Об австрийском психоделическом надполье, андерграундном барокко и Брейгеле

От Редакции. Не удивимся, если лет через пятьдесят о нашем времени будут говорить, как о психотном прото-ренессансе – уже видно, что искры психоделической революции не только не погасли, но живы и даже способны еще зажигать сердца; медикам, смеющим использовать в практике психоделические средства хоть и дают сроки, но не раздувают из процессов показуху, а смягчают приговоры; а этой осенью в США разрешили масштабные клинические испытания MDMA для лечения ПТСР – кто знает, не будет ли следующим открыт для испытаний Любви Секретный Дворец?

Поэтому когда мы узнали, что хороший друг редакции Dm F отправляется в Австрию на открытую конференцию как раз по этой теме, то мы вцепились ему в хвост с настойчивой просьбой запилить трип-репорт! С гонзо-результатами этой поездки мы и предлагаем вам познакмиться: «Об австрийском психоделическом надполье, андерграундном барокко и Брейгеле».

Как понятно из названия, Dm F успел не только побывать на конференции, повариться в профессиональном сообществе и погулять по Вене, но и встретить новых психоделических товарищей, прошвырнуться по музеям и поглазеть на достойные того патологические достопримечательности.

Больше всего в отчете нам в сердце запала фраза «наука переживает психоделический ренессанс, а жизнь пока не поспевает». Что ж, остается лишь брать себя в руки – и поспевать!

Fr.Chmn

 

По-австрийски: сосьете,
А по-русски: шайка;
По-австрийски: ЛСД,
А у нас: галоперидоловая зайка.

 

Об экстравагантном венском сообществе я узнал за пару дней до прилёта. Идея отправиться на встречу, проходившую в формате открытой конференции будучи под чем-то возникла мгновенно как нечто естественное. И сразу же улетучилась. С одной стороны, мы не в России. С другой же предлагалось несколько докладов о том, как именно вещества помогают в медицине и даже быту. Наука переживает психоделический ренессанс, а жизнь пока не поспевает.

Тоскливо подумав про эти разницы, я побросал в рюкзак ледорубы и пару парадных носков, сонливо загрузился в самолёт и открыл дайджест последних публикаций по теме. Из иллюминатора мелькали цитаты Шульгина в каких-то мета-анализах, по столику мелко вальсировал damn fine cup of cof­fee, приближаясь к западу все плоские отрезки земли покрывали поля.

Вена встречала неприличной жарой. Закинув вещи и взглянув на часы я понял, что пора ехать. Признаюсь, я не очень представлял, в чём участвую, а разбираться было некогда. Думал прочитать про постсинаптические рецепторы серотонина на страже сигнального хаоса – знаете, это старьё из академической нейрофизиологии нулевых, малозаметной во времена Агаты Кристи и наших бурных, залитых всеми надирами, надежд. Поспрашивать про индуцированные психоделиками психозы, ибо тема важна, и я об этом знаю мало. Попинать классическую модель Метцнера, ведь только ленивый этого не делал, а потому – надо отдать традиции должное. На крайний случай про “квантовую неопределённость” в феноменологии трипов подискутировать. Рассказать про Катабазию, в конце концов.

 

Было немного не так. Уютный ко-воркинг в центре города с баром, гамаками и мебелью для заседаний, около двадцати человек разных биографий, увесистые гистограммы. Всем новоприбывшим несколько раз объявили, что sci­ence only.

— You know, many times I was asked what shall we con­sume today? From “prac­ti­cal per­spec­tive”. Some­times I was offered to dis­trib­ute – рассказала организатор встречи.

Из чего же сделано это психоделическое надполье? Обзор актуальных научных статей и обмен полезной информацией, мультидисциплинарный паноптикум с достойным нейро и дайджесты мировых конференций. Пареньки лет 17-ти, представляющие там молодёжь, так же резво жонглируют «sero­tonin uptake»-риторикой, как миксуют по 300мкг кислого на водке, девчонки-философы сознания и богини-антропологини, менеджеры, видящие перспективы псилоцибина в тимбилдинге. Ну вы поняли.

— You know, I can not rep­re­sent entire youth here, but all my friends are extreme­ly inter­est­ed.

— Was there any psy­chother­a­peu­tic influ­ence dur­ing the test phase?

— There is a farm in 2 hrs from Prague, you know…

— So the study results are: after only one tri­al 80% par­tic­i­pants quit smok­ing.

— Got a light?

Структурно сообщество делится на встречи, группу и криптобункеры, в которых небольшое число конфидентов теоретизируют усердней. Рассказав о том, как в России всё наоборот, договорившись о культурном и деятельном обмене, возможно, проведении таллиннской конфы, под занавес я пропадаю с радаров.

