Психоделический шаманизм Лео Зефа: рецензия на книгу «The Secret Chief Revealed»

Предисловие Редакции. Мы продолжаем публиковать статьи волонтёров, и следующая на очереди посвящена психоделической психотерапии и «святому от мира психоделиков», который продолжал практику, несмотря на строжайшие запреты на вещества, – Лео Зефу, а также методам его работы.

Возможно, вам Лео Зеф известен как «Адам Фишер» Александра Шульгина или Secret Chief Теренса Маккены, и такая конспирация вполне понятна; однако все сроки уже, видимо, вышли, и в книге, как и в этой рецензии, раскрывается всё: действующие вещества, дозы, практики работы, структура психотерапевтических групп, принятые договоры, запреты и вверения… По большей части похожие скорее на магические клятвы или религиозные обеты, чем на беседы с лечащим врачом.

В любопытное время мы, должно быть вступаем, раз всё это к нам возвращается.

Fr.Chmn

Психоделики известны человеку по крайней мере на протяжении нескольких тысяч лет. Есть свидетельства, что развитие культуры шло рука об руку с использованием расширяющих сознание препаратов. Методология использования психоделиков для религиозных и, как бы мы сейчас сказали, психотерапевтических задач постепенно усложнялась. Людей, которые в полной мере овладевали искусством перемещения в психоделических пространствах, называли шаманами. Шаманы в известной мере обособлялись от остального племени и жили в своем странном ритме и странном мире. Вряд ли они могли рассчитывать, что соплеменники поймут то, чем они занимались, да и во многом этого не требовалось. Обычные люди по отношению к шаманам испытывали страх, уважение и благодарность, и такое положение вещей существовало веками.

С приходом цивилизации многое изменилось. Антидионисийская направленность современной культуры категорически не приемлет измененные состояния сознания (кроме ряда регламентированных делириоподобных, вызванных алкоголем и другими одурманивающими субстанциями, помутнений рассудка).

Пик торжества псевдорационального начала вкупе с политическими выгодами пришелся на вторую половину 20-го века и был сопряжен с появлением ЛСД – вещества, вызвавшего беспрецендентный культурный и политический резонанс. Антивоенные настроения, взрывообразное развитие всех видов искусств, свержение ханжеской морали и другие последствия массового кислотного трипа не могли не испугать удерживающую власть верхушку. Тотальный запрет, последовавший за коротким периодом оттепели, вытеснил не только так называемое рекреационное употребление психоделиков. Научный и психотерапевтический потенциал психоделиков также оказался запрещен.

Воздействие психоделиков навсегда изменяет психику, даже после того, как непосредственное действие вещества закончилось. Похоже, что происходит многоуровневая реструктуризация психического, и этот шифт заключается в следующем: до приема психоделиков «реальность» была реальна, стабильна и устойчива. После достаточно мощного трипа нервная система сохраняет бессознательную память о том, что, как говорится, все в этом мире относительно, а реальность многомерна.

Психотерапия – современный шаманизм. Вряд ли можно назвать совпадением тот факт, что расцвет психоделического движения и золотой век для психотерапии сходятся по времени и по месту возникновения. Калифорния 60‑х стала котлом, в котором варились старые парадигмы и течения, в который то и дело вбрасывались щепотки восточных духовных практик. В это время возникла гештальт-терапия и групповая психотерапия, и то, что происходит на гештальт-группе, сильно отличается от кошерного сеанса психоанализа, а временами скорее походит на первобытные мистерии.

В психотерапии мы можем выделить два глобальных ценностных подхода к тому, что делает психотерапевт. Эти подходы называются recov­er и dis­cov­er. Re-cov­er (с английского при-крыть) отражает адаптационную функцию, которую выполняет психотерапевт. Человек, обратившийся с запросом, рассматривается как несмазанный винтик или сломанная шестеренка, которую нужно смазать, починить и вставить на место.

Dis-cov­er (с английского от-крыть) предлагает рассматривать психотерапию как путь самоисследования и самоисцеления. Такой подход не гарантирует успех в обычной жизни, но потенциально может привести к более осознанной и целостной жизни.

Неудивительно, что многие из психотерапевтов того времени взяли на себя функцию эдаких современных шаманов. Они исследовали традиционные растительные энтеогены, синтезированные психоделики и эмпатогены, которые казалось бы, были созданы именно для психотерапии. Оказалось, что то, что могут дать психоделики за один или несколько сеансов, традиционными методами получить либо невозможно, либо на это потребовались бы годы. Эйфорией надежды и предвкушения пропитаны книги по гуманистической психотерапии, написанные в 70–80‑х годах.

Однако реакция на неожиданное и спонтанное пробуждения оказалась пропорционально стремительной и мощной. Практически все известные психоделические препараты на долгие годы оказались под строжайшим запретом. Ученые были вынуждены свернуть свою деятельность под угрозой лишения лицензий как минимум и лишения свободы на долгие годы как максимум.

