VI. Расширенное восприятие (перевод книги «Ксенолингвистика: Психоделика, язык и эволюция сознания»)

От редакции. Наконец-то мы добрались до интересной части книги, наконец-то речь прямо пойдёт о тех самых легендарных головокружительных ГАЛЮНАХ! Наконец-то мы узнаём, что реально, а что – нет (ведь без всемогущего автора и его почти всемогущих трансляторов это понять невозможно).

Реальна ли краудфандинговая кампания по переводу средств в счёт перевода книги «Ксенолингвистика»? Реальна ли сама Дайана Рид Слэттери, или она – эпический розыгрыш, придуманный конгломератом Редакций? Реальны ли фнорды, на каждом шагу выскакивающие из этого текста?

Джон Лилли, чуть не померший в своём галлюцинационном баке, в этой главе утверждает, что галлюцинации надо описывать, а не объяснять. Алан Уотс утверждает, что в самих галлюционных иллюзионогенах нет никакой правды, для сознания они всего лишь то же, что микроскоп для глаза. Равно ли восприятие реальности или нет.

Мы идём дальше и рассматриваем офигительные синестезии, которые были у Владимира Набокова, Теренса Маккенны, у твоего папы, юзернейм. Дайана Слэттери также делится своими собственными открытиями в области расширенного восприятия: не сомневаюсь, будет приятно опознать в её «хрустальном зрении» или явлении «нитей» что-либо ваше, сокровенное, собственное. Точно так же, как в поиске в Гугле (в Duck­Duck­Go) обнаруживаются гифальные узлы мицелия грибов. Каждый электрон – это волна и частица, каждый мужчина и каждая женщина – гриб и радиоволна.

Вы пытаетесь увязать всё вышеизложенное в одну целостную картину, и вот появляется убедительное объяснение вашего порыва: это гипернойя, стремление связать всё со всем.

Не обошлось здесь и без пришельцев: честно сказать, кто из употреблявших психоделики не видел пришельцев? Все видели пришельцев, даже в классической колоде Таро Райдера-Уэйтли первый же (нулевой) старший Аркан называется «Пришелец». Если вы хотите узнать, кто разрисовал подъезд вашего дома странными загогулинами болезненно-фиолетового цвета, за ответом далеко ходить не надо: это были пришельцы. Пришельцы стоят за многими произведениями визуального искусства начиная ещё с наскальной живописи. Если хотите знать, сама наша Земля – это сомнительный арт-объект в космической галерее современного искусства.

Да, так вот, гипернойя – это похоже на лоскутное покрывало. Мы назначаем лоскутам смыслы при помощи языка и образов и судорожно их сшиваем, чтобы получилось что-то похожее на дверь в четвёртое измерение. Вы бывали в четвёртом измерении? А на фракталы Мандельброта смотрели? Транслятор, например, настолько перегорел от математики, в этой главе подброшенной походя, из-за упомянутых фракталов, что пришлось звать на помощь более сведущих друзей.

А от фракталов мы переходим к Логосу и историям Теренса Маккенны –вы знали, кстати, что Теренс, на которого однажды в Тибете транслингвистическая материя полилася, умер от рака мозга? Впрочем, вы знали, что его брат, когда-то в джунглях Амазонки звонивший по телефону своей матери в прошлое, жив, скептичен и невредим? Так вот, Теренс полагал, что мы сами и сделаем пришельца с помощью интернетов: хотя стоп, это было в 2000 году. Пришелец уже сделан.

Мы обращаемся к пришельцам всего космоса: ДАЙТЕ ДЕНЕГ, МЫ НЕ ОТСТАНЕМ! Мы будем галлюцинировать, пока вся книга не будет переведена, а затем возьмёмся за что-нибудь ещё. Пришельцы, вы нас ещё не знаете! Мы расширим восприятие до вашего Сириуса, до Тау Кота, до Янтарного Гугона, мы будем подсматривать за Большим Взрывом ваших пуканов на межгалактической имиджборде и знаете что? Вам это понравится.

[Читать Введение]

[Читать ГЛАВУ 1.]

[Читать ГЛАВУ 2.]

[Читать ГЛАВУ 3.]

[Читать ГЛАВУ 4.]

[Читать ГЛАВУ 5.]

[Читать ГЛАВУ 6.]

[Читать ГЛАВУ 7.]

[Читать ГЛАВУ 8.]

[Читать ГЛАВУ 9.]

[Читать ГЛАВУ 10.]

[Читать ГЛАВУ 11.]

[Читать ГЛАВУ 12.]

Дайана Слэттери

Ксенолингвистика: Психоделика, язык и эволюция сознания

ГЛАВА 6. Расширенное восприятие

«Галлюцинация – это факт, а не ошибка; что ошибочно, так это суждение, основанное на ней».

– Бертран Рассел, 1914

И снова появляется это слово: inter­twingled, «перемешанный в паре». Как и в случае с сознанием и языком, восприятие и реальность сильно, сильно, сильно перемешались в паре. Реальность в каждый конкретный момент является воспринимаемым состоянием ума. В некотором, весьма реальном смысле, восприятие есть реальность, а реальность есть восприятие, но нет нужды ни сталкивать эти термины, ни разводить их, уходя от их связи. Легче рассматривать их как первостепенную, динамичную когнитивную систему, так, как занимавшийся кибернетикой второго порядка Хайнц фон Фёрстер рассматривал сенсориум и моториум как части одной перемешанной пары. Для вас нет одного без другого. Реальность подвергалась пересмотру в предыдущей главе, а её наличие предполагается в любом утверждении о восприятии. По мере того, как расширяется восприятие, расширяется и наше ощущение реальности или реальностей. Психоделики – это портал, ведущий в царство визуального языка; окружающая нас среда, с которой нас связывают многочисленные средства связи, без сомнения, склоняется в визуальную сторону, а её «алфавитная» часть всё больше и больше сокращается.

В «Понимании медиа» Маршалл Маклюэн заявил:

«Эффекты медиа-технологий проявляются не на уровне мнения или концепции, а изменяют шаблоны восприятия без какого-либо сопротивления».

(McLuhan 1964)

Маклюэн цитирует Блейка:

«Если изменяются органы Восприятия, то, видимо, изменяются и Объекты восприятия; Если органы Восприятия закрываются, то, видимо, закрываются и Объекты».

В таком свете Маклюэн рассматривает влияние технологий («расширений человека», the exten­sions of man) на наши органы чувств как либо усиливающее, либо урезающее их возможности. К примеру, в использовании человеком языка сдвиг от слухового к визуальному начинается с изобретением письменности и продолжается, дойдя до нашей сегодняшней ситуации, в которой имеет место быть перенасыщенность визуальными образами. Когда я прибегаю к психоделикам как к средству расширения восприятия и исследования тех реальностей, которые проявляются в состояниях расширенного восприятия, я напрямую оперирую интерфейсом между реальностью и восприятием, изменяя соотношение поступающей к органам чувств информации. Контролируя внимание, я переношу определённые ощущения на передний план сознания и вижу, как остальные расплываются в зыбком окружении. Это те же самые процессы, при помощи которых я создаю, рассматриваю и постигаю мой мир в обычной реальности. Разница в том, что механизмы восприятия и реальности в психоделическом состоянии сознания оказываются ничем не прикрыты. Способы и особенности восприятия становятся объектами размышлений по мере того, как петли обратной связи в сознании становятся всё уже и уже, приближаясь к единению. Самым сильным одиночным сдвигом может быть отвод внимания от органов чувств (от зрелищ, звуков или чего-либо, поступающего извне границ тела) с целью осветить внутреннюю обстановку. Эти упражнения в контроле внимания и его перенаправлении от воспринимаемых органами чувств объектов и соответствующих мыслей с целью дать воссиять внутреннему состоянию делает психонавтов йогами (а также философами). Заинтересованность содержимым сознания – всеми этими глючными картинками – спадает до такой степени, что процессы восприятия, проецирования и отражения под куполом сознания становятся наиболее интересным предметом, как это случилось с преданным писцом.

Галлюцинация

«Перемешанная в паре» природа восприятия и реальности может быть обнаружена в многообразии вариантов применения слова «галлюцинация». Как отмечает Оливер Сакс в книге «Галлюцинации», большинство галлюцинаций не свидетельствуют о психических отклонениях, а оказываются обусловлены широким рядом причин, в число которых входят синдром Шарля Бонне, сенсорная депривация, мигрень, эпилепсия, нарколепсия и повышенная температура наряду с изменёнными состояниями сознания, вызванными воздействием психоделиков. Значение истинности восприятия является определяющим для галлюцинации в классическом определении галлюцинации как ложного восприятия. Галлюцинация – и умственное здоровье в целом – определяется отталкиваясь от монофазной реальности, как

«глубокое искажение восприятия человеком реальности, как правило, сопровождающееся сильным ощущением реальности такого искажённого восприятия. Галлюцинация может быть чувственным опытом, при котором человек видит, слышит, обоняет, осязает или чувствует вкус чего-то, чего при этом нет».

(MedTerms 2010)

Если рассматривать это более проницательно, то «присутствие» здесь является дейктическим знаком, зависимым от обстановки и привязанным к индивидуальной точке зрения. В случае галлюцинации она «присутствует» для галлюцинирующего и «не присутствует» для наблюдающего за ним врача. Это определение галлюцинации типично и подчёркивает глубоко самоотносимую, системную взаимосвясь восприятия и реальности. Одно из многих названий для психоделического вещества это «галлюциноген»; наряду с «психотомиметиком», этот термин отражает медицинские и психиатрические системы воззрений, с позиций которых эти вещества впервые рассматривались западной наукой. Дэвид Николс, один из ведущих исследователей от официальной науки в области психоделики, даёт своему исследованию 2004 года название «Галлюциногены». В вопросе более свежего термина «энтеогены» (проявляющие божественное внутри человека), который для многих в психоделическом сообществе стал излюбленным, Николс признаёт, что «по всей видимости, маловероятно, что это название когда-либо будет принято в официальной науке». Николс выступает в поддержку использования слова «галлюциноген» и в поддержку врачебного шаблона, который укрепляет ассоциацию с психозом. Это выступает обоснованием для рассмотрения возможного применения веществ в рамках медицинской парадигмы «заболевания и лечения». Большинство официальных исследований придерживаются этого шаблона. При том, что для человечества применение психоделических веществ для излечения болезней было основным задолго до того, как западная медицина «открыла» психоделики, этот шаблон никаким образом не включает в себя использование психоделиков в немедицинских целях, таких, как духовное развитие (Schultes et al. 1992; Andresen 2000), усиление творческих способностей (Stafford and Golight­ly 1967; Lyt­tle 1999; de Rios and Janiger 2003), или обретение знаний (каковым мне видятся мои собственные исследования). Когда на психоделическое вещество вешается ярлык галлюциногена, оно по определению больше не может служить для исцеления, став вместо того наркотиком, который вызывает эффекты (галлюцинации), к которым нужно применять лечение.

Джон Лилли в 1991 году дал следующее определение галлюцинации в интервью Дэвиду Джей Брауну и Ребекке Макклен:

ДДБ: Какое определение вы бы дали галлюцинации?

ДЖОН: Это слово, к которому я никогда не прибегаю, так как оно очень дезориентирующее, связано с идеей объяснения и потому непригодно. Ричард Фейнман, физик, погружался в нашу депривационную камеру двенадцать раз. Он каждый раз погружался на три часа, и когда всё закончилось, он прислал мне одну из своих книг по физике, внутри которой он написал: «Спасибо за галлюцинации». Тогда я ему позвонил и сказал: «Слушай, Дик, ты ведёшь себя не как учёный. То, что ты испытываешь, надо описывать, а не выбрасывать в мусорное ведро с надписью «галлюцинация». Это неправильно употребляемый психиатрами термин; ничего из того, что ты пережил, не является нереальным». К примеру, он рассказывает о том, что у него было с носом, когда он был в камере. Его нос уехал вниз в район пупа, а потом он наконец решил, что ему не нужен пуп или нос, так что он улетел в открытый космос.

ДДБ: И он назвал это галлюцинацией, потому что не смог выработать модель, которая объясняла бы это?

ДЖОН: Но, видите ли, вам не нужно это объяснять. Вы просто это описываете. В этой области объяснения бесполезны.

Отвечать на вопрос, галлюцинируете ли вы – это попадать в тот же самый порочный круг, как при попытке ответить на вопрос: «А вы всё ещё бьёте жену?» Этот термин будет обходиться стороной в личных описаниях психоделического опыта, и будет сохраняться как характеристика, когда о нём заговорят другие.

