически я склоняюсь к последнему. Однажды я посещал уроки пения, где меня учили впитывать музыку и проявлять творческий подход. Существует школа мысли, традиция, которая считает человеческий голос поистине божественным. Это дух, нисходящий в тело.

П. Я с этим не согласен. По моему мнению, духовность и божественность находятся внутри нас.

Дж. Они проявляются через тело. Смотри, мы многое черпаем прямо с земли и направляем это вверх. Мы вертикальные существа. Мы поднимаемся вверх. Вибрация, голос, музыка — все это представляет собой канал, по которому мы поднимаемся к тому, что скрыто над нами. О себе могу сказать, что я к чему-то стремлюсь, но не так, как это делает церковь со своими постройками, которые стремятся подняться выше, к небу.

 

Ка: То есть вы думаете, что музыка может действовать как причастие, объединяющее то, что внизу – человека, с тем, что вверху – Абсолют?

П. Кто из нас в праве судить о том, что внизу, а что вверху? Я скорее думаю, что в природе существует определенное постоянство, и музыка может каким-то образом влиять на нас, но, например, животные тоже это делают.

Дж. Лично для меня это большая честь иметь возможность создавать музыку. Тогда я чувствую связь с природой, с птицами, с криками животных. Хотя мы создаем его, используя различные электронные устройства, изобретенные нашей расой, на самом деле разницы нет.

 

Ка: Джон, я помню, в одном из интервью ты сказал, что в детстве переживал множество разных видений и встречал странные вещи. Когда ты пытался это выразить, тебя обычно встречало непонимание, и в конечном итоге ты стал аутсайдером. Знаешь, в детстве я выбрал немного другой путь и довольно быстро поняв, что мои переживания могут быть непонятны большинству людей, начал прятать их глубоко внутри себя. Эффект, однако, был схожим: меня вытолкнули за пределы социального контекста и, как следствие, я начал мыслить категориями «Аутсайдера» Колина Уилсона. Так что, вероятно, большинство людей, интересующихся Духом per se, сталкиваются с подобной проблемой — неспособность интерпретировать феноменальный мир общепринятым способом. Чувствуете ли вы себя аутсайдерами теперь?

Дж. Долгое время чувствовал. Но если вы посмотрите вокруг, то заметите, что людей, считающих себя аутсайдерами, теперь больше, чем не-аутсайдеров. Нас окружают люди, которые пытаются сделать выбор в своей жизни. Если ты сможешь определить, где ты находишься, даже будучи аутсайдером, если ты сможешь найти достаточно времени, энергии и пространства для творчества, ты достигнешь искомого. У людей обычно не хватает времени на себя. Посмотрите на Гэвина Семпла (знатока философии А. О. Спейра и издателя его работ под эгидой Fulgur Limited – прим. Ка.). Раньше ему приходилось много работать; для него это были нелегкие времена. Ему приходилось как-то совмещать время непродуктивной работы с тем, ЧЕМ он действительно хотел заниматься, писательством, интересом к Спейру и практикой магии. Он как-то выжил, но поверь мне, «благодаря» людям, он был на грани.

П. На самом деле все являются аутсайдерами, но многим людям не хватает смелости вырваться из «безопасной» толпы. Слово «аутсайдер» описывает человека, который уходит от «нормального» способа существования, но такого способа вообще не существует. Он хочет, чтобы его защитили, надевает маску, входит в толпу от страха быть отвергнутым.

 

Ка: Именно. На вашем веб-сайте находится взятый из «Гимна Люциферу» Алистера Кроули  девиз: «Ключ к радости – непослушание». Что означает это «непослушание»?

П. Как я уже сказал, эти слова подразумевают вопрос выбора. Люди, как и животные, развиваются на протяжении миллионов лет и наступает момент, когда они могут выбирать, хотят ли они продолжать принадлежать к стаду или идти своим, индивидуальным путем. Для меня важно то, что даже когда мы совершаем ошибки в своей жизни, нам всё равно приходится нести ответственность за то, что мы создаём, за всё пространство. Непослушание тесно связано с выбором, потому что мы не обязаны делать то, что нам говорят.

