Лири, Берроуз, Гайсин и Кроули: мини-интервью журналу Pataphysics

В 2009 году Ибсорат перевёл небольшое, но знаковое интервью Тимоти Лири журналу «Pat­a­physics». Он рассказывает про дружбу с Берроузом, идеи Гайсина и про свои опыты с героином, кетамином и афганским гашишем, а ещё про отношение к Машине Сновидений и некоем «мощном опыте», который он пережил в месте под названием «Бу-Саада», где якобы получил одно из своих откровений Алистер Кроули.

В честь 22-летия отбытия Лири предлагаем это интервью вашему вниманию.

 – А, да, это запись с «Nova Con­ven­tion» была. Я большой поклонник Уильяма Берроуза, он один из моих героев.

 – Когда Вы с ним впервые встретились?

 – Встретился с ним я в июне 1961-го, в Танжере, Марокко. Мы подружились и до сих пор остаёмся друзьями.

 – А как Вы оказались в Марокко?

 – Специально приехал туда, чтобы встретиться с Уильямом Берроузом.

 – Вы были заинтересованы экспериментами Берроуза?

 – Да, то, что он делал с Брайоном Гайсином, эти эксперименты меня очень интересовали. Вы читали Берроуза?

 – Да, «Мягкую Машину», и ранние вещи. И мне понравилась также поздняя работа – «Города Красной Ночи».

 – О, я люблю «Города Красной Ночи», и эту его последнюю трилогию – «Города», и «Пространство Мёртвых Дорог», и «Западные Земли», я считаю, это его лучшее произведение.

 – Интересно, как развивалась его техника – стиль нарезок теперь почти исчез.

 – Ну, да, он смягчился.

 – Вы ведь недавно с ним общались?

 – Да, он только что написал предисловие к переизданию моей книги “Flash­backs”.

 – Он сейчас живописью занимается.

 – Да, он больше не хочет писать книг – ему нравится рисовать.

 – Как Вы считаете, это влияние Гайсина?

 – Ну, он и Гайсин были очень близкими друзьями. Гайсин был очень сильной личностью, и я думаю, невероятно повлиял на Берроуза. Берроуз тоже так говорит. Гайсин был очень глубоким мыслителем и таким пророческим парнем. Это именно Брайон Гайсин сказал, что литература на пятьдесят лет отстала от современной живописи – потому что современная живопись, от экспрессионизма до кубизма и сюрреализма, потрясла основы всех репрезентативных структур, в то время как писатели по-прежнему были в ловушке грамматических форм. Это замечание Гайсина оказалось очень глубоким. Он был одним из самых творческих персонажей. Его Машина Грёз (Drea­ma­chine) – это очень раннее, примитивное, удивительно эффективное психоделическое устройство.

 – Гайсин говорил, что Машина Грёз создаёт нематериальные произведения искусства внутри разума наблюдателя. А что касается нарезок, там была идея бегства из данного момента времени, с помощью разрушения сознательной структуры языка. Вам это было тогда интересно?

 – В ходе моих исследований в Гарварде мы проводили психоделические сессии, и нас интересовало, как их описать. Мы экспериментировали с различными формами видео, движущихся ячеек, наложений, сенсорной перегрузки, взаимодействия различных энергий, пытаясь воспроизвести, весьма убогим способом, тот опыт, который испытываешь в состоянии визионерского транса. А Берроуз был по сути изгнан из Америки в конце 50 годов. На самом деле, это я его вернул обратно в Америку, спустя пять или шесть лет, которые он провёл за её пределами. Я его пригласил в Гарвард, у него есть гарвардский диплом, так что он был очень рад шансу вернуться обратно в страну.

 – Когда он вернулся, он был заинтересован тем, что вы делали тогда в Гарварде?

