«Пиастры»: христианские маги и правильное чтение гримуаров

От Редакции. Следующие переведенные нами главы книги «Пиастры» от уже известного конфидентам автора «Протоколов Хаоса» Гордона Уайта внезапно повествуют о полезности для хаос-магической практики культа христианских святых, а также о нескольких проблемах использования гримуаров. 

Не стоит принимать культ христианских святых в хаос-магическом трактате за скрытую симпатию христианству. Во-первых, симпатия эта открытая, во-вторых, это симпатия с укрепленных и надежных позиций анимизма. Фактически Гордон рекламирует развитой «христианский интерфейс» с соответствующими персоналиями и возможностями. Особого внимания христианскому мифу он не уделяет – никакого тебе «смертью смерть поправ», никаких там Троицы или вопросов богословия. Сфера последних разбиралась в позапрошлых главах и места христианству там не нашлось.

Зато – «мёртвые волшебники идут в комплекте с днями поминовения, магическими соответствиями, культурными вехами и иногда даже вкуснейшей выпечкой» и способны двигать практика «в незнакомых системах дальше, чем позволяют хороший вкус и инстинкт самосохранения». На такой позиции мог бы стоять какой-нибудь убежденный волхв, симпатизирующий одной лишь только силе, а в прочих вопросах уже совершенно определившийся.

Отдельное место в этом обзоре занимает святой Киприан Антиохийский – как подходящий психопомп, «кладбищенский епископ» и «уранический архетип» для любой магической космологии. Общение с ним, мол, погрузит практика в серьезную историческую работу вместо гугления рецептов сервитора – глупый ораторский прием обесценивания против чего-то ему не нравящегося Уэйт использует в этом отрывке как минимум дважды. Второй будет при описании операции Абрамелина как «полугодового отпуска без выпивки».

В общем-то во второй части отрывка, посвященной проблеме работы с гримуарами (и почему-то названной «О Гоэтии») Гордон уже окончательно срывается на брюзжание. Гримуары-то мол вообще мало кто понимает – потому что не знают о реалиях в которых они писались, о том, что в лампах горело и как экономика работала… А чаще, как Мазерс, ищут в магии чего-то своего, и даже извращают под свое видение историческую правду.

С одной стороны хочется отдать должное работе Уэйта по противостоянию косности в магии, по предложению хаос-магам поработать с мощными, ресурсными, но концептуально далекими интерфейсами – вот с христианскими святыми хотя бы. Хотелось бы отметить очень верные и точные замечания – например, о том, что заклинание демонов в «западной традиции» в немалой степени строится на асоциации себя с «архетипом мага», а конкретно – с Соломоном и Моисеем, о чем многие практики склонны забывать.

С другой же местами он выплескивает с водой ребенка: погрузиться в христианство – но не глубже вторичных внешних культов; вести историческую исследовательскую работу, «самостоятельно отыскивать  жемчужины в навозе» – и при этом все выходящее за рамки собственной работы обесценивать. Что ж, по крайней мере это несоответствие не доходит в труде Уэйта до совсем уж неприемлемого значения.

fr.Chmn

Лучшие волшебники – мёртвые волшебники

Крикливое меньшинство американских оккультистов активно отрекается от «всего христианского». Таков результат негативного опыта, полученного ими в юности в церквях экстатического христианства. Во многих отношениях такой подход заслуживает похвалы, поскольку выход за пределы детского состояния — а также его последующее переоткрытие — это достаточно точное описание всего метафизического путешествия. Но в большинстве случаев христианство, от которого они отрекаются, не имеет ничего общего с христианством как таковым.

То, что любой старый дурень может публично объявить Иисуса господом своим и спасителем, а потом начать заколачивать деньги под вывеской проповедника — это исключительно американский феномен (хотя сейчас он активно экспортируется в развивающиеся страны благодаря «спасительной» экспансии миссионеров). Но вся подобная деятельность ни в чём не опирается на ритуалы восточных или западных церквей. В них как раз легко найти тысячелетние практики, укоренённые в трудах отцов церкви и глубоком понимании того же неоплатонического и платонического волшебного винегрета, который дал начало западной ритуальной магии.

Благо все эти ошибки легко исправить, если понять истинное значения слова «католическая» — «всеобщая, вселенская». И вот многочисленные традиции почитания святых проявляют свою настоящую природу: они интегрируют мёртвых волшебников и все их сопутствующие силы в европейское продолжение восхитительно мрачного, полного духами «низкоплатонического» мировоззрения. Звучит гораздо интереснее, да? Еще интереснее, что мёртвые волшебники идут в комплекте с днями поминовения, магическими соответствиями, культурными вехами и иногда даже вкуснейшей выпечкой.