 

Ка: Как вы открыли для себя работы Кроули и Спейра? Как вы думаете, что является источником их силы?

Дж. В Англии Кроули считали очень плохим человеком. Пресса популяризировала его имя с ненавистью. Когда его выгнали из Чефалу (города на Сицилии, где в 1920-1923-ых годах существовало аббатство Телема, основанное Кроули, магическое сообщество, основой существования которого была Телема – кроулианская религия Воли, выраженная в изречении «Твори свою волю, таков будет весь Закон». Члены аббатства практиковали солярно-фаллический культ, и часть их практик включала подношения Солнцу, раскрытие своего истинного призвания и исследование своей собственной природы посредством трансгрессии выученных и импринтированных паттернов поведения. Кроули был вынужден покинуть Италию по приказу Муссолини – прим. Ка.), а когда наконец вернулся в Англию, все писали о прибытии «Самого худшего человека на Земле».

Кажется, я впервые узнал о нем как раз-таки из газеты. Что касается Спейра, то первое упоминание я нашел в журнале «Man, Myth and Magic». Это случилось ещё когда я ходил в школу. Там же у меня был учитель, который научил меня и моего друга астральной проекции, скраингу, медитации и нескольким подобным техникам. Он также рассказал мне больше о Кроули. Его исключили из школы, потому что, по мнению других учителей, наши отношения были слишком крепкими. Но в них не было никакого сексуального подтекста. Дело было в том, что он учил нас магии. Мои родители получили письмо из школы, в котором говорилось, что я очень увлекаюсь оккультизмом. Кроули был запрещен в моем доме, что только еще больше углубило мой интерес. Потом из-за них я и стал аутсайдером. Когда мне было 14, я написал письмо Алексу Сандерсу, «Королю Чародеев». Вскоре я получил ответ: «Нет проблем, ты можешь присоединиться к нашему Ковену, но как только тебе исполнится 18 лет»…

 

Ка: Ты однажды упомянул, как Спейр рисовал свои сигилы на динамиках радио, чтобы придать их магическим передачам мощную силу. Так он отправлял их прямо в эфир. Ваша музыка работает на том же уровне? Получили ли вы ответ из тех регионов, куда вы направляете свой зов?

Дж. Да… ответов много…

Ка: А что ты можешь сказать об ответственности, которую несёт артист? Как вы думаете, музыка может напрямую влиять и изменять людей?

Дж. и П. Да, определенно.

Дж. Мы всегда это знали. В каком-то смысле именно этой цели служит наша музыка. Мы хотим очищать сознания. Однако всегда нужно помнить о необходимости сохранять некоторое смирение. В противном случае музыка потеряет свою чистоту. Вот почему наша музыка в последнее время сильно изменилась. Мы стараемся сохранить её энигматическую чистоту. Мы позволяем многим вещам в ней происходить самим по себе. И чем больше событий происходит, тем мощнее она становится. Мы не хотим, чтобы на нас оказывали какое-либо влияние, как это было в случае с «Love’s Secret Domain» или «Horse Rotorvator». Суть все равно остается той же; это простота, но форма ее меняется и становится более точной и возвышенной.

 

Ка: У меня такое же впечатление. За несколько лет музыка Coil стала более тонкой и менее шумной. Более рефлексивной и медитативной. Я помню, вы однажды сказали, что хотите создавать «исцеляющую музыку». Что означает этот термин в данном контексте? Гармония? Чистота? Внутренний баланс?

Дж. Я использую этот термин в контексте исправления определенных паттернов на моем пути. Мне это нужно. За первые десять лет отношений с Питером и Койлом я расщепил себя на мельчайшие кусочки. Я относился к себе как к двигателю, и мне было очень интересно узнать, на каких принципах он работает. Это был очень опасный период. Я решил, что если продолжу идти в этом направлении, то умру. Я сделал выбор и с тех пор начал создавать лунную музыку, более рефлексивную, принимающую, работающую с гораздо более тонкими энергиями. Я сознательно решил собрать себя воедино. Во мне и Питере все еще много гнева, но вместо того, чтобы позволить ему выплеснуться бесконтрольно и создать какофонию звуков, мы хотим выразить его более тонко. Все стало более устойчивым.