В этих условиях очень немногие из них оказались достаточно смелыми или достаточно безрассудными, чтобы рискнуть своей свободой и продолжить делать то, во что они так верили. Один из этих немногих был Лео Зеф.

Столь долгое вступление предваряет и обрамляет небольшую рецензию на книгу о Лео Зефе – психоделическом терапевте, святом от мира психоделиков. Сведения о нем в интернете весьма отрывочны. Это объясняется атмосферой секретности и конспирации, в которой он был вынужден работать после того, как запретили основные психоделики.

Из-за конспирации он известен под разными именами. Друзья называют его Якобом. В книге Александра Шульгина он фигурирует под псевдонимом «Адам Фишер», а Терренс Маккена называл его Secret Chief, или Тайный Вождь.

В «PIHKAL», Александр Шульгин рассказывает примечательную историю. Когда он впервые синтезировал МДМА, попробовал его и оценил безумный терапевтический потенциал этого вещества, он вспомнил про своего друга-психотерапевта, работающего с психоделиками. Адам Фишер (он же Лео Зеф), к тому времени находившийся в весьма преклонном возрасте (более 70 лет), принял решение отходить от психоделической практики. Связано это было с тем, что такая работа требовала от него огромного вовлечения и оставляла после себя шлейф из непреходящей усталости. Так вот, Шульгин пришел к нему в гости и рассказал о своем новом открытии. Якоб отнесся к этому с долей скепсиса и усталости. «Я не настаиваю, – сказал Шульгин. – Но если ты решишь попробовать этот препарат, то позвони». Через несколько дней раздался звонок. Якоб решил вернуться к практике. Как рассказывают его близкие друзья, до смерти он успел провести через опыт с МДМА около 4 тысяч человек.

Многое из того, как именно работал Лео Зеф и почему он является уважаемой фигурой в мире психоделиков, мы можем узнать из его интервью, записанных Мироном Столяровым. Эти интервью были опубликованы уже после смерти Якоба, и информация, которую они содержат, более не может навредить ни ему, ни его семье, ни его клиентам.

Эта книга имеет необычный формат. В ней очень много историй о Лео, записанных с уст известных ученых и непосредственно клиентов Якоба, которые спустя годы сохранили к нему огромную благодарность.

В ней Лео подробно пересказывает свои инсайты по поводу методологии работы с многими психоделическими препаратами. Разумеется, настолько подробная информация, включающая дозировки и нюансы сеттинга, будет интересна далеко не всем. Однако в профессиональном плане ценность его указаний сложно переоценить.

Далее мы сделаем выжимку наиболее интересных инсайтов Лео о работе с психоделическими препаратами.

Методология, которая описывается в книге примечательна даже сейчас, несмотря на то, что в целом схемы употребления основных психоделиков давно уже устоялись.

I. Вещества.

Якоб отдавал предпочтение ЛСД, и всегда начинал индивидуальные сессии именно с этого вещества. Кроме кислоты, он использовал МДА, псилоцибин, реже – гармалу и ибогаин, совсем редко – мескалин. Позже в эту схему он добавил МДМА, который окрестил Адамом (за способность этого вещества возвращать человека в состояние невинности и чистоты, как тогда, когда первые люди пребывали в Эдеме).

В его группах, количество участников которых порой достигало 40–50 человек, участники принимали те вещества, которые они считали сообразными их текущему запросу или которые им назначал Зеф. Таким образом, группы были довольно большие, и участники в них пребывали в разных пространствах. Это странно, но пишет он об этом так, как будто это никак не мешало целительному процессу.

II. Дозировки веществ.

В целом, дозировки всех препаратов довольно сильно превышают те, что рекомендуются в качестве стандартных. Например, если обычная дозировка кислоты составляет 100 мкг, то та доза, которую выдавал Якоб, начиналась от 250 мкг и в исключительных случаях достигала 750 мкг. Если обычная дозировка МДМА составляет 75–120 мг, то Зеф в исключительных случаях давал 300 мг с дополнительными 150 мг в качестве догона. Все дозировки он подбирал индивидуально, основываясь на интуиции и наблюдая за эффектами от первой дозы. Тех, кто нуждался в больших количествах вещества для того, чтобы «включиться», Лео называл heavy heads. По-моему, очень точно.

III. Структура сессий.

Примечательна следующая практика. Лео договаривается с будущим участником, например, за неделю до предполагаемого сеанса. Он оговаривает особую процедуру подготовки. Участник должен собрать целый сет из фотографий. Сет включал в себя:

• фотографии самого участвующего в совсем юном возрасте,
• фотографии в подростковом возрасте,
• фотографии родителей, в то время когда они были молодые,
• фотографии братьев, сестер, теть, дядь,
• фотографии бабушек и дедушек,
• фотографии жены\мужа, фотографии возлюбленных,
• фотографии детей,
• фотографии иных Значимых Других.

Якоб предлагал участнику в течении недели в качестве настройки медитировать на эти фотографии, вчувствоваться в них. Затем, уже в процессе трипа, когда человек обретает возможность разговаривать и чуть-чуть «спускается», он предлагал ему рассматривать эти фотографии в измененном состоянии сознания. Это всегда имело мощный терапевтический эффект и чем ‑то напоминает практики из Процесса Хоффмана.

