Выбор колдуна: сексуальная вечность Остина Османа Спейра

«Тот совершенен, кто ни в кого не верит, кроме как в себя».

Остин Осман Спейр «Средоточие Жизни»

 

Некоторые гении отнюдь не рвутся явить миру свою гениальность – они либо относятся к ней равнодушно, творя чудеса за закрытыми дверями и в стол, либо даже скрывают ее. Однако почему их старания в сокрытии самих себя не увенчиваются успехом – настоящая загадка. И в случае с Остином Османом Спейром это особенно интересно.

Неудачливый то ли ученик, то ли любовник Алистера Кроули, отвергнутый им за интерес к черной магии, источник вдохновения и «дедушка в Магии Хаоса» для Джона Бэланса, отказавшийся стать портретистом Гитлера и оказавший огромное влияние на британскую культуру XX века, он всю свою жизнь старался избежать такого исхода.

С детства Спейр был вундеркиндом, которого в начале прошлого века прославляли как надежду британского искусства. В 18 лет он стал самым юным участником выставки в Королевском колледже искусств со времен Джона Милле. Он практиковал автоматическое письмо и автоматическую живопись задолго до «Магнитных полей» Бретона (за что его объявляли прото-сюрреалистом); после смерти получил также титул предтечи поп-арта и «предсказателя абстрактного экспрессионизма, предтечи Поллока» от критика Марио Амайя.

И, хотя при жизни критика Спейра практически не воспринимала, без особого успеха пытаясь привязать его то к отжившим, то к расцветающим течениям, он и сам сделал все, чтобы уничтожить любой шанс на понимание, общественное признание или известность. Он был художником-колдуном, ведьмаком–маргиналом, прожившим свои лучшие годы в каморке, в которой приходилось ночевать на двух стульях в окружении десятков бродячих котов – и предпочитая это любым возможностям, которые могло предложить ему общество людей.

И каждый сокрушительный для его состояния и будущего выбор, совершенный Спейром – не последствие неприспособленности творческой натуры, а обдуманный волевой акт, обоснованный специфической философией художника, его мистическим опытом, его магическим мировоззрением. Лучше всего это подтверждает осознанный отказ от мировой славы, когда Спейр, если верить английскому журналисту Хенену Сваферу, в 1936 году отказался писать портрет Гитлера, отправив ему свой автопортрет со словами: «Понять тебя вполне могу лишь через отрицание… Если ты – сверхчеловек, то мне навсегда позволь остаться животным».

Силу, которую любой может почувствовать в его Искусстве, Спейр стяжал на странной тропе абсолютного одиночества и храбрости – тропе одержимости и гениальности, на которую способны единицы. Плоды его похождений никогда не должны были стать достоянием общества. Тем парадоксальнее то, что сила, которую он нашел и которой наполнил свое Искусство, теперь притягивает к ним наше внимание.

 

Выбор колдуна: Я‑Вечное Пространство

«Мудрость – это застой; познание же подобно постоянно поедающей саму себя «змее Вечности» – оно никогда не заканчивается».

Остин Осман Спейр «Логомахия Зос»

 

С мистическим созреванием Спейра очень часто связывают Алистера Кроули, который сам вошел в его жизнь, найдя его работы посланиями свыше, и даже опубликовал некоторые из них в журнале The Equinox (Vol. 1, No. 2, Lon­don, Sep­tem­ber 1909, вместо платы Спейру вручили ритуальное одеяние). Действительно, Кроули даже попытался посвятить подающего надежды молодого гения в организацию «Argen­tum Astrum» – и это стало для Спейра возможностью ступить на свой путь и совершить на нем первый шаг.

Шаг отрицания. Сами принципы орденской иерархии и церемониальной магии претили ему настолько, что он показал себя абсолютно не подходящим для инициатического пути, заготовленного для него опытным наставником. Кроули же (стоит заметить, подозреваемый в сексуальном интересе к Остину) впоследствии лишь разводил руками: кандидат, мол, только черной магией и интересовался.

Однако оставленное Спейром наследие скорее подтверждает слова Кроули: художник-маргинал не хотел иметь ничего общего не только с обществом глупцов и профанов, но также и с обществом посвященных и понимающих его глубину людей.

Это отлично видно даже в той форме, в которой он оформил свою философию: несколько очень сложных для понимания текстов, скорее колдовских гримуаров, написанных для себя, нежели учебников или философских трактатов.