П. Я думаю, что молодёжи свойственно исследовать не самые добрые явления…

Дж. Играть с ними…

П. И когда ты наигрался, то по опыту знаешь, какое влияние они оказывают на тебя. Ну а необучаемые просто от этого умирают.

Дж. Думаю, я мог бы идти по этому пути еще около 40-50 лет. Однако я не хотел прекращать творить, наблюдать, делать выводы и генерировать свое искусство. Теперь я думаю о том, что вижу.

 

Ка: Кажется, Время и Пространство играют чрезвычайно важную роль в звуковой алхимии Coil. Вы путешествуете во времени творя или используя Time Machines, входя в измененные состояния сознания, поклоняясь сатурнианской игре в мини-альбомах, посвященных Солнцестояниям и Равноденствиям. Вы путешествуете по психогеографическому пространству, открывая для себя мистические районы Лондона и иные священные места. Я считаю, что открытие некой связи между человеком и спиральным духом скрыто в реальности природы; трансгрессия так называемых «обычных» колебаний ума посредством, как однажды назвал это мой друг, «тантрической анархии». Фактически — остановка время и замечание состояние Здесь и За его пределами; они являются ключом к обретению внутренней гармонии и ощущению радости существования. Это чисто языческое понятие. Вы называете себя язычниками?

Дж. Что-что? «Тантрическая анархия»? Ковер, на котором мы сидим, — вот чистая тантрическая анархия, ха-ха-ха…

Дж. и П. Да, мы называем себя язычниками.

Дж. Born Again Pagans! Поэтому и «again», что возрождается после многовекового господства христианства. Независимо от того, какие формы божеств или богов мы выбираем для их призыва или совокупления, самое главное – это возвращение к природе, к первоисточнику. Только оттуда возникают и ассимилируются определенные формы божеств. Изначальная божественность соответствует божественности, которая пребывает внутри нас. Подожди, а как называется эта философия, в которой дух обитает во всем?

Дж. Да, именно.

Ка: Что вы можете сказать о мистическом Лондоне? Есть ли у вас там любимые волшебные места?

Дж. Их много.

П. Им мы посвятили альбом «Astral Disaster», записанный под Темзой…

Дж. И «Lost Rivers of London».

П. Мы всегда старались осознавать места, которые появляются на пересечении времен. Большинство людей даже стараются избегать такого сознания; они не хотят думать о времени, в котором живут. Они ищут безопасности в будущем.

Дж. Они теряют терпение.

П. Лондон – это место необычайной, тысячелетней «сверхъестественной» активности.

Дж. Речь идёт о чём-то большем, чем населяющие его призраки. Мы говорим об энергиях, волнах, вратах, резервуарах силы, которые соответствуют и встречаются во многих обычных вещах, таких как река или угол улицы.

П. Дрейфуя по городу, я заметил много интересного. Я могу рассказать вам о местах, где почти каждые 100 ярдов происходило что-то странное.

Дж. Так происходит потому, что уровни этого города чрезвычайно плотные и компактные. Многие вещи сокрыты в прошлом и будущем.

П. Существует бесчисленное множество историй о странных происшествиях. Пока мы там жили, я бродил по маленьким и некрасивым улочкам и находил там много интересного. Большинство улиц Лондона ужасно многолюдны и шумны. Здания грязные и некрасивые. Между тем, я видел, что в них происходило раньше или что могло произойти, и это делало их чрезвычайно интересными. Однако сейчас я потерял интерес. Я ценю все это, эти места, имеющие свою историю, но…

Дж. А вот у меня все еще есть сильные связи с ним на уровне снов. Я отношусь ко всему этому как к части себя. Теперь я могу поехать в Лондон и получить от этого еще больше удовольствия. Мне не нужно ежедневно физически взаимодействовать с этим городом и чувствовать себя его добропорядочным жителем, что иногда может быть очень утомительно. Я не мог принять или взять на себя ответственность за то, что там происходило; за весь этот беспорядок и загрязнение, за тела, найденные в парках. Мне пришлось их оставить.

