140 лет и один день Велимиру Хлебникову

Вчера 140 лет исполнилось бы Велимиру Хлебникову — законодателю времени, наибольшему мировому поэту двадцатого века и Председателю Земного шара. Кроме того, что он создавал миф, в котором жил и умудрился походя стать основоположником русского футуризма, он также стал свидетелем ужаса — мира разбитого и расколотого, мира Великой войны, великих несчастий и революции. Мира, в котором поэта делали солдатом и в котором наука оторвана от жизни и её поэзии. Этим рассеянию и разбитости он противопоставил свою поэзию и свою философию, в которых даже хаос непредсказуемости становится подчинён науке-поэзии-философии, его собственным законам времени.

Поэзия Хлебникова — это магическое дерзание пересоздать устаревший мир как новый, чудесный и непознанный (дерзание, которое после него подхватили другие): где абстрактные числа могут опираться на совершенно конкретные вырванные с корнем дубы, где можно пить синее небо и хребет вселенной един да хоть с коромыслом. Мир, в котором «дети пекут улыбки больших глаз жаровнями темных ресниц и подают случайным прохожим», где «засыпает невозможность на ладонях поучения»; да, в конце концов, мир, в котором сама Смерть ошибётся, умрёт — и воскреснет, чтобы присоединиться к пиру освобождённых от неё же.

Мир связный, осмысленный и податливый творческой воле, мир, в который снизошел дух. И мир этот был для Хлебникова даже не мечтой, а скорее как «Наутилус» Жюля Верна — описание изобретения за сколько-то лет до реализации.

Еще раз, еще раз,
Я для вас
Звезда.
Горе моряку, взявшему
Неверный угол своей ладьи
И звезды:
Он разобьется о камни,
О подводные мели.
Горе и вам, взявшим
Неверный угол сердца ко мне:
Вы разобьетесь о камни,
И камни будут надсмехаться
Над вами,
Как вы надсмехались
Надо мной.