Секс, наркотики и внежанровость

Как индастриал-визионеры Coil изобрели будущее тридцать лет назад

От Редакции. Семнадцать лет назад не стало Джона Бэланса, интуитивного шамана и медиума, исследователя магических возможностей музыки, с детства изгонявшего ею демонов и ею же исследовавшего сексуальность. Памятуя о сегодняшней дате, мы перевели статью, выпущенную в честь 30-летия и переиздания, наверное, самого заметного (и одного из самых дорогих сердцу Редакции) альбома Coil – Love’s Secret Domain; одновременно мы готовим к публикации ещё одну статью, уже плотно посвящённую чёрному солнцу в творчестве Coil.

Однако сегодня, как следует из названия, речь пойдёт о скрытом влиянии, которое оказал LSD на музыку за тридцать лет своего существования. С некоторыми сардоничностью и провокативностью автор проходится по музыкальным композициям, в которых находит влияние Domain’а (в частности, называя находки «имитацией, отсылками или жалким воровством»), рассказывает о структуре альбома и веществах, которые были употреблены при его создании («мы уже глубоко погрязли в экстази, кислоте, спидах и кокаине…»), а также сложностях, которые возникли с его изданием. Речь заходит и об отношениях Coil с гей-сообществом того времени (натянутых и холодных), а также о раздражении, с которым они воспринимали клишированную призму “тёмных владык разложения”.

Заканчивается статья историей о похоронах Слизи – о синхронии, которая даже неприятные неожиданности превратила в ясный свет узнавания. Что ж, сегодня, 17 лет после кончины Бэланса, самое время вспомнить о том, как его фигура становится своеобразным перекрёстком множества таких узнаваний.

Так уж получилось, что именно Love’s Secret Domain – альбом, с которого началось пристальное знакомство пишущей эти строки Редакции с творчеством Coil; поэтому она находит приемлемым способом почтить память Джона внимательное и вдумчивое прослушивание его переиздания – и то же предлагаем конфидентам. Тем более что его уже можно найти на бэндкэмпе.

Fr.Chmn

Великие художники поражают умы и греют сердца. Кто на это не способен, вынужден меняться или исчезнуть. Но даже те, кто способен, — способен ли предсказать будущее? Как бы вы назвали группу, которая и достигла высот в особом звучании, и отказалась прятать свою сексуальность, и разожгла такой пожар в творческой среде, что её заслуги пытаются присвоить следующие поколения? Мы бы назвали эту группу Coil.

В середине восьмидесятых Джеф Раштон (aka Джон Бэланс) и Питер Слизи Кристоферсон объединились, чтобы создать собственный идиосинкратический дух времени в царстве индустриальной музыки. Питер был эрудитом из легендарного союза Throb­bing Gris­tle, чьи одновременно манящие и отвратительные звуковые мутации описывают одним известным словом на И. А Джеф — неутомимым мультиинструменталистом, энтузиастом андеграундной музыки, поэтом, писателем, издателем фэнзинов. Впервые он познакомился с Кристоферсоном как фанат TG. Эти двое стали участниками Psy­chic TV — объединения, которым после распада TG заправлял Дженезис Пи-Орридж; а затем покинули его в 1982 году, чтобы под знаменем Coil развивать собственное видение.

С самого начала не терпящий компромиссов, дуэт добился признания благодаря мрачному, надрывному каверу на Taint­ed Love, записанному в ответ на охватившую мир эпидемию СПИДа. Первые полноформатные релизы Coil Scat­ol­ogy (1983) и Horse Rotor­va­tor (1984) помогли сформироваться многим агрессивным чертам индустриального рока — андеграундного движения, которое в Америке продвигал чикагский лейбл Wax Trax!

«Они были приятными людьми, — вспоминает Эл Йоргенсен, основатель Min­istry, флагмана этого лейбла. — Приходили на все наши шоу в Лондоне. Были теми немногими людьми искусства, кому я нравился. Throb­bing Gris­tle взяли меня под своё крыло, когда я был мелким сопливым американским панком. Позже Питер снял видео для «Over The Shoul­der», «NWO» и «Just One Fix». Очень талантливые и очень приятные люди».