Однако в этих гримуарах ему удалось создать собственную уникальную космологию, которая может помериться с космологией Уильяма Блейка по размаху, но превосходит ее по живучести: сегодня уже снят короткометражный фильм по «Earth: Infer­no», а философия Зос-Киа используется многими практиками Магии Хаоса, которая как течение в современном оккультизме оформилась на фундаменте писаний Спейра.

Чтобы целостно понять мировоззрение Спейра, стоит рассмотреть как минимум сведения из трех его работ, в которых сочетаются текст и живопись: его центрального труда «The Book of Plea­sure» («Книга Удовольствия») и двух более поздних: «The Focus of Life» («Средоточие жизни») и «The Anath­e­ma of Zos»  («Анафема Зос»).

Зловещий экстаз: человек – это ублюдок

«Все происходит от Вожделения: у рыб вырастают ноги; у ящеров – крылья. Оттуда и душа твоя».

Остин Осман Спейр «Анафема Зос»

 

Общие принципы его мировоззрения лучше всего представлены Спейром в «Книге Удовольствия». Отправная точка, с которой начинается магическое мировоззрение Спейра – это только лишь он сам, вернувшийся в состояние изначальной простоты, которое названо им истинным Богом («I»-Infinite Space) – но это также «Я» любого животного и человека. Собственное глубинное «Я», которое скрывается за человеческой личностью – центр его философии. За остальных он, впрочем, не решал, и философии этой не навязывал, утверждая, что «первородным грехом является религиозная идея Бога, все религии суть зло». Это изначальное, нераздельное состояние он именовал Киа.

«Потребитель религии», тот, кто порождает и пожирает ее, то есть Киа достаточно точно описывается подхваченным санскритским афоризмом neti-neti, «ни то, ни это». Это первоначальное единство, заключенное в «Я», странное и чудесное, к которому Спейр призывает в «Средоточии Жизни»: «Очистись от верований: живи, как бродячее дерево! Ни мысли о зле и добре: пребудь собственной реальностью в Единстве Я и Самого Себя. Реальность существует, но не в сознании; «я» ноуменально и «ни то, ни то».

Существованию этому было насильно причинено разделение, возникшее вследствие Его вожделения к Самому Себе. Я Само Себя, можно сказать, изнасиловало, и это «сексуальное раздвоение Я» привело к существованию нашего мира-кошмара, в котором все из этого Самого Себя сделано, Самим Собой питается, Самого Себя обманывая и преследуя в импульсе первоначального Вожделения, в вечном сне без пробуждения и памяти о Себе. Единство человеческих ума, тела и воображения, оказавшихся в этом лабиринте без выхода, он называл Zos.

Связность нашего мира-кошмара позволяет нам лишь длиться, но не возвратится в собственное время Киа, тем более что в Киа нет никаких понятий, в том числе и об освобождении или возвращении в Киа, а также и о ком-то возвращающемся – все это лишь часть кошмара.

При этом человеческая мораль рассматривалась Спейром как стадная психическая болезнь – о ней больше всего было рассказано в «Анафеме Зос», где пришедшие к мудрецу последователи получают не наставление, а ругань и проклятие уже за то, что решили за кем-то следовать, а не думать своей головой. Заканчивается анафема тем, что мудрец признает даже проклятие нечестивцам слишком большой для них честью.

Сюда же приплеталась болезненное женоненавистничество: не раз и не два Спейр повторял, что Муж должен возлюбить лишь Мужа, а спать лучше наедине лишь с собственным мечом. Все это необходимо для того, чтобы Вожделение, чисто сексуальный фундамент самого существования вселенной, не втянуло Мужа в кошмар еще глубже через провальную попытку объединиться с Самим Собой в облике женщины – повтор изначальной ошибки.

И однако же по этому чудовищному миру Спейр предлагает идти практически с улыбкой, в каждом узнавая себя – но при этом чтобы лишь «сталь и яд были мне друзьями. Сталь для Себя, яд для паразитов – для меня же самого неизлечимо уже больного… Нет у мужа любви большей, чем разрушение Себя в удовольствии!»

В таком мире утраченное онтологическое Единство становится для достойного Мужа главным Вожделением, утраченным раем – но никаких указаний на то, как достойный Муж должен достигать его, Спейр не оставил. Видимо, достоинство того Мужа и должно было обретаться в том, чтобы самостоятельно находить такие вещи, а не полагаться на чужие слова…

Вот на этом островке Зос-Киа, с которого Спейр считал возможным обозревать человеческое существование как с некой возвышенности от человеческого к Вечному, и была собрана личная магическая система Остина Османа Спейра, включавшая и его творчество.

