Книга Черного Солнца: снятие печати и открытие; Видение затмения

От редакции. Если по прочтении «Эоники» чувствовалось, что все мистические системы обладают общим изъяном (установкой на единственно верную перспективу), то по прочтении «Снятия печати» и «Открытия» чувствуется другой изъян, но тоже общий — для большинства мистиков и визионеров, которые в попытке передать сообщение с той стороны захлебываются в словах и образах, увязают в плетении словес.

Впрочем, LNS все-таки преодолевает «установку на единственно верную перспективу» установкой на осознание ограниченности всех подобного рода перспектив. Со «Снятием печати» и «Открытием» получается даже интереснее: тут прямо сообщается, что словами «век почивший» передать невозможно, да и не нужно, а нужно скорее опьяниться открывающимся простором, «правдой вечной вариативности», и увидеть за тем, что так опьяняет, непреходящие и активно действующие силы мифа и магии. Ну и постараться выжать из сочной лианы сплетенных словес хоть немного психоактивной настойки смысла, конечно…

Космология Эоники очень интересно и радикально уточняется в «Снятии печати»: цивилизация 21-го века для LNS — это пустошь и руины. Постмодернистская эпоха остановила Историю и даже разрушила «черную железную тюрьму», которая на самом деле была единственной возможностью сдержать пустоту внешней тьмы. «Освободители» в этой тьме растворились, остальные превратились или в бессознательных падальщиков, жрущих трупы недавно здравствовавших традиций, или в декадентов, или в нигилистов. Встречаются еще, впрочем, «эонические ассасины» — те, кто признает смерть своего Бога, но битвы не бросает.

Интересно, что в такой-то ситуации LNS выдает невиданно экспансивный и оптимистичный маршрут развития: мол, целые империи, целые государственные элиты могут достигнуть такой трансперсональной изнанки, что пребудут вечно; при этом многие нужного для этого уровня достигнут, но процесса выполнить не смогут, и вместо вечности получат бесконечность — бесконечно длящееся «контринициативное» существование в виде собственной пустой оболочки-паразита. Непонятно, как там с Вечными Империями (Москву-Третий Рим брать?), но некоторые последыши византийских жрецов, все еще совершающие обряд по тем же принципам, что и тысячу лет назад, и промышляющие зачастую обычной торговлей свечками и сигаретами вместо заботы о воцерковлении большей части паствы, таковых «ультимативных паразитов» очень напоминают; если речь идет не о всамделишной нежити (как вообще-то надо бы), а об исторической преемственности, то — да, круто загнули. Но, кажется, речь все-таки не только о ней…

И такое положение дел действительно «снимает печать» с видения «невидимого глазу солнца, ухмыляющегося над руинами, блаженно и злобно сверкающего над пустошами», только вот для «невиданно экспансивного и оптимистичного маршрута» Видение пока очень уж аутичное — ассасин-то не на практике магического вмешательства в дела руин, не в организации трансперсонального сопротивления или планирования Нового Эона его видит, а «заглядывая внутрь себя» всего-то. Впрочем, это наверняка мы забегаем вперед — дальнейшие главы даже если просто пробежаться взглядом по содержанию выглядят как сборники практик, рецептов и практически методичка.

Но с мистической, созерцательной стороны картина рисуется чарующая. За плетением словес видятся уже и многотысячелетние астрологические циклы, и созерцание мира Черным Солнцем (сознание Черного Солнца?) — видение мира света, затменного миром тени; и, конечно, НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ, БОГОХУЛЬНЫЙ экстаз полностью реализовавшегося черносолярного мага, практически сверхчеловека — и даже, что любопытно, наметки его реализации упоминаются.