«Тогда Love’s Secret Domain был в своём роде уникальным альбомом, — говорит Крис Коннелли, живущий в Чикаго музыкант и бывший вокалист Ministry/Revolting Cocks. — Его звучание не было похоже ни на что. Потом стали появляться пластинки, которые многое из него позаимствовали; электронная музыка с характерным звучанием, но вовсе не для танцпола».

«Это однозначно шедевр Coil, — говорит Райан Мартин, сооснователь лейбла Daïs Records, в каталоге которого среди прочей электроники и постпанка есть переиздания Coil. — Никто в их кругах не делал ничего столь амбициозного. Взять хотя бы LSD — это грандиозная кинематографическая пластинка, в отличие от всех прочих альбомов она похожа именно на фильм. Прошло уже тридцать лет, а я до сих пор понятия не имею, как им это удалось. Из всех альбомов Coil она определённо завораживает больше всего. И она довольно продумана — при всём своём безумии и психозе».

Теперь новое поколение слушателей может насладиться знаковым релизом Coil в специальном юбилейном издании Love’s Secret Domain. Тщательно ремастированный Джошем Бонати и любовно представленный Wax Trax! во множестве форматов, третий альбом Coil сохранил собственный культурный отпечаток. Он косвенно вдохновил легионы музыкантов и выработал свою собственную эстетику задолго до того, как следующие поколения, вооружённые компьютерами и наивностью, превратили термин “no-genre” в маркетинговый ход.

Love’s Secret Domain создавался при таких обстоятельствах, что большинство проектов просто вылетело бы в трубу. LSD — это пластинка, которую давно пора было переоткрыть: созданная на вольнодумстве и гедонизме, она еле-еле вышла в свет, но переиздаётся и теперь, три десятилетия спустя. […]

Она была записана в 90‑е в Лондоне. Для этого Coil (Раштон, Кристоферсон и мультиинструменталист Стивен Трауэр) и продюсер Дэнни Хайд привлекли кучу знакомых. Новые коллабораторы, например лаконичная певица из On‑U Sound Энни Энкзаети и Чарльз Хейворд (соло-музыкант и барабанщик This Heat), соседствовали с такими многолетними участниками, как Марк Алмонд (Soft Cell, The Mam­bas), скрипачкой Джини Болл и вокалисткой/гитаристкой Роуз Макдауэлл (Straw­ber­ry Switch­blade, Spell, дополнительный участник Cur­rent 93 и Psy­chic TV). В наши дни авторы и самоуверенные/видные музыканты любят использовать для описания своих проектов словечки типа “это новый уровень дерьма”. Участникам Coil и не нужно было городить подобную банальщину. Они знали только, чего не хотят.

«Их обоих жутко раздражало то, что их ошибочно воспринимали через клишированную призму постиндастриала, — написал Стивен Трауэр SPIN. Трауэр — мультиинструменталист, который присоединился к Coil летом 1984 г. и оставался с ними до февраля 1993 года. — Ну знаете, “тёмные владыки разложения” и вся эта готично-индустриальная чушь. Вживую они оба были очень остроумными, активными и забавными. Они ненавидели всю эту помпезность, которая шла рука об руку с “тёмным” образом. У Джефа, в частности, было безумное чувство юмора с радостной ноткой абсурда. Клише в итоге было неудобно даже для Throb­bing Gris­tle, от которых и пошла вся эта индустриальная тема. У TG проскакивала такая сардоническая насмешка, озорная жилка, и это проявлялось в работе Слизи. Он играл мне вещи, от которых я заходился смехом, — музыкальные идеи, а не лирику, — абсурдно жизнерадостные и прыгучие мелодии, или же настолько замысловатые и закрученные, что сдержать смех было невозможно».

Сила Coil нашла выражение в целой куче материала, стремящегося нарушить границы жанра. LSD был программным заявлением группы, и не столько красивой выходкой, сколько манифестацией. Многие группы чешут своё эго, забавляясь с жанрами, но Coil, в отличие от них, были подлинной кладезью идей, не академических, но завораживающих. И хотя Wax Trax! действительно был прибежищем для процветавшего тогда электронного/индустриального рока, Раштон и Кристоферсон не особо интересовались путями, которые выбирали многие из их коллег по лейблу.