 Сдвиги восприятия

Само восприятие, согласно его научному описанию, может рассматриваться как грандиозная иллюзия, «правдоподобное сплетение обличий». (ПРИМ.1) При помощи не имеющего объяснения и совершенно таинственного процесса, лежащего в основе самого сознания (это проблема связности, the bind­ing prob­lem, или «трудная проблема сознания»), чувственный опыт, воспринимаемый глазами, ушами, и другими органами чувств и передаваемый различными путями посредством ряда электрических и химических процессов и нейронных путей в мозгу, сшивается вместе без единого шва мозгом/сознанием и ощущается как нечто «существующее где-то там». Мы воспринимаем совершенно убедительную всеобъемлющую реальность, которую мы ощущаем, как будто выглядываем через глаза, которые на самом деле являются средствами восприятия информации. В свете этого наше впечатление от мира, от всей реальности, виртуально – это локальное, механически сконструированное впечатление в отдельном уме-теле. Восприятие можно рассматривать как невидимый интерфейс, проекцию, в которой мы участвуем, не задумываясь о природе ума как источника проекции. Механизм этой иллюзии восприятия работает надёжно и стабильно, проекции необычайно последовательны – пока не изменишь биохимию мозга/сознания.

Отказ от употребления термина «галлюцинация» вынуждает найти другие слова для описания множественных и разнообразных неординарных ощущений, с которыми сталкиваешься во время психоделического опыта. «Видение» или «виденческий», кроме того что выдвигает на передний план зрительную категорию ощущений, несёт в себе коннотации духовных или мистических видений. Хотя такие видения несомненно являются одним из видов неординарных ощущений, это снова наводит на то, чтобы скорее трактовать эти ощущения как имеющие «духовную» природу, так же, как «галлюцинация» наводит на то, чтобы трактовать их как патологию. Я выбрала «расширенное восприятие» как более нейтральное и более исчерпывающее определение.

Наука при помощи инструментов расширяла наше восприятие, давая возможность рассматривать от очень мелких вещей (электронная микроскопия, сканирующая туннельная микроскопия) до очень больших или находящихся на большом расстоянии (оптические и радиотелескопы; рентгеноастрономия). Медицинские технологии вызвали к жизни невероятно широкий спектр методов визуализации для того, чтобы рассматривать внутренности человека без проникновения в них, таких как позитронно-эмиссионная и компьютерная томография, функциональная магнито-резонансная томография​ и ультразвуковое обследование. Одним из предположений в научной практике является то, что человек-создатель инструмента и пользующийся им наблюдатель есть постоянная величина, устойчивая конфигурация органов чувств. Это предположение стабильности восприятия позволяет создать «объективного наблюдателя», основополагающий компонент научных представлений и о реальности, и об истине. Эта необходимость заявлять о стабильности наблюдения провоцирует науку на то, чтобы оценивать отчёты о расширении восприятия с помощью веществ, откуда бы они ни поступали, как обусловленные болезнью, неадекватные или намеренно вводящие в заблуждение, а следовательно в целом не соответствующие истине в материалистической парадигме и в частности не обладающие никакой ценностью.

Алан Уоттс говорит о «увеличении резкости», чтобы описать разновидность психоделического расширения восприятия:

Нет принципиальной разницы между увеличением резкости восприятия с помощью внешнего инструмента, скажем, микроскопа, и увеличением резкости восприятия с помощью внутреннего инструмента, скажем, одного из этих… веществ. Если они оскорбляют достоинство ума, микроскоп оскорбляет достоинство глаза, а телефон – достоинство уха. Строго говоря, эти вещества ни в коей степени не наделяют мудростью, как и сам микроскоп не сообщает никаких знаний. Они предоставляют слагаемые мудрости, и полезны настолько, насколько человек сможет интегрировать то, что они выявили, в весь шаблон своего поведения и во всю систему своих знаний.

(Watts 1962)

Для некоторых людей психоделики расширяют восприятие до молекулярного уровня.

Другой путь в Другой Мир, путь научного проекта, был воплощён Джорджем Гудманом, который, возможно, более известен как экономист и писатель Адам Смит. Гудман вписался в осуществляемый Калифорнийским университетом в Лос-Анджелесе проект и услышал от его руководителя: «Вы – астронавты внутреннего космоса. Вы погрузитесь в сознание глубже, чем кто-либо до вас и вернётесь, чтобы рассказать, что обнаружили». Среди обнаруженного Гудманом было то, что он мог видеть все «простейшие молекулы во вселенной… все составляющие, маленькие кирпичики ДНК». (Stevens 1998)

Нобелевский лауреат Кэри Муллис утверждает, что он научился «становиться на один уровень с молекулами» при помощи ЛСД. (Mullis 2000) Этот навык позволил разработать полимеразную цепную реакцию, лежащую в основе генетических технологий, которая позволила клонировать ДНК для секвенирования и выявления наследственных заболеваний, помимо прочих вариантов применения. Муллис не был дилетантом в том, что касается психоделиков. Он был настолько впечатлён своим первым трипом от приёма 1000 микрограммов ЛСД (ПРИМ.2), что начал синтезировать, вместе с другими, новые психоделики в своей химической лаборатории в Беркли, на шаг опережая запреты веществ и внесение их в списки.

Я, как человек, который настолько любил играться с веществами, просто не мог не заинтересоваться ЛСД. Мысль о существовании веществ, способных трансформировать сознание, открывать новые окна восприятия, меня завораживала.

(Mullis 2000)

Субъективные описания изменённых состояний сознания (ИСС) неизменно включают в себя рассказы о восприятии, расширенном за пределы обычного бодрствующего состояния сознания и обычного спектра восприятия с помощью органов чувств. Кроме того, ощущения в изменённых состояниях сознания описывались как выходящие за пределы текущией классификации сенсорных модальностей: ощущение присутствия духов; ощущение аур; цвета за пределами видимого диапазона спектра; и ряд явлений, классифицируемых как экстрасенсорное восприятие (дистанционное наблюдение, ясновидение и способность к предсказанию будущего). Список из описанных психонавтами сенсорных модальностей куда более подробен, чем класический список из пяти чувств, и включает в себя внутренние ощущения перемен температуры, вибраций, равновесия и проприорецепции, и это всего лишь некоторые из них. Ощущения также непроизвольно изменяются или расширяются при болезни (высокой температуре, эпилепсии, шизофрении), или из-за субъективно воспринимаемых событий, которые непроизвольно являются человеку (призраков, случаев видения будущего, виденческих состояний сознания, состояниях на грани сна, похищений пришельцами). Описание воспринимаемого в условиях расширенного восприятия неминуемо обуславливается культурными контекстами и ожиданиями. Повторюсь, прибегаю к термину «расширенное восприятие», чтобы включить в него виды восприятия, у которых существует множество разных названий в зависимости от их контекста и содержания: галлюцинации, видения, сиддхи, синестезии и экстрасенсорные способности.

Зачастую отдельные знаковые ощущения определяют статус человека в культурно обусловленном измеённом состоянии сознания, и начинают определять окружающую обстановку в отдельно взятом состоянии сознания. Шаманский полёт, тело блаженства йогов, и повышающийся звук при ДМТ-«вспышке» (DMT flash) – три примера ощущений, которые служат ориентирами в изменённых состояниях сознания. (ПРИМ.3)

простор твой тело дрожит всё говорит волнами даже эти слова волна встречается с волной мир складывается из света интерференционные узоры создают форму из бесконечного множества океан жизни звёздный свет пересекающий звёздный свет оказалась на необитаемом острове из застывшего света (отчёт о сеансе 6 ноября 1999 года, МДМА)

Чарльз Лафлин предоставляет нам модель восприятия и познания как частей полностью согласованного процесса.

…нейронные системы, являющиеся посредниками между восприятием и познанием, тесным образом взаимосвязаны и действуют на основе одних и тех же принципов. Во многом разделение этого сложного единого целого на простую пару из «восприятия» и «познания» так же устарело, как и представление о том, что чувств всего пять. Более того, это разделение ведёт к гипотезам, отягощённым весьма «наивным здравым смыслом», который мешал Сирлю; а именно к таким предположениям, что «процесс познания» – внутри головы, а «объект восприятия» – где-то во внешнем мире… Объект восприятия целиком и полностью выстраивается внутри нервной системы.

(Laugh­lin 1990)

Это не рисует Лафлина с философской точки зрения как идеалиста; для него есть «существующий» мир, но он является кантовским ноуменом, по-разному познаваемым людьми и другими животными в зависимости от их средств восприятия/познания. С точки зрения Лафлина мы не воспринимаем «мир» как таковой; скорее мы живём в «познанной среде», cog­nized envi­ron­ment.

…главная функция нашей нервной системы – это выстраивание моделей мира. Обрабатывая информацию о мире в рамках этих моделей, организм задаёт направление регулируемых оценок происходящих в мире событий и действий в ответ на эти события. Для краткости назовём этот набор бесчисленных моделей нашей познанной средой.

(Laugh­lin 1990)

Таким образом в модели Лафлина наша познанная среда – общая совокупность наших моделей – составляет нашу реальность. И, несомненно, при наличии новых способностей восприятия выстраиваются новые модели.

Описание улучшенного восприятия авторства занимающейся трансперсональной психологией Фрэнсис Воэн (Frances Vaugh­an) увязывает это качество с умственной деятельностью и обращает, как и работы Роланда Фишера, особенное внимание на взаимосвязь между восприятием и реальностью.

Самой поразительной чертой моего психоделического опыта было умственное свойство сознания, когда оно расширилось от своего обычного спектра восприятия до обширного ситуативного осознания, учитывавшего относительность всего воспринимаемого в пространстве/времени… по мере того, как всё яснее становилась иллюзорная, изменчивая природа повседневной реальности, я также осознал, как обычно ограниченное поле восприятия позволяет увидеть лишь крупицу реальности, неизбежно искажённую так, чтобы отвечать персональным проекциям и предпосылкам.

(Vaugh­an in Grin­spoon 1983)

Роланд Фишер прибегает к такой метафоре, как вращающаяся сцена, показывающая новые зрелища на различных уровнях возбуждения:

Когда уровень возбуждения повышается или понижается – когда мы сами становимся движущимся ощущением – новая сцена выезжает на передний план и становится доступен новый тип знания, соответствующий именно этому состоянию сознания. При помощи этих трансформаций сознания проявляется реальность природы вымысла и вымышленность природы реальности.

(Fis­ch­er 1978)

Эта модель восходит к Театру Памяти Джулио Камилло и системе запоминания Джордано Бруно, а также отсылает к «волшебному театру» Германа Гессе.

(Fis­ch­er 1977)

Дух шалфея предсказателей Salvia divi­no­rum научил меня тому, как одновременно держать открытыми разные потоки восприятия и осознания (параллельные/существующие единовременно вселенные). Шалфей научил меня, как делать «отметки» в потоке ума, чтобы приносить с собой обратно сообщения, или как рассматривать новое состояние сознания, озарение или ощущение. Это, по-видимому, часть навыка ориентирования, при том, что в ориентировании мастерство включает в себя обучение тому, чтобы иногда отпускать поводья. Навык ориентирования особенно парадоксален, когда обучение заключается в том, чтобы отпускать дающий названия, упорядочивающий, оценивающий, исчисляющий и различающий ум и включаться в само происходящее – в звук, движение, свет, цвет, тепло, холод, или блаженное купание в потоке в саду сладостных колебаний. Шалфей однажды принёс изначальную мысль «мы ждали тебя», затем подхватил меня и, танцуя, увлёк меня в движение – потоки воздуха, огибающие моё тело, моя домашняя обстановка и моё сознание сошлись, слились в синестезии и выразились в движениях подвижных духов.

Жест создаёт цвет и многомерное пространство – каждое ощущение – и они быстро проплывали мимо/насквозь и продолжали меняться – было исключительно приятно, сладостно (отчёт после сеанса с Salvia divi­no­rum, 8 декабря 2001 год; ПРИМ.4)

С точки зрения, учитывающей изменённые состояния сознания, множественные реальности, возникающие на основе множественных состояний сознания, реальность и восприятие глубоко перемешаны в паре самоотносимым образом. Реальность – это то, что я воспринимаю; то, что я воспринимаю, становится моей реальностью. Реальность, таким образом, как минимум в какой-то степени является личным вопросом: это мои ощущения, на которые я полагаюсь, так же, как врач полагается на его или её ощущения, чтобы определить «несуществующесть» галлюцинации пациента. Восприятие – это комплексный внутренний процесс, проходящий в нескольких взаимодействующих друг с другом системах (визуальной, слуховой, языковой). Мозг получает информацию от сенсорных систем (как внутренних, так и внешних), и, обращаясь к сенсорной, визуальной, эмоциональной и языковой памяти в видоизменяющемся и многокомпонентном пространстве химической передачи нервных импульсов, на ходу конструирует «реальность» в ощущающем её человеке. Нужно учитывать не только то, какая реальность описывается, но и чья это реальность и какие на неё влияют условия восприяти, какие когнитивные параметры, культурные установки и эпистемологические предубеждения. Интерсубъективная передача происходит посредством множества языковых способов (включая язык тела, звуки и феромоны, а также жест, танец и более абстрактные системы символов, такие как естественный язык, музыка, живопись и математика). Эта передача создаёт, наряду с настройками по умолчанию наших средств восприятия (включая генетически обусловленные вариации), каркас для консенсусной реальности.