Как становится понятно из сказанного выше, она не была искусственным приспособлением для достижений целей человеческого мира, который вовсе не интересовал колдуна, стремившегося из него уйти как можно глубже. Это было естественное создание жизненно важной техники для «выживания» человека, который решил жить в мире как сновидении, на которое возможно магическое влияние – так ребенок учится ходить, а первобытный человек, переселившийся в тундру, убивать мамонта и мастерить из его бивня копье.

Спейр и был своего рода дикарем – только дикарем, переселившимся в мир снов, бессознательных образов и властвующих иероглифов Языка, которые он приручил и научился использовать как охотничьих животных для достижения своих желаний при поддержке Киа.

По-варварски беспощадное, по-варварски же честное и очень далекое от человеческого общества (особенно того времени) состояние, из которого современники Спейра выглядят, мягко говоря, безумными уродами, не видящими дальше собственного носа, и сделало из художника колдуна, рыщущего в зарослях бессознательного в поисках идей и вдохновения. Если же спуститься на уровень ниже, в человеческое общество, то там уже сам Спейр выглядел как безумец, не способный подумать о завтрашнем дне.

Однако сила, искусность и дисциплина, которой требовали его занятия, могла дать сто очков вперед любому обывателю.

Единственной возможностью вообще начать его путь могла быть исключительно одержимость – максимальная, всепоглощающая сосредоточенность на Себе и том, что это Я‑Вечное Пространство Вожделеет, удивительных снах и видениях, приходящих сквозь разум Спейра в наш мир – и уж как минимум постоянное сосредоточение на своем вдохновении и профессиональном мастерстве.

А его магическое искусство Сигил включало как необходимость ментальную дисциплину высочайшего уровня. Например, для начала необходимо было «научиться не думать о белой обезьяне»: желаемое исполнится только в том случае, если в сознании мага оно перестанет быть желаемым. Таким образом, Спейр фактически дает методику сначала победы над желанием, а потом уже его исполнения – и фиаско в случае, если желание оказывается сильнее горе-колдуна и наполняет его душу волнениями, сомнениями и надеждами.

Сексуальная Вечность

 «Во время экстаза о других не думаешь… вообще НЕ ДУМАЕШЬ. Туда лишь «Я» иду, никто не может более».

Остин Осман Спейр, «Анафема Зос»

 

Основной темой Искусства Спейра, как магического, так и художественного, стала Любовь Себя – самостийное Вожделение, божественно-сексуальный фундамент самого существования, допускающий лишь соединение с Собой и требующий отсутствия докучливых призраков «других Себя». Вполне логично, что это повлекло возникновение в характере Спейра замкнутости, женоненавистничества, но также и усердия, трудолюбия, любви ко всем животным – лишенным человеческой «морали кошмара».

Какова могла быть смерть того, кто всю жизнь провел на уровень выше того, что смертно? И почему его Искусство все-таки притянуло столько внимания «докучливых призраков»? Возможно ли, чтобы теперь «его» страшная Любовь Себя, его Зловещий Экстаз, был направлен ко всем нам?

 

«Прокляты умоляющие, хоть Боги их пока с ними. Пусть лучше молящиеся разучат такую молитву: О Бог мой «Я», забуду отныне имя Твое поминать кроме как в проклятии, ибо восстаю на тебя. Пищу твою бросаю в воду – во «Мне» достаточно плоти. Мое же тайное имя спрятано в лабиринте алфавита, Сигил всех вещей неведомых. На земле королевство мое – Вечность Вожделения. Желания мои воплощаются в вере и становятся плотью, ибо Я и есть правда живая. Рай суть экстаз, мое сознание, подвижное, но связное.

Да обрету я храбрость самому себе быть изобилием. Да забуду о «правоте» и «морали», да буду введен в искушение собой, ибо я и есть изменчивое королевство добра и зла.

Да вознаградится Наслаждение мое и да не останется дерзновение мое не вознагражденным.

Да обрету я смерть души, отравленный любовью к Себе. Научи меня поддержать свободу, ибо я и есть ад.

Аминь».

Остин Осман Спейр «Анафема Зос»