LSD изобилует звуковыми открытиями и жанровыми предвидениями. Настолько, что закрадывается сомнение, а не были ли Раштон и Кристоферсон потомками Нострадамуса или, может, они собрали машину времени и принесли свои открытия из будущего? Открывающий трек «Dis­co Hos­pi­tal» — это смесь лёгкой музыки 60‑х с вокальными партиями, видоизменёнными под воздействием того, что цифровая звукозапись потом назовёт глитчем. Спустя десять лет этот приём возьмут на вооружение Daft Punk («Face To Face»), затем за разработку примутся хип-хоп-продюсеры и техника полностью ассимилируется в современную гипер-поп-сцену. (И раз мы тут начали занудствовать, тот псевдо-джазовый орган из 60‑х на три года предвосхищает возрождение в начале девяностых «холостяцкой берлоги космического века» [space age bach­e­lor pad].)

Атмосфера «Dark Riv­er» — поворотный момент для царства дарк-фолка, слияние современного цифрового звучания с лирическим молотом сэмплированных цимбал. Ту же эстетику — природа против машины — можно услышать в «Ice Age», треке проекта Трента Резнора и Мэрикуин Маандиг How To Destroy Angels (группа назвалась в честь первого EP-релиза Coil). Когда в Великобритании начала развиваться рейв-культура, дуэт посещал все эти электронно-музыкальные мероприятия. Этот опыт вылился в «The Snow» — их версию всепроникающего техно, которую окрестили классикой как EDM Headz, так и замершие в восхищении эстеты. Многие сегодняшние музыканты, работающие в жанре дарк-эмбиент, исцелили свою творческую астму, вдыхая эфир, созданный Джефом, Слизи и Трауэром в тёмном, задумчивом «Chaostro­phy».

Но Трауэр считает, что всё это не обязательно доказывает влияние Coil. Он не торопится напрямую назвать имитацией, отсылками или жалким воровством творчество групп и музыкантов, которые, возможно, (и не) умыкнули что-то из наследства Coil.

«Сегодня всё смешалось. Нет прямой связи между “передовыми” студийными техниками и консервативной музыкальной формой, — говорит он. — Продюсеры учатся приёмам у смелых групп или разрабатывают для них новые техники, но если следующих их “гиг” — у какой-нибудь пресной поп-дивы, они просто переносят на него все те техники, которые почерпнули во время работы с интересными музыкантами. В результате появляются странное, необычное звучание и куча производственных процессов, наложенных на откровенно скучные песни».

«Конечно же, есть и музыканты, которые сочетают в себе смелое продюсирование и навыки сочинения песен, — продолжает он. — Недавно, послушав Софи и Оссиана [Брауна, бывшего участника Coil и коллаборатора/партнёра Трауэра в Cyclobe, – прим. пер.], я почувствовал эхо тех мест и пространств, где бывали Coil. These New Puri­tans иногда звучат так, будто пересекают ту же местность, но на своём собственном транспорте и со своим чувством направления. Более того, когда в конце 90‑х выпускались музыканты Mego [лейбла, который создал Питер Реберг] — Farmer’s Man­u­al, Gen­er­al Mag­ic, Pita, — Джеф, Слизи и я чувствовали у них похожее звучание. Казалось, они нашли собственный подход к “инопланетным кетаминовым пейзажам”, которые так нас завораживали».

Менеджер лейбла Wax Trax! Марк Скилликорн считает, что Coil в своих нюансах были поистине уникальны, но у этого была цена. Яркий пример старой пословицы: «Пионеры получают стрелы, поселенцы получают землю».

«Думаю, везде так, — говорит он. — Есть люди, заходящие далеко вперёд. И остальным нужно время, чтобы подстроиться. А потом это становится проблемой. Возьмём, например, панк-рок или что-нибудь, являющееся реальным искусством. Coil творили нечто настолько опережающее своё время и настолько экспериментальное, что выход маргиналов в свет в какой-то момент был неизбежен».