И виртуальная реальность, и психоделические средства расширяют восприятие и перераспределяют соотношение поступающей в органы чувств информации, чтобы вызвать новые ощущения реальности, создать новые эпистемологические основания и условия для обретения нового знания в тех областях, к которым они будут применены. Входя в психоделическое пространство, становишься онтологическим конструктором.

Синестезия

То, что пишут о синестезии в книгах – научных, книгах по истории искусства, художественных, феноменологических, этнографических и психоделических – сильно различается в том, что касается определений, интерпретаций, и степени одобрения автором субъективной природы рассказов от первого лица о пережитом. Настолько же велико количество значений, приписываемых опыту синестезии.

Звуки, по-видимому, влияют на то, что я вижу. Я вижу музыку; фактура ритмов и цвета мелодий проплывают перед моими глазами… Мои визуальные образы преобразовываются или сменяются, когда я слышу звук или шум… Зрение, осязание, движение, фактура, мысль, звук – всё слилось воедино […] Взаимодействие между зрением, музыкой и ощущениями в организме очень поразительны.

(de Rios and Janiger 2003)

Психолог Гарри Хант рассматривает всю символьную когнитивную деятельность как кроссмодальную и основанную на синестезии, и это свойство для него является «необходимым для построения любых метафор». (Hunt 1995) Современная неврология рассматривает синестезию как редкое (возможно, ненормальное, возможно, патологическое) «нарушение состояния здоровья». (Cytow­ic 1995; Marks 2000; Har­ri­son 2001) Нейролог Ричард Цитович (Richard Cytow­ic) сводит определение синестезии к

…непроизвольное ощущение организмом кроссмодальной ассоциации. То есть, при этом стимуляция одной сенсорной модальности стабильно вызывает ощущения, получаемые одним или несколькими другими органами чувств. Феноменология этого явным образом отделяет это от метафоры, литературных тропов, символизма звуков и намеренных ухищрений художников, которые иногда пользуются термином «синестезия», чтобы описать свои случаи объединения нескольких чувств.

(Cytow­ic 1995)

По оценкам Цитовича, случаи опыта синестезии статистически редки – один на двадцать пять тысяч. Когда синестезия рассматривается в связи с психоделиками, частота явлений синестезии увеличивается самым радикальным образом. (ПРИМ.5) Для людей, принимавших психоделики, достаточно обычны рассказы о том, что их чувства перемешались. Учитывая проблемы с законом, свойственные этой теме, сложно найти надёжные данные по этому вопросу, однако проведённый Доном Де Грасия (Don DeGra­cia) в Интернете опрос показал, что из всех 62 опрошенных, которые признались в том, что употребляли галлюциногенные препараты, 49.5 процентов упомянули симптомы синестезии. Очевидно, самая распостранённая разновидность (более 90 процентов) это видение звуков. (deGra­cia 1995)

Творцы-визионеры, такие как Блейк, Скрябин, Кандинский и французские символисты, увязывают синестетическое восприятие с измерением, в котором находятся духи. Эколог и философ Дэвид Абрам, большая часть рассуждений которого основывается на работах Мерло-Понти, занимавшегося феноменологией восприятия, определяет синестезию как лежащую в основе восприятия и языка, как в устной форме, так и в письменной.

Хотя современные нейробиологи изучают «синестезию» – наслоение и смешение чувств – так, как если бы это был редкий или патологический опыт, предрасположенность к кторому имеют только определённые люди (те, кто рассказывает о том, что «видел звуки», «слышал цвета» и тому подобное), наши первобытные, допонятийные ощущения, как даёт понять Мерло-Понти, изначально синестетичны. Переплетение сенсорных модальностей кажется нам необычным лишь настолько, насколько велико наше отчуждение от непосредственного переживания (а следовательно, от нашего первобытного соприкосновения с сущностями и стихиями, окружающими нас).

(Abram 1996)

Абрам далее ссылается на Мерло-Понти относительно синестезии и действия мескалина:

Воздействие мескалина, ослабляющего установку на беспристрастность и вверяющего принявшего его на произвол его жизненной силы, должно [если мы не ошибаемся] благоприятствовать разным видам синестетических ощущений. И действительно, под воздействием мескалина звук флейты даёт синевато-зелёный цвет, [а] тиканье метронома в темноте превращается в серые лоскуты, пространственные интервалы между которыми соответствуют временным интервалам между каждым «тик», размеры лоскута – громкости тиканья, а высота, на которой он появляется – высоте звука.

(Mer­leau-Pon­ty, quot­ed in Abram 1996)

Отчёты этнографов о шаманизме на основе айяхуаски в сельвах Амазонки описывают главенствующую роль икаро, песен шаманов, которые на многих уровнях определяют и творят содержание виденческого опыта, при помощи звука вызывая к жизни зримые формы и сущности (в свою очередь становятся слышны звуки, издаваемые их трёхмерными видениями).

Посредством своей песни «икаро» он также призывает радугу, в которой есть весь спектр цветов змеи боа-«якумама». Он поёт икаро алмаза, золота, серебра и всех драгоценных камней, чтобы поместить их на женщину и защитить её…

(Luna and Amaringo 1999)

Чтобы описать калейдоскопические просветления своих шаманских ночей, мудрецы древности провели аналогию между внутренним и внешним и создали слово, которое увязывало всё многообразие цветов, которые солнечный свет порождал в брызгах водопадов и утренних туманах, с переживаниями экстатического просветления в своём сознании: это те вихри, о которых он говорит, кружащиеся рисунки из многоцветных огней, которые являются к ниму, когда он говорит, круг за кругом оборачивающиеся вокруг него, подгоняемые беспокойными ветрами духа.

(Munn 1973)

Рассказы о психоделических синестезиях увязывают состояния мультисенсорного восприятия с ощущениями глубоких умственных прозрений природы реальности и сознания и их тесной перемешанности в паре.

Первым увиденным мной был «зримый язык»! … Появились «эльфы». Они пели/я видела/читала/чувствовала/слышала. Они «состоят» из зримого языка. Послание выражено в самом медиуме в нескольких синхронных сенсорных модальностях.

(Gra­cie 1985)

Ряд современных художественных практик, в особенности в том, что касается создающей эффект присутствия, интерактивной и электронной медиа-среды, направлен на то, чтобы создать или вызвать синестезии. Тема уникальной перемешанности в паре – общая основа для рассуждений о синестезии, в каком бы контексте она не появлялась. Эта перемешанность в итоге знаменует изумительное богатство перцептивной комбинаторики любого автора отчётов о своём опыте, неважно, приведён этот отчёт в нейробиологических исследованиях, в Vaults of Erowid, видениях Уильяма Блейка, или райских или адских трип-репортах Олдоса Хаксли. Связь психоделики с постановкой многих таких опытов и участием в них (DJ – и VJ-культура ; фестиваль Burn­ing Man) и с позволяющими проделать это технологиями (такими, как генерируемая в реальном времени компьютерная графика и виртуальная реальность) – это не секрет. При сопоставлении приведённых выше цитат кажется очевидным, что в широком смысле по принципу «синестезии» можно связать между собой практически любой сенсорный – и/или эмоциональный – и/или когнитивный опыт.

Хрустальное зрение

В этом и следующих разделах описываются категории психоделического восприятия, для которых я разработала собственные уникальные наименования. Для меня они – опознавательные знаки для многих фаз сознания. Они могут совпадать, а могут и не совпадать с категориями восприятия других психонавтов. Они – локальное знание, присущее исключительно моим вылазкам, отобранное из отчётов о сеансах за десять лет в качестве отличительных черт моего психоделического опыта. Эти ощущения создают реальности, весьма непохожие на обычное восприятие.

Частая черта восприятия психоделического окружения – то, что я назвала «хрустальным зрением». Это определённая «настройка» восприятия, которая может происходить благодаря различным веществам (МДМА, 2C‑B, каннабис, псилоцибин), хотя чаще всего в моём случае она происходит с шульгинским веществом 2C‑B. Как и в случае с другими предоставляемыми психоделическим пространством возможностями, её можно тренировать, улучшать и делать более стабильной.

Чувствуешь, как расширяется земной шар, развёрнутый. Разворачивается. Покой поддерживает хрупкое строение – нужен покой, чтобы осознавать это – как это пронизывает осознание, не существуя в том, что воспринимается как 3‑мерное пространство. Всё больше и больше это «пространство» не воспринимается как «где-то там» или как удалённое, или как место, в которое переносишься – при помощи осознания – меняющихся действий – трипов любой природы, независимо от того, чем они были вызваны – но как вечно здесь существующее, необходимо лишь просто настроиться на него. Теперь ощущаю это как «хрустальное зрение» – интересное упражнение, восприятие обычного пространства-времени и хрустальное зрение одновременно. Изменения химии в мозгу сдвигают фокус внимания, и всё – открывают другие восприятия. Может быть ошеломляюще, конечно, если краеугольные камни вашего ориентирования – идентичность, объекты, пространство и время, какими их воспринимаешь обычно – исчезают или сильно видоизменяются. Мир хрустального зрения куда более текуч. Двигаешься благодаря намерению (как при дистанционном наблюдении) – мир хрустального зрения парит на пределе восприятия – видимое периферийным зрением, ускользающее. Ощущаю плотную плотную но всё же невесомую сеть тонких волокон – нитей – волос ангелов, объединяющих нитей мицелия. Тонкость, хрупкость, и ощущение сосредоточенности и уплотнённости чего-то обширного. Микродвижения – их мастерство владения ими – осознание того как мало усилий нужно – сложнее понять чем воспринять – тесно переплетённая сеть-облако – внутри искорки. (отчёт о сеансе 20 июля 2002, МДМА)

Как и в случае со многими элементами психоделического пространства, название здесь описывает событие, состояние ума, свойство восприятия и является метафорой, перекидывающей мостик к комплексу ассоциаций, сопровождающих хрустальные и кристаллические вещи: кристаллы видятся как приёмники (как кристаллический детектор в радио); как зоны упорядоченности, хранящие информацию; как жидкое кристаллическое строение ДНК; как нечто отражающее и преломляющее свет; как символы чистоты. Это связывается с состоянием ума, названным «сознанием свидетеля», широкой-открытой-ясной-прозрачной-спокойной-отрешённой и зачастую исполненной сострадания точкой зрения, с которой можно рассмотреть любую мысль, ощущение, чувство по мере того, как оно возникает и проходит, не привязываясь к нему.

А ещё – чистый воздух не только «отсутствие» но и прозрачная как хрусталь субстанция – невидимая – но прозрачная – (отчёт о сеансе 23 августа 2003 года, два с половиной грамма сушёных Strophar­ia cuben­sis) «хрустальное зрение» пространство ясности – трудно описать – это объёмная и расширяющаяся «сфера» вокруг материального и «ментального» пространства – можно дотронуться до неё движениями рук и кистей (отчёт о сеансе 6 июля 2002, МДМА)

Хрустальное зрение – это также одно из многих «устройств» в психоделической области, которые можно неточно назвать «приспособлениями», или инструментами психики, используемыми для обработки ощущений.

тантрическое упражнение–с 3им глазом–психическая хирургия. Открыла гораздо шире – и установила хорошую, плотно закрывающуюся дверь, чтобы это не ощущалось как зияющая рана или слишком широкий проём, я ещё не воспользовалась этим, но воспользуюсь. Подключилась к хрустальному зрению. (отчёт о сеансе 17 августа 2002 года, МДМА)

Хрустальное зрение также неожиданно проявилось в промежутке между сеансами, когда я была в торговом центре.