Например, речь идет о «Силе, ухитряющейся разрушать и приносить в жертву собственную веру и собственные убеждения». Очень просто в такой формуле увидеть обычную подлость и двуличие; видимо, туда и дорога всем «ультимативным паразитам». Вернее, наверное, будет усмотреть в этом ту же истину, что и во фразе «Пилон снова и снова должен быть разрушен» из кроулианского «Видения и голоса». Но гораздо проще и релевантнее будет приписывать к т.н. «ультимативным хищникам» попросту тех, кто способен с чистым сердцем трудиться над выбранным деланием, пережить его и взлеты и падения, и приняться за него, если придется, заново на новом уровне понимания; ну или тех, кто способен в своем Поиске выстроить башню, разрушить ее, недалеко перенести обломки и выстроить опять просто если надо (Миларепа, например, так и поступил). В таком случае слов, конечно, сказано слишком много — или они немного не те.

Впрочем, сказано очень много дельного — раскрывается уникальный мистический сеттинг LNS. Конечно, Бог и Дьявол тут — разные лики одной сущности, к которой можно стать причастным; а «здешние» демоны, например, это не страстные и безумные бесы христианства или невежественные и бравые асуры индуизма, а бессознательные паразитические формы, экскременты демиургических цензоров, заполняющие вероятностный океан хаоса, движущиеся, как и искатель, к местному «оку бури», но не преображаемые, а истребляемые им. В конце даже дается относительно сдержанное и точное определение того, что, собственно, скрывается за символом Черного Солнца, и описание его Гнозиса — в самом центре космоса, задуманного для тех, кто преодолел собственный космос.

fr.Chmn

Снятие печати

Профанный Миллениум принес лишь разочарование: не пришел Мессия, не случился Апокалипсис, Избранный Народ не вышел на поля Армагеддона, даже с неуничтожимым Кхемом война не началась, не то что окончательная военная победа не случилась. Конец Времен продолжился, одурманивая все сосуществующие сегодня эоны, Старые и Новые. Хотя зов Последних Времен очаровал даже оккультистов и эзотериков, в действительность не прорвался даже предсказанный профанами цифровой крах в конце предыдущего столетия. После Миллениума надежду сохранили немногие, да и их недолго утешали экзотические мезоамериканские календари, которыми разродились раздражающе близкие к сердцу современной пародии на мировую империю места.

Впрочем, все настоящие постмодернисты все это время знали, что Новый Век уже навсегда настал, ибо история кончилась. Если бы она восстала вновь, то с ней вместе восстал бы в своих белоснежных одеждах в форме Сына Человеческого Яхве, Владыка профанной истории – лицо его огонь поядающий, волосы его как жженая шерсть, а изо рта исходит обоюдоострый меч. Во всяком случае, таким его призывают его овцы, и мало кто из них готовится тут же встретиться с его Врагом, чьи глаза пылают тьмой – львиноголовым Ариманом, Нергалом-опустошителем, пожирающим своих почитателей и возвышающим завоевателей.

Тем же, кто стремится открыть око Шивы или готовится к его пробуждению, стоит помнить о другом символе Конца – мрачной эмблеме завершения времени, в честь которой назван этот гримурар. На протяжении десятилетий предшествовавших не-свершению конца второго тысячелетия различные оккультные ордена и эзотерические братства называли его как источником оккультной силы, так и знаком врага. Кто-то сражался с ним, кто-то боялся его, кто-то пытался постичь его значение, хотя по большей части его игнорировали. И игнорируют до сих пор, хотя символ мелькает то тут, то там уже с пугающей частотой. Его присутствие вносит разлад в стан тех, кто отрицает любое эоническое влияние на человеческую историю просто потому, что обычный календарь расходится со зловещими небесными схемами и знаками.

Воистину зловещими! Черное Солнце восходит лишь над запустением, разрухой, катастрофами, войнами, эпидемиями, геноцидом и холокостом. Космический порядок никогда не был снисходителен и благосклонен к массам, несмотря на то, что некоторых он все же балует. Так было, и так и будет до тех пор, пока никого кроме этих «некоторых» и не останется. Если те справятся со своей миссией, так и произойдет, прогресс прекратится и наступит Золотой Век, в который войдут сверхлюди, обладающие небывалыми знаниями и мощью.

Однако Черное Солнце останется неизменным, Черный Свет продолжит наполнять космос, а колесо веков обращать в пыль любого человека, бога, культуру, любые общества и империи.