В интервью с Бэлансом и Кристоферсоном того времени они разбрасываются отсылками на что угодно — от аргентинского мастера танго Астора Пьяццолла (что объясняет жанровую мутацию в обеих версиях трека с LSD «Teenage Light­ning») до дизайнерских веществ. Не поддаваясь модным эзотерическим веяниям, “мозговой центр” Coil при этом считает себя проводником любопытных влияний.

«То, что Coil делали — и что было взято из работы Слизи с Throb­bing Gris­tle и Psy­chic TV, — так это то, что они встраивали отсылки на другие области культуры, делились тем, что повлияло на них или просто приносило удовольствие, — говорит Трауэр. — Но они не дидактичны. Они просто делились информацией во время, когда это было сложнее, чем кликнуть мышкой! Людей, интересующихся эзотерикой или магией, иногда считают скрытными или высокомерными. Но даже в этом Джеф и Слизи были склонны делиться мыслями или предлагать области для исследования. Это было результатом желания оказать как можно более широкое воздействие, желания вести диалог с родственными душами. Мы были ненасытными читателями, слушателями и зрителями. Если мы находили нечто особенное — например, Астора Пьяццоллу, — мы упоминали об этом в интервью или на развороте обложки альбома».

Эта реальность прямо противоречит мировоззрению некоторых фанатов Coil, считающих группу редким талисманом угрюмых интеллектуалов, у которых больше книг и пластинок, чем друзей, с которыми их можно обсудить. Пол Би Хэмпшир (бывший участник Psy­chic TV, Futon и Get­ting The Fear) был близким другом Джефа и Слизи задолго до того, как дуэт ушёл из PTV, и вплоть до их смертей в 2004 и 2010 годах соответственно. Он вторит словам Трауэра, что Coil хотели делиться информацией и культурой, которые отвечали их интересам. И ему жаль тех фанатов, которые попросту этого не понимают.

«Среди некоторых фанатов Coil действительно такое встречается, — говорит Хэмпшир с ноткой сожаления. — Они не замечают всю любовь, которой сияли их кумиры. Такие люди могут быть довольно враждебны и злопамятны, особенно по отношению друг к другу, если кто-то вдруг упомянул что-то не то. Когда-то я был подписан на группу Coil на Фейсбуке. А сейчас я за километр их обхожу, потому что там куча троллей. В этом смысле Coil никогда не были троллями: они поддерживали других артистов и людей в целом. И я считаю, что многие фанаты этого не понимают. Они не видят в Coil мечты, любви и человечности. Всё это потерялось. Очень жаль, что так вышло».

Как утверждает Трауэр, Раштон и Кристоферсон даже близко не были мрачными страдальцами, хотя музыку часто писали тёмную. По его словам, после релиза Horse Rotor­va­tor и дополнительного LP, Gold Is The Met­al, Coil начали работать над LP под названием The Dark Age Of Love. Тот сначала был представлен, а потом отправился в стол, хотя некоторые треки с него попали в итоге на LSD. Песня «The Dark Age Of Love» создавалась вместе с Алмондом на вокале и Хэйвордом на барабанах, но так и не вошла в издание.

Когда пришло время выбрать название, группа выбрала сочетание из трёх согласных, связанных с самым известным в мире галлюциногеном. Как и с климатом, в котором создавалась запись.

«Когда мы начали LSD, — говорит Трауэр, — мы уже глубоко погрязли в экстази, кислоте, спидах и кокаине. Вечеринка шла нон-стопом — до предела. Было желание в поиске экстремальных и экзотических ощущений превзойти себя. И это кайф, пока ты чувствуешь себя у руля, но потом ты перестаёшь собой управлять. Это просто чудо, что Слизи удалось сохранить работу, он снимал клипы и рекламу. Ему была недоступна такая роскошь, как нам с Джефом, — весь день валяться в постели и отходить. Он придерживался строгой рабочей этики и ни за что бы не позволил веществам её нарушить».

«В оправдание Джефа стоит сказать, что он никогда не употреблял ради гедонизма, — продолжает он. — В трипе он много записывал, нарисовал сотни картин, писал и экспериментировал с различными материалами и выдал несколько фантастических работ. Он относился к “смешению чувств” как искатель, это было путешествие для ума и тела».