Нечто под названием «хрустальное зрение» – сидела в фудкорте в торговом центре «Cross­gates» – мысли очень ясные – весь шум и вибрации – зрение меняется не очень заметным, но удивительным образом – там была куча людей, движения, дел – я могла увидеть всё вместе – и все отдельные составляющие – сразу. Очень интересно. Как будто расширился «фокус внимания». Это происходило ещё несколько раз. Фирменный эффект: «хрустальное зрение» Хо. Хо. (отчёт о сеансе 16 декабря 2001 года – за пределами сеанса)

Хрустальное зрение бессодержательно, это нечто, с помощью чего видишь, чувствуешь– будто невидимая линза или гладкое зеркало Хокусая.

Высокая разрешающая способность

Восприятие в психоделической обстановке может обладать гораздо большей разрешающей способностью, чем в обычном состоянии: быть более чётким, с большим количество подробностей, повышенным уровнем различения и утончённостью в области внимания, что может касаться цвета, эмоций, звука или распознавания. Другими словами, воспринимаешь на порядок больше информации за определённый отрезок времени. Высокая разрешающая способность вызывает очень многосложные ощущения. Самое высокое разрешение, испытанное мной, было вызвано ДМТ, это ощущение подтвердилось отчётами о других опытах.

Виденное мной было исполнено максимальной сложносочинённости, которая может быть доступна уму. (M. 2010)

Высокая разрешающая способность и плотность информации идут рука об руку. О ДМТ часто пишут «гиперреальное» и «с высокой разрешающей способностью», прямая связь между двумя этими свойствами может варьироваться. Биолог Томас Рэй увязывал субъективные отчёты психонавтов, принимавших определённые вещества, с уникальными конфигурациями поведения нейромедиаторов, которые возникают при приёме каждого вещества внутри того, что Рэй описывает как многомерное рецепторное пространство. Рэй обнаруживает, что «ДМТ активирует большее количество рецепторов более сильным образом, чем любой другой исследовавшийся мной наркотик». (Ray 2004; Ray 2010) Психоделики вводят новые конфигурации связей, тут могут быть задействованы как биохимические, так и электрические импульсы.

Нити

Отличительной визуальной чертой моего психоделического пространства является наличие нитевидных структур. Высокая разрешающая способность позволяет увидеть сети из текучих или волнообразно колышущихся тонких нитей, живые, подвижные, заполняющие или пересекающие пространство. Моим мысленным определением для этого было «сетка», «каркас реальности» и множество других явлений.

Иногда границы отмечены линиями, настолько тонкими, что невозможно сказать, чёрного они или белого цвета. Многие из наблюдателей особенно отмечали тонкость линий… как отметил Моллер, нечто «абсолютно одномерное» кажется ставшим реальным.

(Klu­ver 1966)

Нити – это воспринимаемая чувствами форма связи между различными областями: энергетическими, эмоциональными, когнитивными. Но эти проведения границ между ощущением связи и её визуализацией в виде постоянно движущихся нитевидных волн искусственны и обусловлены языком.

Ты по-новому начинаешь осознавать содержимое потока времени – когда оно сгибается складываясь с самим собой – повторяющиеся последовательности сгибающиеся по-разному – чтобы составить новые связи – очень лёгкие и воздушные – прозрачные нити – когда забываешь о границах ума связи появляются перед глазами – больше вплывает в поле зрения – то что ты пытаешься смоделировать в картине пространства данных – лёгкие и нитевидные – важно моделировать таким образом потому что это показывает свойство сознания – определяющий качества аспект сознания – визуальный язык который может показать LiveG­lide – (отчёт о сеансе 4 мая 2003 года, МДМА)

Какие бы вы могли представить себе тончайшие нити или микроволокна – волосы ангелов, сахарную вату, мух одуванчика, мицелий – представьте их ещё более тонкими, невесомыми, колеблющимися и парящими.

Шёлк и шелкопряды, снова нитяные дела – китайцы конечно – у кого ещё может быть такая тонкость осознания чтобы проследить за жизненным циклом шелкопряда – или они просто собирали пустые коконы – и видели что можно что-то размотать – а от этого перешли к производству шёлка? Мы повторяем эту историю с медиа – тонкость чувств настаивается на то чтобы желать всё большей и большей разрешающей способности – нитяного разрешения – и всё что это может повлечь за собой – (отчёт о сеансе 14 октября 2008 года, MDA)

Нитевидные структуры присутствуют в теле на многих уровнях масштаба. Основа любой клетки – главная нить, ДНК, толщина которой измеряется в нанометрах, а длина была бы примерно девяносто сантиметров, если бы хромосомы подшили друг к другу. Макромолекулярные белки, «кирпичики», это не кирпичики, а длинные нити, складывающиеся и спиралевидно завивающиеся в трёхмерные формы и на макроуровне образующие волокнистые структуры фасций, мышц и нервов. Нитевидные структуры могут являться психонавту в масштабах вселенной, подобно визуальному представлению о тёмной материи, охватывающей галактики. А ещё строение мицелия грибов – это тесно переплетённые нити.

все вселенные, все уровни соединены лёгкими нитевидными структурами – мицелием, из которого грибы реальности время от времени… (отчёт о сеансе 14 октября 2008 года, MDA)

Я вижу подобные мицелию структуры в исходной форме вездесущих поисковых систем и социальных сетей, являющихся основными элементами в нашем обретении и распостранении знаний в повседневной реальности. Каждый запрос приносит новый – всегда новый, потому что всегда происходит движение, добавление и рост – набор нитей, увязывающий поиск ищущего с его или её возможным граалем. Каждый поиск или запрос более тесно увязывает покров мицелия связей между людьми и данными: статьями, высказываниями, картинками, шутками обновлениями статуса, твитами, видео, рекламой, текстовыми сообщениями, музыкой, картами и культурными артефактами любой участвующей в коммуникации разновидности. Поиск в Гугле – это воплощённое «перемешивание в паре» Теда Нельсона. И конечно, эти нити встречаются, спариваются, образуют гифальные узлы. Некоторые плодоносят, и из потаённого покрова на поверхности выскакивают скопления грибов. Основополагающий текст для этой формы жизни – «Мицелий работает» (Myceli­um Run­ning) Пола Стаметса. Книга начинается с обсуждения того, что Стаметс называет архетипом мицелия. Он сравнивает мицелий грибов с накладывающимися друг на друга системами взаимопередачи информации, из которых состоит Интернет, с объединёнными в сеть нейронами в мозгу и с компьютерной моделью тёмной материи во вселенной. Всех их объединяет это тесно перемешанное в паре нитяное строение. Стаметс говорит:

«Я считаю, что мицелий оперирует с такой вычислительной сложностью, которая превосходит вычислительные мощности наших самых продвинутых суперкомпьютеров. Я рассматриваю мицелий как интернет для природы Земли, сознание, с которым мы, возможно, можем войти в общение».

(Stamets 2005)

Гиперсвязность

Нитевидная структура является основополагающей для восприятия гиперсвязности в психоделическом мире, а также и в нашем мире, где всё телематически тесно взаимосвязано. Рой Эскотт предлагает термин «апофения» для обозначения этого стремления к связности:

Апофения – это самопроизвольное восприятие связей и осмысленности несвязанных явлений. Этот термин был введён в обиход К. Конрадом в 1958 году.

(Ascott 2010)

Тед Нельсон прибегает к термину «гипернойя», чтобы описать то, что я назвала «режимом поиска связей».

Гипернойя: убеждение в том, что всё или является, или должно быть связанным, взаимосвязанным или соединённым заново. Снова соединено то, что не должно было быть разделено.

(Nel­son 1993)

Каждый из этих терминов увязан с одной стороны с шизофренией, а с другой – с творческими способностями. Психоделический мир псмешивает две эти вещи в нечто одно, значимость которого может меняться в зависимости от установки психонавта. Психоделическое восприятие нашей взаимосвязи с миром природы, осознание того, что мы – неотъемлемая часть этой живой, тесно переплетённой, наполенной интенсивным общением паутины жизни составляет основу многих переживаний, вызванных ЛСД, айяхуаской и псилоцибином, особенно когда вещества принимают на природе.

В «Экоделической гипотезе», разработанной Ричем Дойлом и вдохновлённой его опытами с айяхуаской в Перу, подчёркивается крайняя важность этих озарений для нашего выживания как вида.

Будущее всех разнообразных форм жизни Геи и толика общемировой стабильности, по-видимому, зависят именно от бескомпромиссного и постоянного переопределения автономии человека в опыте встраивания в глобальные экосистемы, включая потоки информации и капитала, а также круговорот углерода. Если говорить вкратце, чтобы улучшить то, что мы делаем, нам нужно «заново сконструировать» и заново вообразить себя самих. И если взглянуть на науки о жизни и климатологию в целом, новости таковы: Вы глубоко вовлечены в глобальную экосистему таким образом, к пониманию которого современные научные и технические практики только начинают подступать.

Другая сторона ощущения тесной взаимосвязанности это паранойя – когда Другие, от которых человек обычно отделён, становятся навязчивыми голосами в голове.

Художница и ксенолингвист Аллисон Грей описывает нитевидные энергетические связи таким образом:

В 1976 году во время ЛСД-трипа с моим мужем Алексом я ощутила, как моё тело превращается в бесконечные нити света, которые были одновременно и фонтаном и стоком. Когда я лежала, медитируя, рядом с Алексом, я могла видеть, что и он предстал для меня в виде фонтана и стока, будучи обособленным от меня, но подключенным к моей «энергоустановке». Я осознала, что все сущности и вещи «выдыхали» и «вдыхали» чистую энергию, находясь в бесконечном поле сливающихся воедино эманаций. Этой энергией была любовь, объединяющая сила.

(Grey 2010)

Во время многих сеансов я фиксировала то, что стало постоянно присутствовать в моём психоделическом пространстве: чувство, возникающее на первом «изгибе», на «подъёме», ощущение того, что мозг-сознание начинает «светиться», а количество связей сильно увеличивается.

Сознание как холщовая ткань надёжное выше выше слои сознания из тонкого шёлка кисейный ветерок носить картошку окутывать наложницу (отчёт о сеансе 14 мая 2003 года, МДМА)

Эти ощущения гиперсвязности отвечают винкельмановскому нейрофизиологическому описанию повышения связности, ощущаемого, когда кора головного мозга подключается к более древним частям мозга и полушария мозга синхронизируются.

Внезапный мощный запуск – остановка для того чтобы сформировались тесные связи тесная тонкая сеть на молекулярном уровне нейронном уровне и далеко за пределами – всего лишь модель – метафорическая одновременность продолжает высказываться посредством формы есть её собственное восприятие языка – плотная гиперпространственная паутина – невероятно затейливая – изобилующая сигналами – перенастройся перенастройся на реверберацию целого – теперь готова к этому (отчёт о сеансе 21 апреля 2002 года, МДМА)

Я ощущаю это как прорыв (или утекание) из границ представления о самой себе как одиночном, изолированном, частном «я» в состояние сознания, которое выявляет грандиозную взаимосвязанность и позволяет поддерживать её. Эта взаимосвязанность распостраняется на всю биосферу, со всеми находящимися там Другими, и на все мои множественные «я». Я чувствую взаимосвязанность, которая порождает другой род разума – я и куда более сильно связана с содержанием моих личных мыслей, чувств и воспоминаний, и ещё более сильно – с более широкой областью разума, ума и знаний, в которой я потенциально могу получить доступ к новым знаниям и в которую я добавляю то, что могу предложить как сознательное существо. Отношения «Я‑Ты» с информационным полем, как писал психонавт teafaerie. (teafaerie 2009) Этот уровень взаимосвязанности – фундамент для многих форм блаженства; когнитивного – оргазмического «ага!»; «тела блаженства»; эмоциональной открытости доверию и любви; и воссоединению с кипучей живостью сети биологических форм, с которыми наши тела-умы теснейшим образом переплетены.

Гиперпроводимость

Я переживаю гиперпроводимость вместе с гиперсвязностью, как повышение скорости мышления, «мышление» здесь относится ко всему содержимому сознания. Не только увеличивается количество связей, но и поток, идущий по связям, вдоль нитей, кажется более быстро и легко текущим, чем в обычном состоянии.

скорость связей в мозге/уме и проводимость гораздо выше, чем имеющиеся при обработке естественного языка. Новый язык, необходимый, чтобы устранить препятствия – выйти за пределы слов (отказаться от алфавита). (отчёт о сеансе 7 июня 2003 года, МДМА)

Это ощущение гиперпроводимости соотносится, по крайней мере на уровне метафор, с описаниями сверхпроводимости (или сверхтекучести). Предположения сторонницы физицизма Мэй Ван Хо относительно феномена связности высоких температур (тела) в системах органов и жидкокристаллической структуры коллагена, из которого формируется большая часть соединительных тканей в организме выглядят привлекательно, хотя выходят за пределы темы данной работы и моего понимания как неспециалиста выдвигаемых вопросов физики.