 – Он подумал, что мы – такая кучка придурков, которые носятся с идеей спасти мир с помощью этих препаратов, и он был очень, хм, справедливо циничен в отношении того, чем мы занимались. Он человек очень научного склада. А единственный психоделик, который ему понравился, – это марихуана. И он никогда не любил другие психоделические препараты. Берроуз за свою жизнь успел забыть больше информации о препаратах, чем я – узнать за свою. Берроуз ответственный за свою жизнь и знает, что делает. Я думаю, героин, вероятно, лучшее анестезирующее средство. Я его употреблял, наверно, раз десять или пятнадцать за всю жизнь, просто интереса ради. Это совершенно асоциальный препарат. Его принимаешь, чтобы уйти в себя. То же самое касается и кетамина. Кетамин тоже анестетик и позволяет пережить очень мощный внутренний опыт, но вы становитесь не очень-то общительным, даже не захотите беседовать, так что это явно не мой препарат. Но вот Берроуз, он совсем не такой парень, который будет расхаживать с улыбкой на лице, разглагольствуя о мире и любви. Он довольно неприветливый, интровертный тип, с очень глубоким чувством юмора. Один из самых забавных людей среди живущих сейчас – у него такой отстранённый юмор, вот такой он человек, потрясающий человек.

 – А Вы когда-нибудь встречались с Жене?

 – Я должен был встретиться с ним – предполагалось, что мы с Жене встретимся в Аммане, Иордан, в сентябре 1970-го. Я тогда был в бегах в Алжире и общался с людьми, которые говорили, что мне нужно отправиться в Амман и встретиться с Жаном Жене. Но по пути туда меня перехватили: американцы засекли меня в Бейруте и поднялась такая вонь, что люди, которые меня охраняли в то время, арабы эти, сказали: «Лучше бы тебе свалить обратно в Алжир, а то тут слишком много легавых». Я к тому же путешествовал с фальшивым паспортом, так что я отправился из Бейрута в Египет, а оттуда в Алжир. Так у меня и не вышло с ним встретиться – наше с Жене свидание в Иордане не состоялось, о чём жалею.

 – А Вы в то время употребляли психоделики?

 – Ну, много, ага, много афганского гаша, но оно не шло на пользу! Достаточно было съесть немного, и у меня начиналась неслабая паранойя, а вся моя паранойя тогда была совершенно обоснованной, к несчастью. Я собрался употребить немного психоделиков в Алжире, отправился в пустыню со своей женой, и у меня был очень мощный опыт в пустыне Сахара, которая, конечно, как раз место, подходящее для путешествия на другие уровни.

 – У Алистера Кроули есть книга, которую он писал в пустыне.

 – На самом деле, да, здорово, что Вы это вспомнили. Есть такое место за пределами Алжира – нужно подняться в горы Риф и спуститься в пустыню – место под названием «Бу-Саада» (Bou Saa­da), известное как Город Счастья, и вот где Алистер Кроули пережил один из своих великих мистических опытов, скитаясь там, – необычайное возбуждение, или какие-то видения, я не знаю, что это было. Это священный город. Тогда я это не осознавал. Это весьма логично – если вы находитесь в Алжире и пересекаете горы, то первый городок в Бу-Саада будет оазис, и все караваны, на протяжении тысяч лет, приходили туда, извилистым путём через Сахару, и это, может быть, было первым населённым пунктом. Это крупный центр культурного взаимодействия – очень магическое место. И там за пределами Бу-Саада есть много оазисов, которые часто снимают в кино. Я там, к тому же, встретил нескольких хороших магов. У меня был проводник, и я ему всё время говорил, что мне нужно. Мне нужно было место – я хотел найти кого-то, кто знает место, где я могу остаться в пустыне и медитировать. Удивительно, водилы такого типа во всём мире хотят развести девочек и мальчиков, или что-нибудь в таком духе, но этот парень, в конце концов, понял, о чём я говорю, и свёл меня с каким-то старым арабом, который отправился со мной и показал дорогу. Весьма интересно, так как в городе не найдёшь водилу, сказав, мол, хочу отправиться куда-нибудь помедитировать. Но это одна из особых черт Бу-Саада.

Tim­o­thy Leary inter­view, Pat­a­physics, Octo­ber 17, 1989

Перевод ibso­rath, 2009