Трудно в чем-то обвинять магов высокой викторианской эпохи — они полагались на лучшие академические материалы своего времени. Тем не менее, они по большей части оставили незасеянной эту плодородную почву. (Однако, Кроули, кажется, интуитивно чувствовал космическую потребность в святых — как иначе оправдать бессвязное включение имён в Гностическую Мессу.)

Профессор истории из Принстона Питер Браун назвал такое христианство «резко и чётко очерченной пирамидой, на вершине которой находятся христианские епископы, выступающие в роли аристократических патронов». И лишь во второй половине двадцатого века академические круги осознали, что имеют делос гораздо более многополярной ранней церковью. Возникновение культа святых сопровождалось какофонией духовных и политических голосов, которым нужно было найти непростой компромисс ещё и с некоторыми многолетними местными некромантическими практиками. Ничего общего с неуклюжим захватом местных богов новыми элитами. Если покопаться, здесь можно отыскать очень Глубокую Магию.

Например, прежде чем церковь обрела достаточную централизацию, забота об умерших ложилась на отдельные христианские семьи. Зачастую могилы располагались бок о бок с еврейскими и языческими. Главы семьи проводили ритуалы и обеспечивали уход за погребениями. В первое время как в Риме, так и в Византии даже не было определённости в том, активны ли христианские души после смерти, или же они просто спят до Последних времён. Семьи в западной Ирландии или северной Франции не могли ждать так долго.

В этих холмистых землях стали возникать призрачные фигуры местных святых и христианизированные переложения локальных культурных героев. Не будем забывать, что в глазах людей того времени небо вовсе не было пустым. Святые были лишь одним видом существ, связующим звеном между даймонами Классического мира и возвысившимися ангелами и духами мира нынешнего. Этот космос был куда больше нашего, и роль человечества в нём была сравнительно невелика. Когда церковь, наконец, добралась до того, чтобы как-то обозначить эти отношения, «заступничество» показалось слишком слабой функцией. Анимистическое по духу взаимодействие между искателем и вселенной сумело выжить внутри нового режима, где и продолжается практически без помех. Вот что ждёт вас по ту сторону привередливости.

Обратимся к культурам за рамками европейской христианской среды. Повсеместное присутствие святых намекает на Глубинную Структуру, которая, вероятно, уходит корнями, как минимум, в евразийский шаманизм, давший начало европейским, ведическим и, предположительно, некоторым китайским традициям (среди прочих). Поразмыслите о сходствах между деяниями святых и тибетских ринпоче. Или, в более западном и фольклорном контексте, о посмертных деяниях Марии Лаво. Можно вспомнить также Чёрных Мадонн и возвышение Санта-Муэрте. Мы видим, что система святых сохраняет свою силу, раз подобные феномены продолжают возникать из неё. Этот мотор работает тысячи лет. Нет времени объяснять. Залезайте.

Веками требовалось, чтобы во всех христианских алтарях содержалась реликвия, связанная со святым. Только тогда он мог считаться «освящённым». Магической понимание предметов силы и заведующих ими духов никогда никуда не исчезало. В «Культе святых» Питер Браун пишет о том, как присутствие святых мужчин и женщин продолжало изливать нуминозную энергию в физический мир Европы раннего средневековья.

Святые никогда не были просто могучими правителями или заступниками при далёком дворе. Они были глубоко имманентным присутствием. Их прикосновение заставляло человеческие тела сохранять первоначальную естественную целостность. Рядом с их могилами цвели огромные деревья и веяло густым ароматом рая. Григорий Турский описывает святилище храма святой Евлалии в Мериде и демонстрирует медленные перемены, которые привели к возврату святых на землю. Григорий пересказывает стихи Пруденция, написанные около 400 года… [Он] писал о том, как душа Евлалии вылетела из её рта в виде сияющего белого голубя и улетела к звёздам. Это был момент апотеоза, вхождения в звёздные небеса. Грубая земля осталась далеко позади, как это было раньше с героями, обожествлёнными императорами и мудрецами языческого мира.

Ко времени, когда Григорий Турский вспоминал эти истории, возле могилы Евлалии росло три больших дерева. Они расцветали в день её декабрьского праздника. Если святая была довольна, белые цветы «сияли подобно самоцветам».