«Все знают, что во время записи этого альбома они сидели на веществах, — говорит Коннелли о сессиях. — Не думаю, что решения, которые они принимали по этой пластинке, мог сделать трезвый и хорошо выспавшийся человек. Думаю, их принимал тот, кто был с реальностью совсем не в ладах. На записи это отлично слышно».

Приятно, что ни Раштон, ни Кристоферсон ничего не приукрашивали. В книге Дэвида Кинана «Эзотерическое подполье Британии» дуэт лично признаётся в стремлении к удовольствию любой ценой. Но всё это было связано с творимой ими музыкой.

«Если сказать, что она вдохновлена веществами, то людям будет сложно понять, — говорит Хэмпшир. — А я думаю, что это упрощение. Если взять шаманские ритуалы в Амазонии, разве дело там в наркотиках? Не совсем. Вещества — это часть уравнения, но если сказать, что музыка написана под влиянием веществ, люди подумают, что они делали это из-за веществ — что на самом деле не так. Это была лишь грань происходящего».

«Это превосходная книга, — говорит Мартин из Daïs Records о работе Кинана, которая появилась на основе обширных интервью с Раштоном и Кристоферсоном, Дэвидом Тибетом из Cur­rent 93 и Стивеном Стэплтоном из Nurse With Wound. — Они сами говорят об этом. Не секрет, что Джеф страдал шизофренией и подобными вещами. В сочетании с постоянным злоупотреблением алкоголем и веществами должно было получиться настоящее искусство, — он помолчал. — Но мне бы не хотелось присутствовать на подобных сессиях».

Сейчас, в XXI веке, однополые пары и деятельность LGBTQIA+ намного более распространены и признаваемы, чем в те времена, когда Coil только начинали свой путь. И хотя Раштон и Слизи никогда не хотели намеренно прятать свои отношения, они никогда не использовали их для привлечения внимания к своей работе. Фанатов Coil вряд ли напугал бы эрегированный член с обложки LSD. Но публично озвучивать свою сексуальную ориентацию во времена, когда Британия была охвачена безудержной гомофобией, было довольно опасно. Трауэр говорит, что британское гей-сообщество поддерживало группу удручающе мало и даже завидовало ей.

«В 1980‑х и 1990‑х здесь господствовала поддерживаемая государством и СМИ гомофобия, — вспоминает Трауэр, — и мы были в ярости, как и многие LGBT-персоны. Государственные газеты высмеивали геев, обругивали их прямо в заголовках. И всё это на фоне эпидемии СПИДа, когда наши друзья и любимые умирали на наших глазах. Но мы никогда не сдавали своих позиций. Понимание, насколько глубока пропасть между тобой и массовой культурой, приводило к тому, что этот намеренный разрыв окрашивался настоящей ненавистью».

«С другой стороны, я знаю, насколько Джефа и Слизи расстраивало и злило отсутствие поддержки или интереса со стороны гей-прессы, — говорит он. — В то время такие профильные издания, как Gay Times, Pink Paper, QX и Atti­tude, едва обращали на Coil внимание. Даже когда Coil играли в Queen Eliz­a­beth Hall в 1999 г. — на массовом и престижном мероприятии в центре Лондона, — гей-газеты и журналы ни слова не проронили. Они исходили слюной по гетеро-поп-музыкантам, которые “смело” давали понять о своей “поддержке геев”, но даже не почесались, чтобы осветить квир-группу, которая никогда не сидела тихо в сторонке!»

В отличие от Трауэра, Хэмпшир видит отношения Coil с гей-сообществом в ином свете. Группа всё-таки была на любителя. В то время ни один из завсегдатаев ночных гей-клубов не услышал бы трек Coil после танцевального ремикса сингла Уитни Хьюстон.

«И это правда, — соглашается он. — Гей-сцена в 80‑х была довольно старомодной. Не думаю, что Джеф и Слизи наивно ожидали, что гей-сообщество и гей-пресса поймут их работы, что когда-нибудь про них напишут: “Эта группа поразительна, поразительна, поразительна”. И сейчас ничего особо не поменялось. Их по-прежнему не хотят ставить в гей-клубах и барах. Так что это порка дохлой лошади. И, думаю, они это прекрасно знали, им это было совсем не нужно».