Однако не только высшие мудрецы смогут пережить ночь Брахмы, наслаждаясь затем октариновым рассветом нового порядка эонов. Целые империи вместе со своими элитами смогут переждать «Время Перемен», и даже преодолеть собственные деградацию и окончательный коллапс.

Те, кто преуспеет в этом, станут совершенными хищниками, способными адаптироваться к любому преображению, достигнут в своем сознании великого симбиоза, выводящего их за грань органических и неорганических ограничений. Но те, кто потерпит в этом недачу, деградируют до пустых оболочек, совершенных паразитов, великих контринициаторов.

Свое тайное Черное Солнце есть у каждой звезды или другого небесного тела. Также и у каждой империи, даже самой никчемной, так и у каждого эона. Вокруг этой изнаночной оси пролегает тайная спираль драконического пути, преодолевающего время, и путь этот ведет к вечности, единству, суверенному великолепию. Достигнув достаточной массы, любой эон, империя или элитарная группа должны вступить в высшую инверсию и стать неумирающей инициатической силой.

До тех пор, пока ее ось ориентирована к Полюсу, за пределы преходящего, империя Черного Солнца будет существовать, ожидая в Светлой Темноте сияющих теней момента затмения обычного солнца с его профанным светом или стыка веков, момента, когда звезды станут верно.

Иногда ее Черный Свет заметен в таких переходных моментах или является в адамантиновых телах ее эонических или магических аватаров.

Иногда она разжигает свое Черное Пламя и сжигает лживый и умирающий эон.

Иногда этот Черный Огонь расплавляет мгновенную трансфигурацию до бессмертной, неумирающей вечности, заставляя имперский эон длиться тысячи лет.

Кто увидел Темный Огонь – не забудет, хотя мало кто способен видеть его ясно. Но кто все-таки способен, тот не сможет отвести взгяда, а такое зрелище вынесет не каждый. Впрочем, всегда находятся те, кто справится с этой задачей.

Открытие – Видение затмения

Техники глубоководной навигации в вероятностном океане Хаоса столь же условны, сколь и разнообразны. Даже никогда-не-заходящая полярная звезда рано или поздно меняет свое положение: вечно она возвращается, но никогда не задерживается в одной точке. В конце концов, она известна как всего лишь еще одна среди многих, ее титул меняется по божественной прихоти, а монотеистическая слава со временем сходит на нет. Даже ориентирование на абсолютный, духовный, трансцендентный Север показывает свою собственную неполноту, ибо по достижению его оказывается, что он – лишь один из двух полюсов, и с этой Северной точки нет другого пути, кроме как вниз.

Но с присущим ему сокрытым постоянством, неявными кругами, подобными схватывающим весь земной шар извилистым обручам тени, путь дракона неизбежно разворачивается спиралью из глубины, целясь в самый центр ближайшей к нам звезды, чтобы раскрыть лучащуюся черноту ее, увенчанную сияющей славой. Это неизбежное, великолепное, но мимолетное проявление, недолговечное, но знаковое в бесконечной Сияющей Тьме, которая является источником единственно возможного воплощения вечного, неделимого сознания. И он точен в выборе формы: глаз Бога, одновременно нацеленный наружу и внутрь своей собственной эманации.

В этот момент наивысшей трансфигурации, когда все потрясены явившимся Высшим Я, всепоглощающий закат солнца провозглашает уникальный, запоминающийся момент кажущегося нарушения естественного порядка вещей, чистую катастрофу, которая, тем не менее, демонстрирует более тонкие законы невозмутимых в своем постоянстве саросических циклов солнечного затмения.

ВЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ

мифа о вечном возвращении

C тех самых пор, как начало истории стали отождествлять с началом времен, пророки и священники ждали и провозглашали окончание того и иного. И вот глашатаи постмодернистского “пост-эона” восторженно приветствуют конец истории.