Святой Киприан

Если бы у гримуарной традиции был святой покровитель, им бы стал святой Киприан Антиохийский. И дело не только в том, что в его честь названы многочисленные книги по магии на просторах от Нового Света до северных пределов Скандинавии. Его многогранная жизнь и история отлично подходят для активного использования в магических практиках.

Во-первых, как указывает Джейк Стреттон-Кент, святой Киприан одной ногой стоял в Старом мире, а второй — в Новом. А значит, постоянный контакт с ним открывает несколько дополнительных дверей: даёт возможность продвинуться в незнакомых системах дальше, чем позволяют хороший вкус и инстинкт самосохранения. Во-вторых, фольклорный статус «кладбищенского епископа» позволяет святому Киприану выполнять сразу две некромантические роли: психопомпа и «дублёра» в определённых гримуарных ритуалах, требующих использования пойманной души мёртвого человека (обычно преступника). Последнее обычно требуется для призыва другого духовного существа, например, Сивиллы.

Кроме того, он покровительствует самим магическим книгам. При жизни Киприан был магом, который обратился в христианство после того как (святая) Юстина свела на нет его приворотное заклятье с помощью крестного знамения. Питер Дж. Кэрролл пишет о том, что каждый колдун должен иметь в своей космологии «волшебный»/уранический архетип. Святой Киприан Антиохийский отлично подходит на эту роль.

Сразу предупрежу, что стоит вам ухватить этот поток, как вы обнаружите себя за чтением ранних отцов церкви и исследованием типологических истоков крещения, будто так оно и должно быть. Но мой опыт говорит о том, что такое знание гораздо полезнее в оперативном применении, чем нагугленные способы создать сервитора.

О гоэтии

С тем же успехом эту главу можно было назвать «Как читать гримуары». Потому что этого многие не умеют делать.

В «Star.Ships: A Pre­his­to­ry of the Spir­its» я весьма вольно обращался со знаменитой метафорой Уэнди Донигер, индологом из Гарварда, о телескопе и микроскопе.

Используя телескоп, мы можем распознать сходства в формах и очертаниях на макроуровне, а с помощью микроскопа можем открыть мириады захватывающих деталей и отличий в родственных текстах и мифах. Через телескоп «гоэтия» видится особым типом магии. Он уходит корнями как минимум в архаические времена Греции и применяется к системе взаимодействия с духами, которая в свою очередь связана с многоязычными книгами заклинаний и сигил, происходившими в основном из Александрии и позднего Египта. Эти книги несколько веков циркулировали по восточному средиземноморью прежде чем попасть в центральную и северную Европу через Италию и мавританскую Испанию, прихватив по дороге несколько зверюшек и практик.

Через микроскоп мы видим, как греческие магические папирусы повлияли на Гигромантию, видим изменения в родственных списках духов в течение 14–15 века в Германии, становимся свидетелями возвышения демонов и ангелов, соответствующих деканам [в астрологии каждый знак зодиака делится на три равные части, которые называются деканами — прим. пер.] перед тем как они проникли в средневековое мировоззрение. И телескоп, и микроскоп полезны при правильном применении. И хуже чем бессмысленны при неправильном.

Список рекомендованных текстов вы можете найти в главе «Чёрная библиотека». Но важно с самого начала понимать, что такое западная традиция: особая форма взаимодействия с духами, уверенно стоящая на палеолитическом фундаменте, преломлённая через незавершённые, зачастую намеренно вводящие в заблуждение рабочие журналы волшебников, шарлатанов, священников, банкиров и королей последних полутора тысяч лет. Сами гримуары — это не западная магическая традиция. Скорее, это археологическое свидетельство того, что она существовала на всех уровнях общества, пусть и выражалась на каждом из них по-разному.

Я иногда шучу с Джеральдиной Бескин из лондонского Atlantis Book­shop, что сейчас очень пригодилось бы что-то вроде Путеводителя по миру гримуаров от Дорлинг Киндерсли: бесталанные стоковые фотографии актёров в реконструированной одежде, трёхмерные изображения зданий в разрезе и тому подобное, дающее понять, во что они одевались, что ели, на что была похожа экономика. Дело в том, что, как и с другими археологическими свидетельствами, ключом к пониманию и применению традиции является контекст.