Расширенное восприятие как живопись пришельцев

Происхождение необычных видений, вызываемых в сознании психоделиками, таинственно. Часто эти видения сопровождает присутствие Другого. Это присутствие наводит на мысль о расширенной метафоре, в которой новизна восприятий и экстравагантность психоделических видений представляется искусством пришельцев. Определение того, являются ли пришельцы неизвестным нам (в обычном состоянии находящемся в бессознательном) аспектом «Я», Другим, или комбинацией из слившихся вместе «Я» и Другого можно отложить, признав исключительную странность (неземное свойство) переживания.

Искусство пришельцев – включая лингвистические феномены – расценивается как эпистемологическая стратегия Другого в психоделическом мире, применяемая для обретения и передачи знаний. Эта точка зрения сильно контрастирует с представлением о галлюцинациях как механически генерируемых «устойчивых формах», абстрактных геометрических фигурах, не имеющих семантического измерения как такового. Это ближе к нарративным и весьма многозначащим (для испытывающего галлюцинации) отчётам от первого лица в феноменологии айяхуаски Шенона. (Shanon 2002) Такие аспекты живописи пришельцев описывают отличительные черты сферы восприятия, которая может одновременно включать в себя когнитивные процессы, сопровождаемые состояниями яркости переживаний, телесные ощущения (или отсутствие таковых) и синестетическое вовлечение других органов чувств. Живопись пришельцев начинается с состояний расширенного восприятия, со спектра эффектов от усиления чувственных ощущений под действием каннабиса и гашиша вплоть до полноценных всеохватывающих реальностей под действием высоких доз ДМТ, псилоцибиновых грибов и ЛСД.

Пусть сдвинется – восприятие множественные измерения проникают друг в друга – каждая точка раскрывается до размеров мира мы проваливаемся потому что мир полон дыр ткань пространства/времени бесконечно ячеиста – пусто – «сеть это лишь множество дыр связанных вместе нитью» (ПРИМ.6; отчёт о сеансе 4 мая 2003, МДМА

История применения людьми психоделиков, по-видимому, восходит к первым проявлениям культуры (это до 40 тысяч лет назад) в виде живописи на стенах пещер и предметов материальной культуры, найденных в Европе, Африке, Южной и Северной Америке. Интерпретация определённых знаков, рисунков и фигур – фигур животных, людей и гибридных фигур получеловека-полузверя – является предметом ожесточённых споров, которые по большей части остаются неразрешимыми ввиду отсутствия этнографических доказательств. Признаваемая многими, однако всё же противоречивая гипотеза (такая же противоречивая, как практически любое толкование значения символов и рисунков на скалах) выдвинута Дж.Д. Люисом-Уильямсом и Т.А. Доусоном, которые связывают знаки наскальной живописи с так называемыми энтоптическими явлениями – устойчивыми визуальными формами, которые, согласно Клюверу (Klu­ver, 1966), появляются в изменённых состояниях сознания и, предположительно, имеют неврологическую основу. Льюис-Уильямс отделяет эти энтоптические явления, «ряд зрительных образов, не связанных со светом из внешнего источника, исходящих из самой зрительной системы человека от глазного яблока до коры головного мозга», от галлюцинаций, которые по его определению не имеют источника в самом устройстве зрительной системы.

С этой точки зрения, в отличие от зрительных фосфенов и устойчивых форм, галлюцинации включают в себя иконические видения культурно обусловленных объектов, например, животных, а также соматические и слуховые ощущения. Однако

универсальность энтоптических явлений подталкивает нас к тому, чтобы составить модель способов восприятия умственных образов людьми в определённых изменённых состояниях сознания. В конечном итоге подобная модель должна быть значима для всех видов искусства, восходящих к этим изменённым состояниям сознания. Так как мы в основном рассматриваем энтоптические явления, об иконических галлюцинациях рассказывается меньше, но тесная взаимосвязь между первыми и вторыми должна быть прояснена в любой модели, которая претендует на то, чтобы истолковать образный ряд изменённых состояний сознания.

(Lewis-Williams 1988)

С моей точки зрения, выработавшейся после проведения прямых наблюдений, выделение энтоптических явлений как следствия стимуляции зрительного нерва (поскольку их можно увидеть с закрытыми глазами) не объясняет сложных «иконических галлюцинаций», которые также можно увидеть с закрытыми глазами. Я много раз видела, возносясь в ходе сеансов из одной психоделической фазы в другую, как первичные геометрические формы становились будто бы каркасом для последующих сложных видений без разрыва между первыми и вторыми. По моему опыту эти первичные, более простые предвестники многомерных конструкций, отнюдь не являющиеся лишёнными семантического наполнения, являются элементами, из которых выстраивается визуальный язык, который может быть путём комбинирования превращён в замысловатые визуальные формы: формы людей-становящихся-животными, прозрачных строений или вихрящихся галактик, исполненные глубокого смысла для наблюдающего их. Процесс аналогичен процессу выстраивания сложных форм жизни из простых спиралей белков.

Льюис-Уильямс утверждает, что наскальную живопись бушменов (связь которой с шаманской практикой известна) и наскальную живопись палеолита (которая не может быть объяснена с этнографической точки зрения) связывает их схожесть в отношении формы и схожесть с устойчивыми формами энтоптических явлений Клювера.

Грэм Хэнкок отталкивается от этой схемы Льюиса-Уильямса, рассказывая о повсеместно распостранённом феномене шаманских взаимодействий с Другим («сверхъестественными сущностями», как он это называет), который, как он подразумевает, является и причиной появления этих общемировых форм «неземной» живописи, и отчасти их сутью. Кларк Хайнрих (Clark Hein­rich) видит изображения психоделических грибов во всей истории христианской иконографии. Он предполагает, что оккультное знание, связанное с грибом – это причастие, нечто изоморфное Христу: ещё один вариант представления о грибе как Логосе. (Hein­rich 2002) Богато иллюстрированная книга Шультеса, Хофманна и Рэтша «Растения богов» (Plants of the Gods) содержит многочисленные примеры живописи тех, кто пережил встречу с духом или инопланетянами, вызванную применением многообразных психоактивных растений двух Америк. (Schultes et al. 1992)

Выдвигались предположения, что вся индейская живопись или большая его часть основываются на виденческом опыте. Так же и цвета несут символическое значение: жёлтый или белёсый включает в себя представление о семени, обозначает оплодотворение солнцем; красный – цвет утробы, огня, жара – символизировал женское плодородие; синий, как табачный дым, изображает мысль. Эти цвета характерны для состояния опьянения айяхуаской и обладают точными интерпретациями. Многие из замысловатых изображений, высеченных на камнях в долинах рек департамента Ваупес, несомненно основаны на наркотическом опыте.

(Schultes et al. 1992)

Страссман и другие выводят связи между ДМТ-феноменом неземной сущности, рассказами о похищении пришельцами, аннунаками из древней шумерской мифологии и ветхозаветными рассказами о «сынах божиих», утверждая, что механизм, позволяющий увидеть видения-откровения о Другом такого толка – это спонтанная выработка эндогенного ДМТ. (Strass­man 2008)

новый нарратив это синхронистичности сшивающие лоскуты соотношений которые видимы с конкретных точек обзора и в прочих случаях скрыты ключ к произведению искусства это найти правильную точку обзора с которой рассматривать его черты живописи пришельцев большая нелепость Глайдов (отчёт о сеансе 12 января 2006 года, МДМА)

Цвет

Шаманское искусство по всему миру, по-видимому, является плодом сотрудничества с нечеловеком-Другим, во множестве его форм, встреченным в изменённом состоянии сознания. Живописи пришельцев в сообщении информации часто присущ ряд свойств – аспектов расширенного восприятия. Эти свойства могут включать в себя более глубокие, насыщенные, разнообразные, оживлённые или утончённые цвета, а в некоторых случаях – совершенно новые цвета, составляющие визуальную палитру. Сложность и насыщенность информационного поля частично сопровождаются повышенным количеством воспринимаемых сенсорными системами подробностей и сопутствующим этому сдвигом количества воспринимаемых ими оттенков цвета.

Внимание

Внимание, первичная функция сознания, предоставляет множество возможностей для эстетического выбора в психоделических состояниях сознания, изменяя свои свойства, в некоторых случаях – в сторону повышенной скользкости (гиперпроводимости), гладко скользя от одной точки, в которой сосредоточено, к другой. В других случаях внимание становится способностью сосредоточиться, будучи неподвижным, способностью удерживать осознание не только объекта созерцания, но и самого осознания, это вид «сознания свидетеля» или ментальной практики, которая позволяет напрямую воспринимать происходящее в твоём уме. Ты начинаешь осознавать, что внимание может обладать свойствами прикосновения – жёстким, сосредоточенным, нежным, мягким и/или эротичным, а также может содержать примеси различных эмоций.

Наслаивание

Ещё одно из возникающих визуально-когнитивных свойств – это наслаивание визуальных изображений и идей. Это может сопровождаться трудноуловимыми и непостоянными явлениями прозрачности и радужности, структур из невероятно тонких нитей, колеблемых спокойными токами, и ощущением появления рентгеновского и «микроскопного» зрения как контролируемых аспектов визуального поля. Также могут появляться в сознании и колоссальные видения строения вселенной во вселенских же масштабах. Прозрачность (это включает и хрустальное зрение) становится метафорой всех способов видеть насквозь, приоткрывающей нечто – это одновременно относится и к пелене соблазна и к откровению, несущему истину, божественной игры в прятки, цель которой – найти гнозис. Вот ты видишь Меня, а вот уже нет. Игра поиска и вопрошания, наслаивание – это танец ума в мирах, которые испытывают на прочность ярлыки и упорядоченные схемы познания, присущие естественному языку.

Такой аспект живописи пришельцев, как насыщенность информацией – это вопрос не только количества информации, но и того, что эта информация несёт черты «плодовитости», избытка творческой способности, отражающейся в потоке образов и мыслей. Часто тебя охватывает преобладающее настроение, возможно, игривое, или нуминозное, быстро колеблющееся между благожелательным и мрачным. Или происходят странные наслоения настроений вроде «священной дурашливости» или настроения, вызванного окружающей средой, сочетающей соборную и карнавальную архитектуру – каждое настроение порождает кажущийся бесконечным источник эстетических стилей. Вся среда восприятия может моментально переменяться при перемене настроения. За десятилетний период проведения исследований и столкнулась с широким спектром эмоциональных состояний, многие из них были глубокими, но все когда-то проходили. Я вынесла важные уроки из своих опытов переживания чисто параноидального бреда и глубокой печали, так же, как я вынесла многое из переживаний дарованного блаженства. Мир – реальность отдельного человека – совершенно по-разному выглядит для души, охваченной паранойей и для блаженствующей души. Вот опять – восприятие (частично обусловленное эмоциональными состояниями) и реальность сильно перемешаны в паре. Эти экстремальные состояния в обычной реальности позволили мне глубже понять некоторые виды психических заболеваний и наделили эмпатической способностью, облегчающей нахождение в одном помещении с больными ими людьми. Такое понимание с помощью прямого переживания было задачей некоторых ранних исследований, связанных с ЛСД, когда предполагали, что психиатр может лучше понять, что переживает его пациент, испытав на себе «искусственный психоз». Я полагаю, что это было затруднительно, потому что ЛСД-опыт, как и любой психоделический опыт в какой-то степени, может быть весьма непредсказуем. Психика становится плохо поддающейся: ищи психоза, и можешь оказаться в раю. Ищи рая, и можешь попасть в ад.

Лоскутное шитьё

«Лоскутное шитьё» описывает сложный визуально-когнитивный процесс наподобие коллажа, в ходе которого различные, иногда совершенно непохожие, кусочки виденческого знания начинают собираться и выстраиваться в более крупные узоры, которые вбирают в себя отдельные части, воссоединяют их и преображают их значение. В обычной реальности подобный процесс – это шитьё лоскутных покрывал. Музыкальные и видео-мэшапы также несут в себе эту эстетику.