Разрушив тюремные стены, что когда-то защищали человечество от бесконечной пустоты, они поглощаются этой пустыней, наслаждаясь таким вот избавлением и освобождением. Другие же снисходительно кормятся деликатесами запретных оккультных сказаний, ранее скрываемых традициями, или даже целыми трупами и скелетами культур, что разбросаны по окровавленному полу разрушенной черной железной тюрьмы.

И те, и другие с радостью в глазах прославляют всемирный безжалостный Киямат, похоронив при этом Здравый Смысл. В конце концов все они находят покой в веселой интоксикации, свободные оболваниваться опиатом относительности и блудить как минимум с семидесятью двумя вечно девственными мульти-культурными новинками, что бесконечно обновляются в неустанно изобретательных комбинациях информационного разврата. Вот уж цифровые ангелы Шемхамфораша во плоти…

Те же, кто не подключен к информационной системе, или же выдернут в заброшенные нео-племенные бесплодные территории пост-эонической пустоты, должны обратить взгляд ввысь. Найдется ли там выгодная позиция, откуда это кровавое побоище можно как следует исследовать? А потом и отпраздновать победу последнего человека над его противником-архонтом?

Стратегически мыслящий пост-хашишин в такой ситуации предположил бы, что, несмотря на то, что “Истинный шах” мертв, его подчиненные не полностью искоренены: везде можно найти тайные клики и агентов тех или иных былых эонов, возможно, погрязших в разврате и вине, распухших на последних остатках своего декаданса. Иногда, впрочем, и не распухших: наиболее фанатичные адепты, у которых дело не расходится с верой, доведенные не до разложения, но до мученичества, в фаталистическом сиянии своих слепых убеждений скорее склонны забрать с собой хотя бы нескольких революционеров-неудачников.

Но ни по одну сторону баррикад не видно невидимого глазу солнца, ухмыляющегося над руинами, блаженно и злобно сверкающего над пустошами. Если только в процессе ревностного выполнения Квеста по поиску сокрытого полюса силы (ока, вокруг которого вращается буря, контролируемая только из него же) эонический ассасин не заглянет внутрь себя. И не обнаружит там невидимое солнце, сияющее чернотой, горящее гибельным милосердием в самом центре этого адского мира.

Эта книга для тех, кто видит свет Черного Солнца, для тех, кто видел его и тех, кто еще увидит, ибо все они одно: те, кто с ним столкнется. Это и выбор, и судьба, – Amor fati, поцелуй судьбы для тех, кто любит Неизбежность до смерти. Эта некротическая копуляция разрушает инстинкт, вовлекающий сознание в неотступную саморефлексию и тем мешающий вывернуть себя к осознанности путем самоумервщления. И после разрушения совершается осознанный выбор преемственности и выживания через волеизъявление и выбор Судьбы, который освобождает от Рока. Этот поступок – бунт и преступление против самого себя и против Другого, это принесение жертвы и убийство; принесение «я» в жертву «я» не исключает жертвоприношение кого бы то ни было, кто встает на пути – в том числе и Судьбы. Такова наша Великая Работа.

Но что за «Я» или «Другой» могут остаться в нигилистической бездне, чтобы против них восставать? Нигилизм по природе своей – очень соблазнительная альтернатива релятивизму. Его самая ядовитая черта – легкость, с которой можно защититься и от ужасов современности, и от современных приемов против них. Но это – доступность шлюхи, предлагающей ослепляющие радости непосредственной жизни ценой… жизни. В общем, можно находится во фрустрации постоянно, а можно стать нигилистом – и ощутить сразу всю боль, но когда-нибудь потом.

Но нигилизм может и предостеречь от боли, возвратив ищущего к телу, возвратив его к плоти. Он может напомнить об основе чувственности – телесном единстве; даже постмодерн хранит память о том, что он расчленил. Расчлененное тело может стать целым вновь, если действуют законы мифа – мифа о теле как единстве. Но кто теперь расскажет, что это вообще было за мифическое единство-тело? Один, убивший Имира, может перестроить его тело в обитаемую вселенную, но принципы, по которым оно было построено, останутся для него тайной – принципы с самого хтонического дна, принципы овеществления абстракций.