Когда вы знаете, что оливковое масло использовалось в лампах, некоторые ритуалы прорицания из Гигромантии становятся гораздо понятнее. Когда вы знаете, откуда импортировались кедровые орехи, операция Хозяйки Горы [Lady of the Moun­tain] выглядит гораздо логичнее, и так далее. Но путеводитель по гримуарам от Дорлинг Киндерсли был бы метафизически бесполезен, ведь настоящая инициация заключается в том, чтобы самостоятельно отыскивать  жемчужины в навозе. Мавританские астрологи верили, что Бог спрятал мудрость в загадках и головоломках, чтобы только достойные могли её отыскать. Есть много доводов в пользу такого взгляда.

Наверное, важно уточнить, что углублённое понимание исторического контекста гримуаров не обязательно даёт вам право взаимодействовать с их духами любым упрощённым способом без соблюдения всяких правил. Безусловно, вы вольны поступать и так. Но доктор Стивен Скиннер в книге «Техники магии Соломона» указывает, что глубинная структура западной магии — имена, сигилы, шаги — веками сохранялась без изменений. Из этого можно сделать вывод, что эта глубинная структура работает лучше остальных, по крайней мере с доставшимися нам по наследству семействами духов. Тем не менее, жёсткое соблюдение всех правил тоже необязательно. И это хорошая новость для читателей, если им нравится заниматься сексом чаще чем раз в месяц, или если у них нет под рукой маленьких детей, которых можно было бы взять с собой в лес в качестве медиумов.

Ничто не заменит благоразумие и эксперименты при формулировании собственных процедур взаимодействия с духами. Как по мне, западная магическая традиция начинается и заканчивается этой фразой.

Если позволите поделиться одним наблюдением, то я бы отметил, что в обсуждаемой глубинной структуре ритуалов есть один не в полной мере используемый компонент. Речь о принятии на себя роли и особого авторитета «архетипического мага» в контексте используемого гримуара — обычно Моисея или Соломона. Современные маги слишком часто отбрасывают эти имена. Однако эффект «целое больше составных частей» будет потерян, если вместо этих имён использовать те, что лучше укладываются в вашу любимую эзотерическую традицию. Ведь это имена, которыми призываются конкретные духи.

Лон Майло Дюкетт, когда говорит о Енохианской магии, сравнивает это с тем, чтобы разговаривать с официантом в Париже на французском. Сделайте небольшое усилие, и официант сам переключится на английский. (Хотя бы для того, чтобы не слышать, как вы коверкаете его прекрасный язык!). Подобная учтивость должна распространяться не только на язык, но и на другие элементы ритуала. Можно сказать, что магия — это межпространственная дипломатия.

Краткое замечание об Абрамелине

По исторической случайности «Книге Священной Магии Абрамелина» уже около ста лет придаётся слишком большое значение, и её неверно вписывают в общий контекст. Как и с другими текстами и веяниями времён викторианского магического ренессанса, всё во многом объясняется доступностью текстов для перевода и его порядком. Идеи, полученные в результате этих разрозненных усилий, были затем поспешно собраны в учебный план, обусловленный квазимасонской структурой степеней орденов. Не то чтобы мы не были благодарны. Лучшее, что магические предшественники сделали для нас — потратили время, силы и деньги для возвращения текстов из академий под свет современной практики, пусть даже первые переводы не выдержали проверки временем.

Операция Абрамелина описывает шестимесячный (и длящийся до 18 месяцев) процесс, который завершается тем, что маг входит в контакт со своим Священным Ангелом Хранителем. Она понравилась Мазерсу потому, что, по его мнению, он, наконец, нашёл гримуар «чистой» кабалистической магии, почти свободной от загрязнений — и гнусных демонов — других текстов Соломоновой традиции. Если учесть, что операция, судя по всему, происходит от различных греческих и александрийских ритуалов для контакта со своим «сверхъестественным помощником», постельные клопы оказываются важнее, чем хотелось бы Мазерсу. Как минимум, не менее важны, чем сам матрас.

Ещё меньше ему, наверное, понравились бы современные исследования. Хотя самая старая копия манускрипта датируется 1608 годом, меня целиком убедило рассуждение историка Томаса Хациса. «Снотворная мазь», которую дала «женщина из Линца», сдвигает датировку к 1400‑м годам, если учесть, что в операции не упоминается никаких отличительных примет ведьмовства более позднего времени. Тем самым мы оказываемся перед манящим предположением о том, что народная фармацея действительно продолжала существовать и после классической эры. Забавно, что в долгосрочной перспективе это может оказаться более «полезным» для возрождения западной магии, чем шестимесячный отпуск без выпивки.