П. Когда ты турист и посещаешь чужой город, то всегда чувствуешь некую сепарацию. Можно только входить в роль его жителя, но не нести никакой ответственности. Быть аутсайдером. Это гораздо приятнее. Люди в городах стали одержимо чувствительны к собственному имуществу. Они хотят защитить его любой ценой, потому что у них неправильное отношение к будущему. Иногда мне кажется, что гораздо лучше быть путешественником и жить с одним рюкзаком.

 

Ка: А какую роль сегодня могут играть более естественные бывшие святые места?

Дж. Утверждаю как язычник: да буквально любую. Я думаю, в них можно увидеть некую закономерность, которая в более широком масштабе резонирует с природой.

П. Здесь также можно научиться осознавать пространство. Какую роль оно играло когда-то и какую роль оно может играть сейчас.

Дж. Это хорошее место для наблюдения и обучения.

П. Ты слышал о линейной теории?

Ка: О связи между разными мегалитическими культовыми центрами?

П. Да, идея заключается в том, что эти места создают некий масштабный узор. Насколько я знаю, такие связи выходят далеко за пределы самой Англии… Многие люди рассчитывают ощутить в таких местах некую силу. Иногда она в них есть, но иногда они её давно потеряли.

Дж. Они свидетельствуют историю…

П. А если у вас есть соответствующая карта, вы можете использовать ее для путешествий даже и во времени

 

Ка: Вы когда-нибудь задумывались о том, чтобы записывать свою музыку в таких местах? Один из моих любимых альбомов — «Paraskenia», Ordo Equitum Solis. Этот альбом был записан во время летнего солнцестояния в «Magna Grecia», в оливковой роще Иблейских гор» и в Некрополе Панталика, который датируется 12 веком до нашей эры. Эта концепция объединения пространственного ландшафта (landscape) со звуковым ландшафтом (soundscape) кажется интересным полем для исследования…

Дж. Однажды мне захотелось записать что-то подобное, связанное с психогеографическим пространством Лондона. Например, на Беркли-сквер, 50 произошло некое проявление элементаля. Есть комплекс необычных кругов под названием Стэнтон Дрю. Однажды мы должны были поехать туда и сыграть музыку, в том числе на флейтах Пана. Это немного опасно, ведь легенда гласит, что эти круги создал сам дьявол, превратив в камни музыкантов…

П. Воспроизведение музыки похоже на процесс эвокации или даже инвокации. Ты просишь энергию войти в тебя. Когда посещаешь одно из этих мест, то просишь энергию вознестись из земли, наполнить тебя силой или изменить твою жизнь. Поэтому, когда ты там, единственное, что следует делать, это слушать, а не играть. Когда ты играешь, то открываешь совершенно новые врата.

Дж. Так что, думаю, лучше просто находиться в таких местах. Люди наносят им большой вред. Посмотрите на Эйвбери. Пока я был там, у меня сложилось впечатление, что какой бы первоначальной силой оно ни обладало, она была утрачена в результате человеческой деятельности.

 

Ка: Это факт. Люди могут придать им совершенно новый смысл. Они меняют их первоначальные энергетические модели. Они прокладывают новые тропинки между камнями, вырубают вокруг себя деревья и косят траву. Созданное таким образом пространство тонко влияет на человеческое восприятие. Вы уже не сможете по-настоящему увидеть, как выглядели эти места в далеком прошлом.

Дж. Точно.

 

Ka: Я бы хотел немного сменить тему и спросить, почему вы решились выступать вживую?

Дж. Я всегда был против концертов, потому что боялся, к чему могут привести такие эксперименты, над которыми я не имел контроля. Да, я боялся. Однако в какой-то момент я задумался, станут ли концерты еще одним хорошим способом выразить себя немного по-другому; выполнять свою работу и долг. Да, я чувствую, что у меня есть долг, который нужно выполнить.

П. Была еще одна причина. Однажды к нам пришел наш друг Тайполсандра и предложил попробовать сыграть вживую.