Кроме работы с фотографиями, структура сессии предполагала ясные и четкие границы и договоренности между проводником (Якобом) и участником или участниками. Среди этих правил примечательны следующие:

Договор о конфиденциальности. Интересно, что Зеф настаивал, чтобы участник сессии рассказал о ней своему психотерапевту, однако он ни при каких обстоятельствах не должен был называть имя проводника. В целом, как утверждает сам Якоб, договор блюли. Несколько известных ему нарушений, к счастью, не привели к возможным неприятным последствиям.

Запрет на секс. Тоже примечательный пункт. В целом этот запрет типичен для любой психотерапевтической работы, однако Зеф объясняет это правило не через этику и даже не через переносные реакции, как это происходит обычно. Якоб подчеркивает, что запрет на секс имеет практический эффект. МДМА, как и другие вещества, может пробудить любвеобильность и желание телесного контакта. Запрет на секс, действующий на всех вовлеченных лиц, снимает тревогу, стыд и позволяет уйти в опыт телесного контакта, лишенного стыда и условностей, зная, что каждый из участников находится в безопасности и секса не произойдет.

Вверение своей воли проводнику. Лео договаривался с участником «на берегу» о двух правилах. Участник обязуется сделать то, что скажет ему проводник, если тот сочтет нужным это действие. И участник прекратит делать то, что он делает, опять же, если на то будет воля проводника. Таким образом участник вверяет свою волю проводнику, а тот в рамках соглашения обязуется распорядиться этой ответственностью с любовью и уважением.

Как говорилось выше, Лео Зеф – один из очень немногих, кто продолжил работать с психоделиками в психотерапии после того, как использование веществ оказалось под строжайшим и непреклонным запретом. Александра Шульгина этот запрет зацепил по касательной, Станислав Гроф после запрета начал пиарить холотропное дыхание, Клаудио Наранхо тоже в значительной степени свернул свою деятельность. Лео Зеф же не мог сопротивляться Зову и продолжил работать. Такой контекст был чреват приступами тревоги, которые преследовали Якоба в течение всей его практики. Тревоги о том, что он сказал что-то лишнее, страх наказания и тому подобное. Но для себя он всегда находил ответ – даже жизнь с такой тревогой стоит того результата, который дает его практика. И продолжал.

В этом аспекте Лео Зеф подобен святым от психоделического мира. Интересно, что все отсылки к нему весьма теплые, в чем-то восторженные и бесконечно уважительные. Причем людей, которые эти отсылки делают, нельзя заподозрить в излишней внушаемости и наивности.

Завершается книга эпилогом Саши Шульгина, близкого друга Лео Зефа. Он настолько трогательный, что я пожалуй, даже переведу его кусочек, чтобы вы получили впечатление:

«Мы с друзьями смогли найти время для очередного внутреннего исследования, и мескалин был движущим средством этого дня. Якоб принял 300 и пожелал нам удачи. Мы последовали его примеру. Через полчаса он удалился в уборную (тошнота – привычный спутник при таких обстоятельствах). Он решил прилечь в ванной комнате. Я следил за ним, но он дал понять, что хочет провести некоторое время в одиночестве.

Час спустя Якоб вернулся к нам с задумчивой улыбкой на лице. Он сказал нам, что он решил, что на этом все. «Слишком тошнит?» – спросил я. «Нет», ответил он. «Тогда что это, с чем все? спросил я его.
Он присел на мягкий удобный стул, посмотрел на меня и улыбнулся. «Я думаю, что я наконец обрел свое место покоя. Я знаю, что я буду жить до тех пор, пока не умру, и мне не нужно торопить это. Мне больше не нужно доказывать, что я все еще хочу что-то узнать в этой жизни. Я становлюсь слишком старым для того, чтобы пытаться демонстрировать другим то, что я молод и что я продолжаю учиться. Поэтому я просто все отпускаю. Разве нужно что-то доказывать?

Он остался сидеть на этом месте на протяжении следующих часов, наблюдая за тем, как другие обмениваются причудливыми идеями и мнениями, ведут умные беседы. Все это не было направлено к нему, но случалось в пространстве вокруг него. Он слушал, и эта бесконечно спокойная улыбка более никогда не покидала его лица. Я вдруг понял, что когда-то я сам буду просто наблюдателем, а не участником происходящих сцен. <…> Я надеюсь, что когда-нибудь я переживу подобный опыт целостности и интеграции, которому я стал свидетелем в тот день, наблюдая за лицом Якоба. В этот момент в будущем, возможно, и мне удастся открыть, что я стал цельной личностью».

Зеф утверждает, что нет ничего более осмысленного, чем возможность помочь другому войти в состояние, в котором становится возможной истинная трансформация. Пожалуй, мне было бы трудно сказать лучше и описать то сакральное переживание, которое возникает каждый раз, когда я погружаюсь в это пространство.