Миф о возвращении, вероятно, вечен – он и только он возвращается, когда время кончается вместе с цельностью мира. А если он вечен, то время раньше к нему уже возвращалось.

Вечно, бесконечно, всегда, через бесконечное и безначальное время. Кто созерцает это, тот оком Черного Солнца созерцает мир света, затмеваемый миром теней.

Наступает лиминальное мгновение, сцепленные колеса космического механизма выстраиваются в ряд и чарующие шестерни этих естественных часов ненадолго замирают…  Этим знаменуется вечный миг циклического возвращения, а также и периодически возникающая катастрофа: откровение апокалипсиса, еще один шаг к mate­ria fini­ta – Чёрному Пламени вновь зажженному. Мифический пропуск в сияющие пустоты мировой изнанки – посредством мифа. Видение Затмения, оккультация или покрытие, являющее себя посредством сокрытия.

Так и с оккультизмом. Особенно на бумаге.

Этот оккультный текст бросает завесу Чёрного Света на Белую Тьму века уже почившего, страницу уже опустошенную – и всегда бывшую пустой. Но в сокрытии такой ложью проявляется тайная красота вечно повторяющегося мифа, искажающего в своем танце материальные формы, маскирующегося под полузнакомую историю. Это – правда вечной вариативности, та самая правда хаоса.

Всё ложно, но ничто не запретно. Даже этот миф.

Это не миф о потерянной Правде, ибо правда и ныне и присно находится в бестолковом ничто мира, оголившемся без фантазии. Это не миф об Осмысленности, мираже безлюдных пустынь, пыли, чья водянистая видимость скорее душит, чем питает.

Это не миф о Сомнении, ибо наука все еще наполнена безверием, неуязвимость которого покоится на ее исконном, непреходящем непостоянстве и пренебрежении даже каннибализмом Логоса, который собственные мириады голодных отпрысков все-таки пожирал. Но для достижения своих технических прелестей ей уже больше не нужен рассудок, она отвергла амбиции Прометея, переключившись на титаническое вожделение.

Это миф о силе: силе, просачивающейся сквозь все стены, замки, прутья, двери и ворота матрицы, которая сконструировалась чтобы замкнуться и размножаться, творя себе новые телесные формы. Силе, ухитряющейся разрушать и приносить в жертву собственную веру и собственные убеждения; силе настолько могучей, что её жизнь и смерть – даже не фазы, а только тени вечного обращения. Силе, что породила Солнце Правды и всех Сынов Солнца: от Заратустры до Эхнатона, Иисуса, Артура, Жака де Моле, Кеннеди, и поглотила их. Она подобна Сатурну, который после небывалого банкета возвращается из пещеры в новый Золотой Век. И в него он входит не только обновленным и помолодевшим, но и лучшим, эволюционировавшим.

Бессмертный Зевс живёт вечно, но страшится Прометея. Неумирающий Сатурн всегда был нежитью, так что, порождая Зевса, мог его не бояться.

Так и с величайшей оккультной силой. Она взращивает собственную погибель и питает тех, кто превзойдет ее – их посредством она сама себя превосходит, и миф Вечного возвращения служит ее вечному обновлению.

Те, кто принимают ее за Дьявола, слишком боятся жизни и смерти, а те, кто принимают ее за Бога, слишком слепы, чтобы бояться.

Те, кто не боятся ничего иного, могут обладать мудростью – но не силой, а те, кто перед ней склоняются, получат лишь свободу раба, восставшего на хозяина и убитого.

Некоторые, восстав, становятся повелителями – воплощениями силы. Те, кто уже ими являются.

Сила Черного Солнца

Окончательно пробужденный, свободный даже от собственного космоса, разрушивший рамки причинности, выпустивший акаузальное хаотическое течение, маг Черного Солнца – это око, смотрящее и внутрь, и наружу. Он – ось, позвоночник Мирового древа, Ирминсуль, вокруг которого вращаются миры. Он – бесконечно плотная точка притяжения, образовавшаяся из сферического тела Черного Света, и он же – бесконечно простирающиеся мультиверсы бесчисленных схожих мультиверсов: неограниченное расширение вероятности и возможности.