Дж. Это было не предложение, он велел нам это сделать! Ха-ха-ха!

П. Он объяснил нам, как это сделать. Он уже играл в турах.

Дж. Да, я помню, он применил хитрый трюк. Он сказал нам вообще не чувствовать ответственности ни за что. Он возьмет на себя весь риск, а нам останется только подключить инструменты. Это был очень волшебный подход. И это сработало…

П. Более того, технологии сильно изменились. Сегодня на сцене можно добиться гораздо большего, чем раньше. Правда, мы начали играть не только из-за технического прогресса. Знаете, похоже на наш переезд. Случилось сразу, как появилась подходящая возможность.

 

Ka: Концерты Coil кажутся очень ритуализированными и духовными. Сегодня западный мир теряет контакт с духом и ритуалом. Даже если люди исследуют мир духа и достигают довольно «далеких» результатов, им трудно интегрировать свой опыт в повседневную жизнь, как это делалось в так называемых первобытных культурах посредством ритуалов. Как вы думаете, может ли музыка восполнить этот пробел в наши дни? Стать искусством, позволяющим усвоить внутренние переживания?

П. Нам бы хотелось, чтобы так и было.

Дж. Такое упущение существовало и внутри нас самих. Если бы я не занимался музыкой, я бы, наверное, стал священником и искал уединения. Стал бы кем-то вроде буддийского монаха.

Ка: Ритуал — это экстатический опыт. Мир меняется. Возможно, мы сейчас имеем дело с созданием совершенно новой ритуальной формулы, где целое переживание также может происходить между музыкантом и публикой?

Дж. Сегодня вечером мы с друзьями провели ритуал, о котором вы говорите. Я чувствовал некую мощь и силу, хотя их действия можно было считать светскими…

П. Нет никакой разницы между священным и мирским.

Дж. Точно. Есть только контекст. Поэтому нужно было лишь посредством определённой трансгрессии создать и перенаправить определенную энергию. Этим занимаются священники. Ты входишь в пространство, которое они создают и которое мы тоже хотим создать; в саму жизнь. Это как месса. Я хочу совершать такие мессы. Я хочу изменить момент, который мы считаем обычной повседневной жизнью.

 

Ка: Что касается мессы… уже некоторое время ходят слухи, что вы будете работать над саундтреком к новому фильму Кеннета Энгера, посвященному Гностической Мессе.

Дж. Надеюсь на то.

 

Ка: Что происходит с этим проектом?

Дж. Думаю, Энгер уже нашёл деньги на съёмки. Однако он работает очень медленно; он не торопится. Он очень терпелив. Он не хочет реализовать свои замыслы лишь наполовину. Если он потеряет с ними связь, то может перестать работать на срок до десяти лет. Однако никто не молодеет. Надеюсь, он завершит свой проект как можно скорее.

 

Ка: Не так давно вы выпустили прекрасный мини-альбом под названием «The Remote Viewer». Этот материал имеет довольно необычное для Coil фолковое звучание. Собираетесь ли вы продолжать изучать более традиционную музыку и смешивать её в перегонном кубе с примесью современной электроники?

 

Дж. Да, конечно. Когда мы создавали материал, который вы слышите в «Horse Rotorvator», на нас повлияла арабская и андалузская музыка. С тех пор мы хотели обогатить звуки синтезаторов, компьютеров и другого электронного оборудования живыми инструментами. Пространство, созданное таким образом, кажется совершенно естественным.

П. Существует как бы два типа народной музыки. Первый можно сравнить с музеем. Навязчивая идея сохранить музыкальный жанр в первозданном виде. Второй касается людей, которые чувствуют связь с землей и хотят выразить эту связь. Это наш случай. Coil удовлетворяет это желание, существующее с доисторических времен. От них к сегодняшнему дню тянется прямая нить, которую держали люди, удовлетворявшие ту же потребность. Это то, чему посвящён Coil. Ничего общего с роком, музыкальным бизнесом и коммерцией. Мы просто выражаем то же самое желание, которое выражалось всегда. Поэтому, если мы будем уважать это желание и научимся сотрудничать с другими людьми, то мы узнаем, как эта идея использовалась на практике, например, 500 или 1000 лет назад. Народной музыки нет; есть музыка людей.