Хэмпшир также утверждает, что если бы Coil искали какой-нибудь способ наладить контакты с сообществом, то он у них определённо был. Ларри Стейнбачек (мир его праху), который играл на синтезаторах в признанном гей-электро-поп-трио Bron­s­ki Beat, какое-то время жил с Раштоном и Кристоферсоном в Чизвике в 80‑х. «Они были главной молодой гей-группой, — считает Хэмпшир. — Так что если бы Coil хотели того же, они бы двигались в том направлении. Так что не так уж это было им нужно».

30‑й юбилей LSD пришёлся на то время, когда интерес к Coil начал заметно расти. Daïs Records перевыпустили Time Machines — дроновый альбом группы 1998 года и релиз 1999 года Musick To Play In The Dark. Но в дискографии группы всё ещё остаётся немало пробелов. Первые два альбома Coil — Scat­ol­ogy и Horse Rotor­va­tor — по-прежнему негде достать. В 2015 году, когда ограниченным тиражом выпустили серию из восьми компакт-дисков, включавших в себя синглы того периода, компиляции, альтернативные миксы и демо, взятые из архивов Кристоферсона, — их смели тут же, как только они появились на прилавке. Ходят слухи о так называемом чёрном психическом облаке, которое преследует переиздания группы.

Райан Мартин из Daïs очень рад переизданию от Wax Trax! («Миру оно определённо необходимо»). Он говорит, что участие Трауэра «придаёт ему аутентичности, потому что пластинка во многом — его заслуга». Он говорит, что, поскольку состав группы в различные её эпохи был разный, а какие-то участники не дожили до наших дней, получить лицензию на некоторые произведения довольно сложно: «У Coil состав постоянно менялся. А в случае с определёнными поздними альбомами возможно, что права на них даже не принадлежат группе. Возможно, кто-то, кто участвовал в записи, не хочет, чтобы их перевыпускали».

К счастью, Нэш и Скилликорн из-за этого не заморачивались. Юбилейное переиздание от Wax Trax! выполняет две основные задачи. Во-первых, этот особенный альбом попадает в поле зрения и старых фанатов, и нового поколения. LSD записывался в формате Dig­i­tal Audio Tape (DAT), который в те времена задавал новый стандарт всей звукозаписывающей индустрии. Но сейчас, в XXI веке, до сих пор рассказывают страшилки о потерянных из-за недостатков этого формата мастер-копиях.

Признанный мастеринг-инженер Джош Бонати построил свою репутацию, работая над широким кругом различных проектов, при этом понимая присущую каждой записи эстетику. Он смог так оформить LSD, чтобы он звучал точно и выразительно, метафорически перенося слушателей в многослойный аудиофильм от Coil. «Эти записи хороши, они отличного качества, — отмечает он. — Coil вовсе не были лоу-фай-группой. И шансы, что на переиздании будет отличный звук, весьма велики, потому что качество оригинальных версий большинства записей изначально на высоте».

Вторая задача — это некий “второй шанс” для наследия лейбла и Coil. В 1991 году, когда LSD собирались выпустить в первый раз, Wax Trax! был в затруднительном положении. Лейбл проходил через процедуру банкротства, денег на пластинки и рекламу не было. Сооснователю лейбла Джиму Нэшу диагностировали СПИД, и он занимался собственным здоровьем.

«Лейбл тогда развалился до такой степени, что, наверное, и не смог бы выпустить LSD должным образом, — говорит Скилликорн. — Так что пришлось кое-где ужаться, например выпустить только кассеты и CD. А это была очень важная пластинка». Скилликорн рассказывает, что тогда лейбл планировал перевыпустить два предыдущих полноформатных альбома: «Да, мы определённо планировали расширять наши отношения с группой. Джим их обожал. Для них с Дэнни [Флешером, сооснователем лейбла] это было очень важно. Но время было неудачное. Очень неудачное». […]

В эпоху, когда социальные сети дают артистам возможность контролировать нарратив во имя “прозрачности”, Раштон и Кристоферсон возрождают популярность покрытой мраком тайны. Даже после своей смерти.