В лоскутном покрывале сшиваются воедино сотни ромбических или треугольных лоскутов из ненужной одежды, тщательно перерабатываемые в картину, которая сочетает в себе визуальные свойства двухмерной и трёхмерной. Рисунок сдвигается в зависимости от того, рассматриваете ли вы материал в шестиугольниках как плоские звёздочки с шестью вершинами или как кубики (кубы Неккера). В случае с трёхмерными кубиками можно увидеть их с двумя возможными перспективами. Каждая из которых в свою очередь меняет порядок воспринимаемых лоскутов. Поверхность, поддерживающая игру с этими иллюзиями, колышется и активно движется в разных измерениях по мере того, как в поле зрения устанавливаются и исчезают разные перспективы. Сложная с визуальной точки зрения поверхность лоскутного покрывала аналогична лоскутности или перемешанности информации в психоделическом мире. Другими словами, визуальные рисунки лоскутного шитья – не просто устойчивые формы, абстракные картинки, генерируемые нервной системой или «психоделические декоративные элементы»: они обладают семантическими свойствами и воспитательным предназначением. Маккенна описывает этот эффект лоскутного шитья:

Время от времени я, как мне казалось, улавливал механизм того, что с нами происходило. Реплики из полузабытых фильмов и отрывки из старинной фантастики, которую когда-то мы проглатывали, появлялись вновь в коллажах, составленных из полупонятных ассоциаций. Ключевые фразы из старых шуток и смутно припоминаемые сны двигались по спирали в неторопливой галактике перемежающихся воспоминаний и ожиданий. Основываясь на подобных переживаниях, я заключил – что бы ни происходило, частично это было связано со всей той информацией, которую мы накопили за всю жизнь, вплоть до самых малейших подробностей. Было такое ошеломляющее впечатление, что нечто, возможно, из глубин космоса, или из другого измерения, вступает с нами в контакт. Оно делало это, используя все мысли у нас в голове, чтобы телепатическим образом поместить нас в условия экстравагантных игр воображения, или глубоких теоретических осознаний, или подробного просмотра необычных времён, мест и миров. Вызвали этот контакт с чем-то неземным Strophar­ia cuben­sis и наш эксперимент.

(McKen­na 1993) [добавлен курсив]

Калейдоскоп, внутри которого находится небольшое количество разнородных осколков и кусочков разноцветного стекла и других материалов, создаёт сложный, движущийся, симметричный, не повторяющийся витраж, залитый разноцветным светом. В своих собственных отчётах о сеансах я описываю лоскутное шитьё как создание гармоничных композиций из невероятно различных предметов, не нарушающих сон рассказа, а скорее расширяющих его охват (отчёт о сеансе 27 марта 2005 года, МДМА)

Лоскутное шитьё в изменённых состояниях сознания помогает «наслаивать реальности» и является практикой, позволяющей привыкнуть к нахождению в нескольких местах, несочетаемых, несвязных, на первый взгляд противоречащих друг другу (отчёт о сеансе 1 апреля 2005 года, гашиш)

Лоскутное шитьё – это, похоже, эстетическая стратегия Другого, согласно которой он, занимающийся сознательной переработкой, использует накопленную личную информацию, чувства и воспоминания человека и добавляет к шитью свои, совершенно неземные формы, конструирует новые формы и конфигурации знания о нашей бытийной реальности, её прошлом и будущем, и о других мирах и реальностях, совершенно неземных. Это неземное содержание проявляет себя в виде огромных механизмов, странных энергий, существ-пришельцев или другого строения пространства-времени. Разворачиваются целые миры, живущие по другим законам физики. Или наш собственный мир внезапно видится с точки зрения сознания, совсем не такого, как наше. Эти неземные сдвиги позволяют увидеть другие принципы мироустройства, такие как глубинное устройство реальности на основе игр.

Лоскутное шитьё, разновидность гипернойи, с упоением соединяет то, что было расчленено, разделено на части, или вовсе изначально не соединено, в значимые рисунки, принадлежащие к визуальному языку. По сути у него такой же функциональный шаблон, как и у шаманской инициации – расчленения и перерождения в новом, собранном заново теле, которое может перемещаться между мирами и единовременно удерживать в себе сознание, принадлежащее нескольким мирам. В случае с лоскутным шитьём целые миры могут быть разбиты на осколки реальности, а затем собраны вновь, обретя новые смыслы…

Меряя измерение

«Рано или поздно всех нас ждёт горькое открытие того, что невероятно сложно, а может быть, и невозможно, протиснуться в четвёртое измерение. Впрочем, каждая точка нашего трёхмерного пространства – это открытая перед входом в четвёртое измерение дверь, но как бы мы ни крутились и ни вытягивались, мы остаёмся застрявшими в слишком хорошо знакомых нам трёх измерениях».

– Хайнц фон Фёрстер, 2003 год

Изменения восприятия времени, пространства и степени многомерности пространства часто отмечаются в рассказах о психоделических опытах, при этом в отчётах о сеансах используются слова вроде «многомерный», которым не даётся определение, как, например, в этом рассказе о приёме Salvia divi­no­rum с Vaults of Erowid.

Сразу после выдоха я почувствовал очень сильный сдвиг в сознании и восприятии. Сдвиг – недостаточно сильное слово…

Моё визуальное восприятие было сложно описать, так как оно было очень многомерным и знакомым мне. Это было похоже на нахождение внутри сна, какого-то другого измерения, где трёхмерное восприятие и законы не работают, но ум настолько же ясен, может, ещё более ясен и трезв, чем в обычном трёхмерном мире. (Alhim)

Отчёт об употреблении грибов с Erowid сообщает:

Я был многомерной сущностью, существовавшей на разных планах сознания одновременно. Грибы освободили моё сознание, так что я мог увидеть различные уровни себя самого. Мне пришлось вспоминать, на каком плане бытия я освободил своё сознание. Идеи «мне», «я» или «моё» стали очень чужеродными.

(Chris 2000)

Вот некоторые мои наблюдения с низкой каннабисной орбиты:

Я убеждена что те затейливые складывающиеся и раскладывающиеся и появляющиеся из самих себя многомерные конструкции это визуализации действительно происходящих химических процессов сознание это не возникающее явления которое описывает человеческие ощущения (какой шовинизм как наивно так же как если бы вселенная вращалась вокруг этой крохотной планетки) но скорее вездесущий многомерный субстрат существования во всех своих многообразных формах (отчёт о сеансе 18 апреля 2007 года, каннабис)

И ещё одно наблюдение с более высокой орбиты 2C‑B:

видеть подробности узнавать свойства многомерного визуального пространства-в-движении воображать пространство изгибающееся и искажающееся под действием присущих ему сил – энергетических узоров которые затем определяют формы (отчёт о сеансе 30 марта 2005 года, 2C‑B)

Слово «измерение» в различных словарях сначала истолковывается как процесс измерение или «протяжённость, измеренная в отдельном направлении, а потом как «сфера охвата, значимое качество или составляющая». Томас Банкофф (Thomas Ban­choff) приводит такие определения:

Слово «измерение» в повседневной речи используется по-разному, и у него есть несколько определений. Когда мы говорим о «новом измерении», это почти всегда значит, что мы измеряем некое явление с новой стороны.

(Ban­choff 1996)

Конструирование геометрических измерений, будь то в уме, на бумаге или на компьютере, может задать много работы для ума по мере того, как увеличивается число измерений. Мысленные эксперименты Эдвина Эбботта, в которых Флатландец, двухмерное существо, встречает трёхмерного незнакомца из Пространства – классические сравнения вида из различных измерений. (Abbott 2008) Чарльз Говард Хинтон, философские изыскания которого касались гиперпространства, совершил практически невозможные подвиги мысленного представления, первым из них была структура размером примерно в кубометр из 2,5‑сантиметровых кубов, в которой каждой из 46656 составляющих её частей было присвоено название из двух слов на латыни. Он научился рассматривать сооружение с любых возможных координат, это упражнение он называл «извергнуться из самого себя». Руди Рюкер прибегает к образу сетчатки глаза, чтобы описать как «кажущаяся безумной идея» Хинтона (запомнить расположение 2,5‑сантиметровых кубов примерно в кубометре пространства) была использована для мысленного представления четвёртого измерения.

… что он фактически сделал, так это создал в ума своего рода «трёхмерную сетчатку глаза, которая была бы у четырёхмерного существа»… Теперь Хинтон мог без труда мысленно представить весь гиперкуб в разрезе.

(Ruck­er 1984)

Эксперимент Хайнца фон Фёрстера в 1970–1971 году в «Лаборатории вычислений на биологическом компьютере» (Bio­log­i­cal Com­put­ing Lab­o­ra­to­ry) с целью постижения четвёртого измерения уникален, и опережает время как прорыв в компьютерной графике. Он совмещал в себе четырёхмерную геометрию, стереоскопическое наблюдение и манипулирование объектами на экране с помощью джойстика. Этот эксперимент касался процесса получения знаний как совместной работы «сенсориума и моториума», то есть телесного и контекстуального знания, и не был как таковой попыткой проникнуть в четвёртое измерение. Четвёртое измерение было выбрано как нечто познаваемое испытуемыми, потому что не было возможности того, что кто-то из испытуемых до эксперимента пытался его познать. Поскольку испытуемые могли виртуально «ухватить» визуальный (виртуальный объект) – при этом одна рука координировала движение вдоль трёх осей в третьем измерении, а вторая в то же время таким же образом координировала движение вдоль трёх осей в четвёртом измерении – они оказались способны интуитивно угадать, что странная последовательность трансформирующихся трёхмерных объектов, которую они видели (в 3D-очках) были видами в разрезе единого четырёхмерного объекта. (von Foer­ster 2003)

Продвижение за пределы имеющихся измерений описывается как «ортогональное», под прямым углом, то есть движение в направлении, не содержащемся в измерениях, за пределы которых мы движемся. Если вы сдвинете точку (ноль измерений) в направлении, которого она в себе не содержит, и оставите след (запись) такого движения, вы создадите линию. Если вы сдвинете линию (одно измерение) в направлении, которого она в себе не содержит, вы создадите плоскость (два измерения). Если вы сдвинете плоскость (два измерения) в направлении, которого она в себе не содержит, вы создадите куб (три измерения). С мысленным представлением движения время стало участвовать в создании новых пространственных измерений – и, в обобщённой форме, и в записи.

Эти движения можно легко представить или нарисовать на листе бумаги. Но происходит странная вещь, когда пытаешься представить четвёртое измерение. Что в трёхмерном мире, в котором мы живём, соответствует не содержащемуся в себе направлению, которое указывает выход из третьего измерения и вход в четвёртое? Нас, как жителей Страны Пространства, это обескураживает.

переход от неорганической к органической жизни так называемый мог быть фазовым переходом сознания зону перехода так трудно точно вообразить себе возможно из-за тайны самих фазовых переходов. В просмотре этой пограничной зоны по-видимому и заключается сложность воображения «реальности» пространства промежутка может быть это в чём-то похоже на попытки приблизить бесконечную границу множества Мандельброта характеризация и множество восприятий (снова из области компьютерной графики) которое опять же завязано в нерушимый круг можно сказать кибернетическую систему второго порядка из восприятия отражения и проекций под Куполом сознания (отчёт о сеансе 3 февраля 2006 года, каннабис)

Томас Банкофф рассматривает аналогичный процесс осознания в случае с геометрией, называя его «господствующей идеей в истории представления об измерениях».

Размышления относительно различных измерений могут помочь нам гораздо лучше осознать, что значит видеть объект, не только как последовательность картин, но скорее как форму, идеальный объект в уме. Затем мы можем направить эту способность воображать на изучение объектов, которые требуют ещё большего исследования перед тем, как мы сможем понять их, объектов, которые нельзя построить в обычном пространстве.

(Ban­choff 1996)

Именно этот мнимый предел мысленного представления, эта попытка увидеть невидимое оказались на переднем плане в математике, науке, искусстве и спиритизме во второй половине девятнадцатого и первой половине двадцатого веков. История этого была задокументирована с точки зрения истории искусства Линдой Хендерсон в её работе «Четвёртое измерение и неевклидова геометрия в современном искусстве» (The Fourth Dimen­sion and Non-Euclid­ean Geom­e­try in Mod­ern Art). Хендерсон ставит во главу угла «представление, распостраняемое Хинтоном и многими другими, о том, что пространство может обладать невидимым четвёртым измерением высшего порядка». Четвёртое измерение становится ядром генеративной аналогии (gen­er­a­tive anal­o­gy), средством добраться до понимания незримого и выразить трудность этой задачи. В течение некоторого времени миры идей учёных и математиков, спиритов и теософов, и художников и психологов перекрёстно оплодотворяли друг друга на стыке зримого и незримого, известного и неизведанного. Эта закваска дала жизнь революциям модернизма в искусстве и современной физики. Невидимый мир напирал на границы спокойной зоны реальностей, которые могли быть восприняты органами чувств и измерены, на измерения которых можно было бы указать, можно было бы эти измерения познать и передать это знание. Геометрия кубизма; бессознательный автоматизм сюрреализма; квантовое описание материальной реальности, которая, мерцая, то появляется, то исчезает; бессознательное Фрейда и Юнга; расширающаяся вселенная, границы которой убегают всё дальше и дальше, за пределы возможностей наблюдения или даже воображения – это лишь некоторые провалы, зазиявшие в знании в первой трети двадцатого века. Все они привнесли трактовки «реального» как заложенного в некоем невидимом и по большей части непознаваемом пространстве и/или высвобождающегося из этого пространства. Ситуация в науке в том, что касается соотношения известного и неизвестного к началу двадцать первого века сильно ухудшается ввиду гипотез насчёт тёмной материи и тёмной энергии (галактического бессознательного). Мы, кажется, знаем всё меньше и меньше о всё большем количестве вещей. В то же время поиски Теории Всего, которая прольёт Свет Разума на эту новую темноту и тайну, в духе эпохи Просвещения, продолжаются – хочется отметить – в атмосфере безрассудного отрицания.