Дж. Здесь вновь появляется мотив ощущения связи с землей. Иногда люди просто хотят знать, как лучше всего обрабатывать почву, как сеять и пропалывать. Музыка может быть полна таких инструкций, как и сайт нашего друга Джулиана Коупа, который учит чуть ли не прополке. Народная музыка рассказывает о связи с предками, землей, рассказывает о работе в поле, его возделывании, о связи с миром брокколи. Сегодня 20-25-летние люди не знают, откуда взялся редис! Иногда дети даже не догадываются, что молоко появляется из коровы… Это действительно потрясающе и безумно. Вся территория, где мы живем, окружена яблоневыми садами. Представь себе, что их нельзя купить в близлежащих супермаркетах. Кроме того, их вряд ли кто-то собирает, чтобы съесть. Это чистое безумие!

П. В Англии есть несколько крупных супермаркетов; Sainsbury’s, Tesco, Safeway. Если однажды они рухнут, около 90% населения страны умрет от голода. Причина очень проста: здесь нет местных дистрибьюторов продуктов питания.

Дж. Похожие вещи происходят и в Америке. Там люди уже понятия не имеют о еде.

 

Ка: Я прекрасно это понимаю и немного боюсь того, что произойдет с качеством польской еды, когда страна вступит в Европейский Союз. Компромиссы могут оказаться фатальными для сознания. Когда нам ждать новый альбом?

Дж. Скоро. Клайв и Майк, а также Тайполсандра оказывают на нас большое влияние. Мы тесно с ними сотрудничаем и очень довольны этим. Мы никогда не были крепче связаны с другими, как теперь. Многие вещи становятся возможными. Раньше мы были во многом ограничены. Я хочу многое сделать с этими людьми. Использовать флейты и средневековые инструменты, узнать о них больше и соедините их с электроникой. Это будет новая народная музыка, основанная на мечтах и ​​наблюдениях. Вместе с Тайполсандрой мне также хотелось бы сделать чисто электронный материал, основанный только на компьютерах и аналогах. Есть много направлений, которые мы хотим изучить. Машины времени все еще работают. Я хочу больше использовать свой голос. Да, есть чем заняться.

 

Ка: Если бы идея Coil приняла форму животного, какая это была бы териоморфная форма?

П. Это был бы стервятник. Ха-ха-ха…

Ка: Есть ли что-то, о чем вас не спросили, но следовало бы это сделать?

Дж. «Джон, ты бы хотел избавиться от своей коллекции картин Спейра и Кроули?»

Ка: И какой ответ ты бы дал?

Дж. «Конечно». Ха-ха-ха… Нет, меня никто никогда об этом не спросит. Не сможет. Ха-ха-ха…

П. Я бы хотел, чтобы кто-нибудь спросил, почему мы не можем хорошо играть на музыкальных инструментах. И мой ответ: чем лучше ты играешь, чем увереннее чувствуешь себя в выбранном стиле, тем труднее выйти из него, превысить его ограничения и создать что-то новое. Иногда мне хотелось бы лучше играть на фортепиано, но мое сердце противится этому. Гораздо более сложное искусство – это практика не играть хе-хе-хе… Иногда стоит заняться этим и просто прислушаться к звукам и научиться судить о том, что слышишь. Вот как мы творим. Иногда мы слушаем наш материал в студии по многу часов и задаемся вопросом, как его можно улучшить.

Ка: Ну, я думаю, это все. Большое спасибо за это интервью. Последнее слово за вами…

П. Пусть Джон возьмет на себя всю славу и скажет несколько слов… Ха-ха-ха…

Однако Джон минутой раньше ушел на кухню заваривать чай, и наш разговор принял совершенно новый оборот. Мы не вернулись к «последнему слову». Оно словно исчезло в море тишины; тишина, наполненная парадоксально разноцветными и бесконечными звуками. Как однажды написал А.О. Спейр: «Вот гордая тишина, в которой звучат великие глубины».

Разговаривал: Кшиштоф Азаревич