«Если вы ничего не знали о Coil, вы шли в сообщество и слушали людей, фанатов, — говорит Бонати. — А они одержимы их таинственностью. Вокруг группы есть куча интересных вещей, неразгаданных деталей и прочих подобных штук, и поэтому я очень тоскую по тем временам, когда в музыке было больше загадочности. При желании, можно жить в тайне Coil. Сейчас группы рассказывают в соцсетях обо всём. Это часть рекламной стратегии: есть записи, а есть рекламируемые продукты, а ещё и YouTube-канал с тоннами материалов из студии. У Coil такого нет. И в какой-то мере ты ещё больше радуешься, что являешься фанатом этой группы. Думаю, они — из тех групп, которым присуще это чувство».

Спустя три десятилетия после появления Love’s Secret Domain, возможно, мир всё-таки дозрел до Coil. Один лишь факт, что ни Раштона, ни Кристоферсона больше нет с нами, чтобы рассказать о своих намерениях, обсудить резонанс альбома или развеять традиционные представления о нём, делает процесс ещё более привлекательным, завораживающим и меланхоличным. (Раштон умер в 42 в результате травмы, полученной при падении со второго этажа своего дома в Лондоне, 13 ноября 2004 г. Кристоферсон умер в 55 во сне в своём новом доме в Бангкоке, в Таиланде, 25 ноября 2010 г.) Трауэр даёт несколько намёков, какую аудио/психическую сущность стоит извлечь старым и новым слушателям из этого амбициозного переиздания.

«Расстройство тела и ума! Страсть и созерцание. Напряжённость и одержимость за пределами обыденности. Мы делали этот альбом, уделяя особое внимание деталям, и он создан для вдумчивого прослушивания, а не перемотки по верхам. Дэнни Хайд фантастически его спродюсировал, а благодаря вкладу Энни, Марка, Чарльза, Билли [Макги, аранжировщика] и [игрока на диджериду] Сайранга (Cyrung) он получился невероятно живым и мощным. Как по мне, в этих звуках и пространствах заключён огромный мир. Я надеюсь, что внимательные слушатели сумеют погрузиться в него и отправиться в путешествие».

Но последнее слово о Coil принадлежит Хэмпширу. Это история о том, как ему пришлось организовать похороны и кремацию Кристоферсона в Таиланде. История эта — одновременно дань памяти его близкому другу и ремарка для того, чтобы напомнить ярым фанатам о том, что стоит сосредоточиться на по-настоящему важных вещах и не отвлекаться от главной идеи.

Вместе со своим другом Хэмпшир поехал в морг при полиции Бангкока, чтобы получить тело Кристоферсона и подготовиться к панихиде. Власти отказывались отдавать тело, пока Хэмпшир не принесёт документы из британского посольства. Когда бумажная волокита закончилась, Хэмпширу разрешили перевезти тело его друга в храм.

«И они сказали: “Ладно, можете перевезти тело в храм. Вы его заберёте? — вспоминает Хэмпшир. — Я сказал, что не знаю, и мне ответили: “Ладно, у нас есть специальная служба”. Мы думали, он имеет в виду ритуальную службу, заплатили за их услуги… и тут выходит парень в грязном комбинезоне. Я сначала решил, что это электрик, но чиновник сказал, что именно этот парень со всем разберётся».

«Он был совершенно во вкусе Слизи. Точно бы ему понравился. Ему было двадцать с чем-то, и он отпадно выглядел в своём комбезе. “О боже, Слизи бы точно это понравилось”. А он нам: “Следуйте за мной”. Мы сели в машину, а они вынесли тело Слизи в саване и загрузили его в кузов фургона. Потом мы втиснулись назад, а спереди сел этот парень с водителем. И пока мы ехали к храму, где шла подготовка к пятидневной панихиде, этот сногсшибательный таец открыл окно, достал мешок с тайскими батами — монетами где-то около цента или пенни — и начал разбрасывать их из окна».

«Мы спросили его: “Ты чего творишь?” – а он отвечает: “Это для духов, чтобы они не увязались за нами. Деньги их отвлекут”. И в тот момент, когда этот отпадный молодой человек бросал в окно фургона деньги для духов, я почувствовал: это будто бы снял сам Слизи. Такой идеальный момент. Я почувствовал, будто он был рядом с нами и заправлял всем».

Джейсон Петтигрю