Вопрос остаётся: что делает визуализацию четвёртого измерения и столь притягательной, и столь трудной? Скачок, совершаемый при визуализации четвёртого измерения, отталкиваясь от третьего, может прежде всего быть обусловлен нашими органами чувств. Тело, рассматриваемое снаружи, является трёхмерным объектом в трёхмерном мире. Но как мир и наши тела в нём начали описываться в поэтапно пронумерованных измерениях? Стереоскопическое зрение, сочетающее два двухмерных образа, поступающих на сетчатку глаз, что в результате вызывает ощущение глубины – это основополагающий фактор в нашем ощущении пространства. Бинауральный слух позволяет нам определять местонахождение звука в пространстве. Эти возможности позволяют нам ориентироваться в пространстве, а затем и прибегать к абстрактным представлениям – включая геометрические – о пространстве. Какие представления о пространстве и какую геометрию мы бы изобрели, если бы мы были наделены фасеточными полушариями мушиных глаз, можно только воображать. Но это значит искать ответа среди воспринимаемого чувствами, посредством обычных чувств.

В своей работе «Вечносущее начало», написанной в период с 1949 по 1953 годы, швейцарский философ Жан Гебсер выводит историю и модель эволюции сознания, включающей в себя пять этапов. На последнем этапе, который он называет «интегральным», размерность равна четырём, этот этап характеризуется «точкой обзора», не предполагающей перспективы, находится за пределами времени и пространства и имеет свойство диафанности или прозрачности. Диафанность – это сложное понятие, частично призванное выразить «просвечивание», которое позволяет увидеть отдельную форму во всей её полноте. Геблер прямо следует по пути неевклидовой гауссовской геометрии девятнадцатого века:

А концепция неевклидовой геометрии, в свою очередь, это предвосхищение в воображении становящейся реальной позже сферы, которая подвижна, четырёхмерна, в ней отсутствует перспектива (то есть она аперспективна), потому что это движущаяся и прозрачная сфера… Простая сфера всего лишь трёхмерна; только движущаяся, прозрачная сфера четырёхмерна. И только прозрачность обеспечивает восприятие с отсутствующей перспективой.

(Geb­ser 1984)

Это описание диафанности созвучно данному ранее описанию хрустального зрения. Слова об «отсутствующей перспективе» напоминают о попытке Хинтона преодолеть отдельную перспективу в своих методах представления четвёртого измерения.

Связь с представлением о большем числе измерений как отличительном свойстве эволюции сознания присуща теме психоделиков. Для науки четвёртое измерение было описано, в мышлении это было логическим шагом, сделанным после того, как была разработана более многомерная геометрия, шагом в количественном выражении настолько простым, насколько прост счёт от одного до четырёх. Однако наметилась неподдающаяся граница – легко пересекаемая с помощью логики (после того, как первые путешественники разведали территорию), но, по-видимому, непересекаемая с помощью восприятия (внутренного или внешнего). Точнее, так было до того, как психонавты начали сообщать, что восприятие многомерности – вопрос искажения химических процессов в мозгу, а следовательно, перенастройки пары «восприятие-реальность». Новые измерения, во всех смыслах этого слова, появились в поле зрения.

Фрактальные измерения

Тема измерений становится куда более сложной с того момента, как Бенуа Мандельброт ввёл в обиход фрактальную геометрию. Как он признаёт, в математике (у Кантора, Пеано, Коха, Хаусдорфа и их «чудовищных» множеств) это восходит к тому же периоду в девятнадцатом веке и начале двадцатого, в который популяризовывалось представление о четвёртом измерении. Но ключевую идею «промежуточности» Мандельброт находит гораздо раньше. «Некоторые основные идеи фракталов можно рассматривать как математическое и научное воплощение общих, но впечатляющих идей, восходящих к Аристотелю и Лейбницу». Мандельброт приводит цитату из письма Лейбница, написанного в 1695 году:

Можно задаться вопросом, каким же будет дифференциал, обладающий дробным показателем? Оказывается, такой дифференциал можно выразить в виде бесконечного ряда. Этот результат, на первый взгляд, далек от геометрии, которой пока еще ничего неизвестно о дробных показателях, однако можно предположить, что настанет день, когда эти парадоксы принесут какие-нибудь полезные плоды, – совершенно бесполезных парадоксов, как тебе известно, не бывает. Идеи, малозначащие сами по себе, вполне могут дать толчок идеям более значительным и красивым.

(Leib­nitz quot­ed in Man­del­brot, 1983)

Мандельброт рассматривает глубокую веру Лейбница в «принцип непрерывности» или «полноту». Он упоминает о прозрении Аристотеля насчёт непрерывности относительно биологических видов и его увлечении химерами, животными «промежутка», и проводит сравнение с математическими химерами «промежутка между измерениями», созданными Кантором и Пеано.

Когда появляется вся структура – напоминает мне бесконечно повторяющиеся сфирот – сфирот фрактально умноженные, вложенные друг в друга, взаимосвязанные – многомерный объект – формирует восприятие пространства – (как в узловом пространстве) где основная область вызывает отражения и отзвуки рассматриваемые из трёхмерного пространства (отчёт о сеансе 7 июня 2003 года, МДМА)

Возможность обсчитывать эти измерения и визуализировать их с помощью компьютерной графики привела к тому, что понятная лишь посвящённым область математики привлекла к себе внимание общественности из-за бесконечных вариаций форм и их красоты. Некоторые считают, что Мандельброт поместил «четвёртое» измерение в бесконечных промежутках между тремя измерениями евклидова пространства.

Принцип непрерывности можно понять сразу же, если совершить «нырок во фрактал», детализируя изображение оболочки Мандельброта, география глубин которой так же странна, как психоделическое видение и так же знакома, как формы, встречающиеся в окружающей нас природе. (ПРИМ.7) Мандельброт уделяет внимание оспариванию классического представления о измерении, которому положил начало Риман в 1854 году. Ещё более коренным образом он навсегда расшатывает саму идею – и сам акт – измерения как такового в своём анализе проблемы определения длины побережья Великобритании. Измерение рассматривается исключительно как зависящее от наблюдателя, а результаты этого измерения – как сильно варьирующиеся в зависимости от выбора наблюдателя в отношении способа измерения. Как объясняют Джон Бриггс и Ф.Дэвид Пит,

Мандельброт зашёл настолько далеко, что заявляет, что по его мнению, когда его фрактальная геометрия привлекает внимание к неразрывной взаимосвязи между объектом и наблюдателем, это согласуется с другими великими научными открытиями этого столетия, с теорией относительности и квантовой теорией, которые также обнаружили взаимозависимость между наблюдателем и наблюдаемым. Количественное измерение (на нём был основана наука) это прозрение тоже ставит под вопрос.

(Brig­gs 1990)

Фрактальные структуры в природе встречаются повсеместно, и могут, согласно Кенкелю (N.C. Kenkel), оказаться «объединяющей темой для биологии». (Kenkel 1996) Биологи традиционно изображали природу с помощью эвклидовских изображений объектов или их серий. В качестве примеров можно привести изображение пульса сердца при помощи синусоид, елей при помощи конусов, изображение ареалов обитания животных как упрощённых областей, а клеточных мембран – при помощи кривых или простых поверхностей. Системы органов и биологические процессы обычно характеризует большое количество уровней внутренней структуры, в которых можно найти такой же общий рисунок в бесконечно уменьшающейся последовательности. Важность фрактального масштабирования была признана практически для всех уровней организации жизни.

«Фрактал» – это частый элемент описания в отчётах о психоделических опытах и визуальное клише в большей части того, что называют «психоделическим искусством», в особенности в представлениях со световыми эффектами. У меня нет сомнений, что моё трёхлетнее увлечение программой Fractint в начале девяностых послужило катализатором моих поисков представления о визуальном языке. Я провела сотни часов за подгонкой формул и просмотром изменений во фракталах.

Говард, на момент переживания описываемого ниже опыта – ученик выпускного класса средней школы, рассказывает о непосредственном восприятии в психоделическом состоянии сознания этого общего строения реальности на всех уровнях как фрактала.

Во время того, как я переживал растяжение до вечности, у меня появлялось ощущение, будто моё представление о реальности увеличивало и уменьшало размер, от микроскопического до вселенского. В какие-то моменты я чувствовал, будто смотрю на всё сущее, и оно казалось громадной фрактальной воронкой. Это было больше похоже на трёхмерный фрактал, но вспоминая об этом сейчас, самое близкое к нему, что я могу найти – это двухмерные фракталы, популярные у тех, кто употребляет психоделики. Все «пиксели» (или точки) этого фрактала были мгновениями во времени и все они, завихряясь, устремлялись в какую-то здоровую кучу-малу, которая с точки зрения линейного времени была бессмысленна, но у меня было ощущение, что всё это оказывалось на своём месте – каким-то непостижимым мне образом, и всё это было более глубоким и осмысленным, чем линейное время и пространственные взаимосвязи. На протяжении всего этого опыта у меня было всепоглощающее чувство того, что переживаемое мной было более реально, чем всё пережитое мною ранее, и до сих пор я убеждён, что за пределами моего узкого представления о реальности существует именно это и ожидает меня (когда я,к примеру, умру). На самом деле у меня было смутное ощущение, что в паутине этого фрактала были все жизни, прожитые мной, как и жизни, которые я когда-либо проживу. Также казалось, что всё сущее было представлено внутри этой непостижимой фрактальной воронки.

(Howard 2003)

С таким видением всеобъемлющей фрактальности времени мы ещё столкнёмся в описании фрактальной природы времени в системе «Временной волны нуля» братьев Маккенна (смотри главу 9).

Сенсорные модальности изложения ксенолингвистического материала

Вызванные психоделиками языковые явления происходят во всей сенсорной палитре: они бывают визуальными, слуховыми, жестовыми и синестетическими. Они могут быть частью самого опыта, как, например, самопроизвольное произнесение звуков и глоссолалия, многомерные визуальные языки или жесты рук, подобные мудрам. Языковой опыт оставался с некоторыми по возвращении и был переведён в артефакты обычной реальности, такие как картины. Спектр сенсорных ощущений, как описывалось в разделах выше, может включать небывалые сенсорные ощущения, не всегда доступные в обычной реальности, как, к примеру, то, что я называю «хрустальным зрением».

Описание «голоса Логоса» в докторской диссертации авторства Хорэйса Бича, «Стремясь услышать Логос: исследование сообщений о слышимых после приёма высоких доз псилоцибина голосах», делает акцент на слуховом восприятии.

Мистики вроде Плотина пытаются объяснить следующее: хотя возможно непосредственно познать в ощущении… то, что на протяжении истории описывается как архетипы (у Платона, св. Августина, и в различных буддийских и индуистских системах), или даже Абсолют или ноумен всех феноменов, или Недвойственность… большинство из исторически зафиксированных опытов того, что стало известным как откровение или боговдохновение было получено от различных воплощений или посредников Абсолюта в форме божеств, фей, ангелов или духов предков. Иногда они являются людям, но, по рассказам, они также могут быть восприняты как бестелесные голоса.

(Beach 1996)

Теренс Маккенна описывает голос Логоса как постоянную черту изменённых состояний сознания, вызванных псилоцибином, и он рассматривает его как смещающийся от слуховой к визуальной модальности, что, как он считает, потенциально может облегчить понимание. Маккенна часто обращается к аллегории философа эллинистического периода Филона Иудейского, который полагает, что это визуальное воплощение значения является «более совершенным Логосом».

Мы движемся от принципа выслушиваемого языка к принципу наблюдаемого языка. Когда этот переход завершится, исчезнут двусмысленность, неопределённость и заблуждения, преследующие наши попытки общения. И в этой среде созерцаемого общения осуществится новый мир Логоса. Ощущение внутреннего голоса-наставника с более высоким уровнем знаний не чуждо западной истории; однако мысленные дерзания за последнюю тысячу лет привели к тому, что подобное представление кажется нелепым, а может, даже признаком нездоровой психики.