Его реальность называется Azr­van: союз беспредельного вожделения и неограниченного времени, производящий нескончаемое самонасыщение через общение с неисчислимыми формами самоотличия.

Он – ныне, присно и вовеки веков живая Реальность. Но необходимая забывчивость плоти, её божественное невежество, а также демиургические цензоры, боги сна, лорды-близнецы порочности и бессознательности, сдерживают его способности к самопревосходству и самопротивостоянию. Это – неблагодарная задача теней из миров, не просто нерожденных и непроявленных, но неспособных родиться или проявиться –  к счастью для них. Несмотря на это, эти тени воплощаются, наводняя миры чудовищными отпрысками, распутством бога-паразита. Это антираса паразитических форм, не рождающихся, а экскрементально отброшенных в бессознательных плацентарных спазмах микрокосмических чешуек с тела зловонного бога сна и его близнеца. Эти пожиратели мерзости в безопасности до рождения, но, наводняя в постоянной невротической боли хаос, пытаясь пробиться к его центру, они милосердно освобождаются от своего бездумного полусуществования очищающим Темным Излучением.

Внезапно истребляя эти гниющие ужасы, пришедшее мгновение святого разрушения открывает врата пробужденного сознания, пропускающие Черный Свет, высвечивающий любую здравую форму, достаточно удачливую или совершенную, чтобы пропустить его сквозь себя. Для нее это час Силы, вечное и необратимое преображение в лучистой славе иномирного сияния, в Темном Свете. Само ее существование переориентируется с одержимости собой, с наполнения себя к освобождающему самоотчуждению, к раскрытию и наполнению, к предельному вознесению.

Для кого-то этот момент становится моментом мгновенного познания. Для них все эти слова – тени Черного Солнца. Мир же изначальных форм для них подобен кукольному представлению с декорациями из Темного Излучения, или скорее бесконечной голограмме, заполняющей пустоту и исходящей из самой Сияющей Пустоты.

Прочие же слишком заполнены всяким шлаком, инерция их сна не может быть сразу преодолена. Но рано или поздно и они, пронизанные Лучистой Тьмой, увидят ее узоры – неотъемлемые рунические таинства изнанки ума. Они радостно воспрянут ото сна и в беспечальной ночной пустоте радостно воспоют литанию тайны.

Счастливы воплощающие в могучих сновидениях момент, когда им удалось заглянуть в те глубины.

Если ты все еще думаешь, будто читаешь это, бодрствуя,

ты видишь осознанное сновидение.

Пробудись.

Черное Солнце восходит.

Знание

Черное Солнце – символ сознания сингулярности: всеединого, единственного и уникального Я, воплощенного в плоть. Непостижимая слава Абсолюта раскрывается, как раскрывается сокрытая индивидуальность личности, сталкивающейся с легионом разнообразных обуславливающих обстоятельств.

Иронично, что движение, возникающее из неподвижности, стагнации и стазиса под влиянием этого предельного единства сознания, есть сама суть экстаза. В южном наречии ἔκ-στᾰσις суть выход из стазиса, тогда как на северном приставка ek- означает «Я‑есть‑Я», фокус самости, ось-полюс, вокруг которого все вращается.

Прямое, экспериментальное познание этих откровений есть Гнозис Черного Солнца. Переживать его целостно, через соответствующие превращения, циклы бытия и времени, совершение круга вместе с вечным возвращением, значит вкушать его экстаз.

Воспоминание об этом экстатическом действе, это радостное потворство в переходе, в делании и неделании, в изменении и случайности, без привязанности или воления, без захватывающей инерции вожделения, суть познание этого экстаза. Четкое знание абсолютного центра всего сущего и окончательной периферии, которая должна всегда оставаться его следствием и дополнением, его вечной тайной, суть экстатический Гнозис Черного Солнца.