Но моя история на этом не кончается. В Вене на меня вышел доктор, назовём его Стрэнджлав:

 

Доктор прошёл узкой дорожкой от психиатрии до нейро в одном из крутых исследовательских центров. Путь к городу оказался не менее крут. Вена оказалась погружена в чад ревущего каннабиса и апокалиптичной живописности: пальмовое барокко, раскрюченные фигуры роденовских мыслителей на лестнице церкви святого Карла, косплеившие афинскую академию Рафаэля в аду. В довесок всё это происходило на фоне гигантской банной уточки, напоминая кровосмесительный любовный треугольник римского пожара, ста дней Содома и одного – в Помпеях. Психоделическое сообщество оказалось единственным «чистым» местом в вечерней Вене.

 

Внешность, впрочем, обманчива. Внутри этих толп царил приятный чилл и добродушно-приподнятое веселье.

Днём город принимает более конвенциональный вид, который нет нужды рекламировать. Не проведя в нём и сутки, я услышал Цоя, Псоя и родную речь, столь нередкую в этой части материка. Сюда приезжал даже Фёдоров, но посетили его немногие. Всю неделю город лежал под солнцем сатаны (в прямом смысле – циклон прозвали Люцифером), с аномальными +35/37, что делало разведку похожей на экспедиции к экзопланете. В Вене я встретил целую серию любимых картин, к примеру был там и Брейгель, более того, “Охотники на снегу”. Я влюбился в Охотников чуть раньше, чем посмотрел Солярис. А потом границы этого чувства перестали быть возможными для каких-либо слов. Как Менины. Коротко говоря, мне кажется, отражение всей жизни, её простой, но великой красоты и трудности, целиком уместилось в раме. Помимо Брейгеля есть офисные караваджисты, олоферны дедлайна, мадонны с глазами вампиров (и неспроста!), египетские богини на климтовских росписях, а я ведь не успел ещё толком приехать. Паул Клее, Кандинский, Хундертвассер, даже простым списком все мысли о них просто не уместились бы.

 

С высокого холмистого Каленберга, усеянного виноградниками, мосты и контуры ночного Дуная напоминают красивую рукотворную митохондрию. С сумрачной долины бара вид тоже хорош. Говоря о науке, доктор Фауст только отмахивается. И хотя наука здесь обеспечена всем необходимым, процедурно работает как у нас:

— Я понимаю, что эксперимент таким образом не получается. Но ты сделай. – Говорит среднесферический руководитель.

«Вот и причина, по которой однажды нам придется высаживать десант прямо в психику», – думаю я, лежа в шезлонге на дунайском канале. Ещё одно место для конфидента: канал. Карнавальный, джармушевский, расслабленный, музыкальный и в целом градообразующий. Ещё одно место, где скука по родине смешивается с радостью расставания. Люди другие. Это у нас они каннабиноидные дудни, а тут – другая культура. Канал – это мягкий нерв, оголённый, но так, чтобы можно было спастись. Онтологический простор в Европе словно накладывает на себя самоограничения.

— Наши лица – они яснее и ближе. – Говорит Стрэнджлав, – В кого ни глянешь – на лбу написано, что его грызёт. А здесь все лайтовенькие.

Через выносимую лёгкость канала вдруг проглядывает Марокко, но это слишком долгая история.

Ещё раз коротко пробежимся по психоделикам. Они отличаются от наркотических веществ тем, что не вызывают органического привыкания. Большинство из них и психологического не вызывают, а если да, то по целому ряду коррелирующих причин. Снять его нетрудно, но на моём опыте таких случаев не было. В лечении зависимостей, боли на терминальных стадиях, депрессии и в разнообразной психотерапии они демонстрируют прямо мегалитический потенциал, потому что, упрощённо говоря, позволяют мозгу перевязать устойчивые нейронные связи.

«Перевяжи узлы между добром и злом».

По поводу минусов. Если ты не ведаешь, что творишь, то можно улететь и не в очень хорошем смысле. Поэтому применение их показано не каждому, желательно в контролируемых условиях с кем-то опытным и доверенным, да и вообще не обязательно для всех. И снова: это возможность ключа, а не ключ для преследователя мистических целей. Наконец, следует поступать согласно законодательству

 

Итак. Вена похожа на одну большую мескалиновую скрипку и это главный вывод из путешествия. Андерграундное барокко рифмуется в ней с поэзией дрезденовских переулков и витгенштейновских аналитических настроений. Чтобы пересмотреть всё внимательно, потребуется полгода.

Напоследок я посетил ███████████████████████████████ австрийского ███████████, занимающуюся исследованием ассоциативного коннектома у [ИНФОРМАЦИЯ ЗАСЕКРЕЧЕНА]. Забавный момент: ███████████, размером до ███████████, обездвиживают ████████ гистамина, [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ]. В принципе, ничего секретного здесь не было, но, соблюдая анонимность и следуя исследовательским интересам, участники оставят этот кусок среди своих воспоминаний. С психоделиками он почти никак не связан, однако местное население в целом готово для перемен. Вена прогрессивный город, смотрящий на будущее в упор.

— Я считаю, что перед выдачей гражданства и паспорта каждому надо вырубить аяхуаску. Это тест на зрелость – говорит доктор, и его лицо озаряется доброй лучащеюся улыбкой.

Dm F