(McKen­na 1991)

Маккенна предполагал, что триптамины, такие как ДМТ и псилоцибин, напрямую воздействуют на языковые центры в мозгу.

Псилоцибин и ДМТ пробуждают Логос, впрочем, действие ДМТ сильнее и короче. Это означает, что они действуют на языковые центры напрямую, и поэтому важная часть опыта – это внутренний диалог. Как только вы узнаёте это о псилоцибине и триптаминах в целом, нужно решить, вступать ли в этот диалог или нет и пытаться ли расшифровать полученный сигнал.

(McKen­na 1992)

Маккенна в подробностях описывает переживание продвижения от слухового к зрительному во время транса, вызванного триптаминами, как кросс-модальный процесс. Опыт ДМТ для Маккенны является «основной тайной». В данном отрывке, цитируемом со всеми подробностями, содержится множество тем из откровения о визуальном языке Маккенны: действия «механических эльфов» как причина; синтаксическая организация реальности; идея о живом языке, языке, который воплотился в самостоятельно действующих механических эльфов; другой род глоссолалии; видение трёхмерного визуального языка; и чувство того, что язык в триптаминовом трансе эволюционирует буквально «у нас на глазах».

Под ДМТ эти сущности, эти подобные механизмам малюсенькие изменяющие обличье многогранные существа типа механических эльфов, выпрыгивающие из своего состояния… это волшебные воплощения синтаксической интенции. Каким-то образом синтаксис, обычно являющийся невидимой архитектурой, лежащей в основе языка, выступил на передний план, можно его увидеть, он разминается и выделывает акробатические па перед твоими глазами, он мурашками ползёт по всему твоему телу… Произошло следующее: твои категории перемешались и то, что обычно должно быть невидимым, быть на заднем плане, быть лишь абстракцией, придвинулось ближе и ходит на голове прямо перед тобой… [триптаминовые сущности говорят] делай, делай это, делай как мы. И ты вроде как можешь почувствовать, как перестраивается твоя интенциональность и можешь почувствовать такое тепло – это достаточно похоже на изжогу. Не буду вдаваться в метафизику… но это тепло в животе, оно движется вверху, твой рот распахивается и ты – из него выходит нечто, управляемый собственным синтаксисом неанглийский, неевропейский язык с рчень чётко артикулированным произношением; хотя я называю это глоссолалией, строго говоря… строго говоря, это не глоссолалия. Проводились исследования глоссолалии, и это состояние, похожее на транс. На полу церквей пятидесятников в Гватемале обнаруживали лужи слюны за сорок сантиметров от людей, которые находились в экстатическом состоянии глоссолалии. А это – нечто куда более сознательное и контролируемое. Это почти как непроизвольное пение, но твой мозг отпускает поводья и из тебя выходит эта языковая штука и ты можешь её видеть, вот что поразительно. Она не для того, чтобы её слушали, хотя она передаётся как звуковой сигнал. Её значение заключается в том, что с ней происходит, когда звуковой сигнал обрабатывается зрительной зоной коры головного мозга. Вот что важно. Это новый вид языка. Это зримый трёхмерный язык. Я об этом никогда не слышал, и этого не предполагалось ни в одной из известных мне мистическах традиций. Будто процесс или проект языка, который, согласно учёным-лингвистам, появился не более чем пятьдесят тысяч лет назад… до сих пор не завершён. И вся эта возня, которой мы занимаемся, с короткими звуками изо рта, справками в личном заученном на память словаре и быстрой расшифровкой интенции другого человека – это нескладушка, наспех состряпанный, недоделанный способ использования языка; сейчас мы на пороге – такие психоделические состояния дают на это надежду – гораздо более бесшовного слияния умов путём создания топологических множеств, на которые мы будем смотреть, вместо того чтобы подвёрстывать их под определённое значение.

(McKen­na 1998)

Экология медиа

Мы живём во всеохватывающей медиасреде, в которой наши органы чувств притягивают визуальные и слуховые (а теперь, с появлением тачскринов, кинестетические) сообщения из телефонов, телевизоров, подключённых к iTunes наушников-капелек, радиоприёмников в автомобилях. У нас теперь есть наручный коммуникатор Дика Трейси. Мы легко перешли (по крайней мере, это верно для тех, кому меньше тридцати) от пассивного получения информации (ТВ и радио) к устройствам с высокой степенью интерактивности. Телефон, как первое вездесущее устройство с двусторонним взаимодействием, обучил нас тому, что такое электронная интерактивность. Очки Google Glass, объект следующего большого бума, позволяют нам оставаться на связи с другими местами, находясь в то же время «здесь»: это дополненная реальность, реальность с наложением слоёв, в которой перемещаешься усилиями внимания. Мы научимся этому навыку у наших устройств, как научились набирать тексты, безмолвно тыкая двумя большими пальцами. Тачскрин показывает нам бесконечный поток информации, когда его ласкаешь. Гладя его, мы пробираемся сквозь наши списки контактов, новости, социальные медиа, это своего рода всеохватывающая близость. (ПРИМ.8) Маршалл Маклюэн считал, что экология медиа – это

…устраивать так, чтобы различные медиа помогали друг другу, а не упраздняли друг друга, чтобы одно поддерживало другое. Можно сказать, к примеру, что радио больше помогает в борьбе с безграмотностью, чем телевидение, но телевидение может быть весьма прекрасным помощником в деле изучения языков. И с помощью некоторых медиа можно делать то, что нельзя сделать с помощью других. И, следовательно, если вы видите всё пространство, вы можете предотвратить те потери, которые вызывает упразднение одним медиа другого.

(McLuhan 2004)

Я рассматриваю экологию медиа скорее как Варела: как нечто разумное, изобилующее сложными (иногда с проявлением соперничества, иногда – с проявлением сотрудничества) диалогами между системами. Эти системы медиа возникают и вымирают согласно плану ускоренной эволюции эпигенетических форм. Медиа-организмы, несмотря на то, что всегда присоединены (как симбиоты или паразиты) к носителю-человеку, в своём поведении могут быть автономны – неподвластны человеку. На монреальском ISEA в 1995 году Брюс Стерлинг анонсировал «Dead Media Project», задачей которого было составить каталог видов медиа, вымерших у нас на глазах лишь за несколько прошлых десятилетий: кассет «Бетамакс», которых убили VHS, уступившие место DVD, которые движутся к вымиранию с приходом устройств TiVo и Roku. Все эти обозначения (и соответствующие им медиа) скорее всего также исчезнут из нашей речи, превращая этот отрывок в устаревший за несколько коротких месяцев. Социальные медиа – новая арена для соревнований. Поскольку весь наш «избыток информации» переносится в цифровые медиа, эта эфемерность заложена на уровне конструкции в «физиологию» медиа жёстких дисков и DVD, расцвет которых приходится на десять-двадцать лет максимум.

Мода, склоняющая экологию наших медиа в сторону визуального – это неоспоримый факт. Бумы в области фотографии следуют один за другим – фотография сменяет рисование как способ записи человеческой личности и проектов; цифровая фотография ведёт к ещё большему буму. ТВ вытесняет радио в новую нишу, автомобиль выталкивается на задние сиденья минивэнов. Мобильность и медиа – вот новые мантры. То, что сказано здесь насчёт экологии медиа, на момент написания совершенно самоочевидно – и стремительно устареет. Археология по запросу.

С появлением каждого нового вида медиа появляются и новые возможности. Развитие технологий в области анимации – хороший тому пример. Мы начали с трудоёмких диснеевских мультфильмов, рисуемых покадрово, и с манипуляций с самой плёнкой (которую царапали, рисовали поверх неё и так далее) в ходе экспериментов Нормана Макларена и Стэна Брэкиджа в середине двадцатого века. Теперь анимация совершила прыжок между измерениями, перейдя из 2D в 3D. Теперь студенту со спираченной программой доступны те возможности, которые некогда были в собственности исключительно у голливудских студий.

Эти стремительно развивающиеся возможности обеспечили появление новых разновидностей языка. На этом было сфокусировано внимание Теренса Маккенны, когда он давал своё последнее интервью Эрику Дэвису незадолго до своей смерти в 2000.

В целом, Маккенна хочет чего-то большего, чем глючных картинок. Он надеется, что из компьютерной графики разовьётся универсальный жаргон, язык информации, заключённой в постоянно трансформирующихся иероглифах, который, как он заявляет, он мельком видел после приёма высоких доз грибов.

«В динамике информационных форм есть что-то, что мы не понимаем. Что-то в том, как мы обрабатываем язык, удерживает нас. Поэтому я призываю всех подумать о компьютерной анимации, и подумать о ней с практической точки зрения. Потому что на её основе появится визуальный язык, достаточно богатый, чтобы поддерживать новый вид человеческого общения».

С точки зрения Маккенны мы не просто вызываем к жизни новый виртуальный язык. Ещё мы, как старые добрые шаманы, заклинаем невыразимого Другого. Маккенна утверждает, что образы пришельцев и летающих тарелок (которые появляются как в многочисленных трип-репортах, так и в популярной технокультуре) – это символ трансцендентальных технологий, на пороге создания которых мы находимся. Другими словами, мы сами создаём пришельца при помощи виртуального мира объединённой в сеть информации.

(Davis 2000)

Символьная система Глайда, в её динамичных, движущихся и меняющихся визуальных формах, не могла быть представлена публике без помощи компьютерной анимации, как двухмерной, так и трёхмерной. Экология медиа, выросшая из языковых механизмов компьютеров, созданных людьми, используемых людьми и живущих своей жизнью, стала окружающей средой. Результатом стало появление новых применений этой среды для создания новых разновидностей языка. Петли обратной связи, «упругие связи» (struc­tur­al cou­plings, прибегаю к термину Варелы) между людьми и различными формами медиа тесны, многочисленны и стремительно развиваются.

Я подробно рассказала о модели сознания, рассматриваемого как мультифазное, а не монофазное (Лафлин), или, в терминологии Робертса, сознания с множеством состояний (mul­ti-state), а не с единственным состоянием (sin­gle-state). Из этой модели сознания проистекает модель реальности, которая является многоуровневой и многомерной. Модель восприятия предполагает его изменения и расширения – с помощью которых можно увидеть множественные уровни реальности. Но стоит повторить, что это всего лишь модели и языковые конструкции, палец, указывающий на луну, всё это лишь до определённой степени передаёт многообразие психоделических опытов. И это из-за восприятия можно лишь в лучшем случае подобрать метафору, чтобы дать почувствовать, насколько тонки нитевидные образования. А ведь куда труднее описать всю целостность ощущения нитей, и само ощущение целостности, когда познающий и познаваемое сливаются воедино и настраиваются на более высокую, ясную, более пронзительную и более мощную частоту.

В следующей главе мы обратимся к нейрофеноменологии языка.

Заметки к главе 6

1. Это меткое выражение было подслушано у одного физика, который много раз повторил его во время долгого кислотного трипа.

2. Тысяча микрограммов – это эпическая доза ЛСД. Однако это даже не близко к полулетальной дозе ЛСД, 12 тысяч микрограммов. Полулетальная доза – это средняя доза вещества, вызывающая гибель половины членов испытуемой группы. Для сравнения, для женщины весом в 45 килограммов полулетальная доза – пять или шесть алкогольных коктейлей. Несмотря на это, испытывать на себе действие такой дозы, не подготовив себя постепенным приёмом более слабых доз в порядке возрастания, по моему скромному мнению, невероятно глупо. И всё же приключения Муллиса привели его к получению Нобелевской премии. Такова уж природа эксцентричных людей.

3. Это не значит, что эти ощущения всегда или повсеместно являются частью шаманского, йогического или психонавтического восприятия в изменённых состояниях сознания.

4. Я ни разу не смогла написать что-либо во время сеансов с Salvia divi­no­rum; поэтому отчёт написан после сеанса.

5. Синестезии под воздействием психоделиков случаются так часто, что про это даже есть шутка: Почему хиппи машут руками, когда танцуют? Чтобы музыка не лезла в глаза.

6. Я цитирую Карла Валленду, отца семьи канатоходцев The Fly­ing Wal­len­das.

7. Анимацию нырка внутрь фрактала можно увидеть здесь: http://youtube/cDd8R0xlkNA. [ссылка не работает, смотрите здесь: https://www.youtube.com/watch?v=ibSIAshoqNo – прим.пер.]

8. Термин «всеохватывающая близость» был введён в обиход Лизой Райхельт (Leisa Reichelt), консультантом по психологии организации производства.