Уничтожая реальность: интервью Ричарда Метцгера с Дженезисом Пи-Орриджем

От Редакции. ГНУСНЫЙ, ЗЛОЙ, БОЛЬНОЙ И РАЗВРАТНЫЙ, как его назвала редакция одной лондонской газеты, ПОЛУБОГ, ОКОРМЛЯЮЩИЙ ПОП-ФАНАТОВ СЕКСОМ, САДИЗМОМ И ДЬЯВОЛЬСКИМИ ПИСАНИЯМИ, как замечала другая, добавляя, что он ПОДЛЕЦ, РАЗВРАЩАЮЩИЙ ДЕТИШЕК, великолепный пандрогин, маг и социальный инженер, притворявшийся музыкантом и перформансистом, Дженезис Пи-Орридж родился 74 года назад. Последний из «почтенных старцев контркультуры» после Берроуза, Гайсина, Лири, именно он саботировал цивилизацию самыми прямыми и конкретными способами.

В честь сегодняшней даты мы перевели взятое у него Ричардом Метцгером интервью, опубликованное в книге «Painful But Fabulous: The Life and Art of Genesis P-Orridge». Кроме развёрнутого вступления автора, посвящённого творческой эволюции Бабджени, в нём фигурируют история о беседе с тремя лордами парламента на тему «Проституции», о коллективном самоосвобождении и сексуальной магии, одержимости на выступлениях и вообще творческой цели Дженезиса.

Ну а самое нас поразившее — короткий рассказ о… встрече с Алистером Кроули в детстве.

fr.Chmn

Вездесущая диалектика поп-культуры нейтрализует «бунт» и «попрание норм», превращает их в товар массового потребления. Но некоторым «бунтарям» всё же удаётся сохранить свою художественную правду, постоянно изобретая себя заново, находя новые и совершенствуя старые способы поставить в тупик статус-кво. Одной из таких фигур является художник, музыкант, писатель и «инженер культуры» Дженезис Пи-Орридж. Уже тридцать лет он выступает акционистом, зачинателем «индустриальной культуры» и ранней «рейв-сцены», антипапы собственного магико-религиозного ордена, Храма Психической Юности. А ещё доводит власть предержащих до белого каления своими намеренно провокационными и новаторскими работами и идеями. Его мутирующие «магические дети» (хорошим примером будет Мэрилин Мэнсон) уже самостоятельно продолжают политику хулиганских манипуляций средствами массовой информации. Точно так же, как когда-то сам Пи-Орридж изучал и развивал революционные шаблоны, которые получил от своих предшественников и героев, таких как Уильям С. Берроуз, Энди Уорхол и Алистер Кроули.

В молодости Пи-Орридж пережил околосмертный опыт, после которого решился стать писателем-битником. Пустившись на инстинктивные поиски других «генетических террористов», он нашёл психотерапевтический учебный лагерь коммуны «Взрывающаяся Галактика/Трансмедиа» (в которой также участвовал режиссёр Дерек Джармен). Участники должны были каждую ночь спать в новом месте, есть в разное время и с полной серьёзностью разыгрывать назначенные роли и жизненные позиции, часто в костюмах. Доходило и до нетипичных сексуальных контактов (не выходя из роли!), и до возможного жестокого избиения, если того требовала ситуация.

Анархический дух коммуны и восприятие жизни как искусства и искусства как жизни стали вдохновением для перформансов COUM (произносится как «coom», «кум») Transmissions. Возмутительные «хэппенинги» COUM, поставленные главным образом Пи-Орриджем и Кози Фанни Тутти (Кристин Кэрол Ньюби, 1951, по совместительству пин-ап модель) можно сравнить с работами венского акциониста Отто Мюля и Театром оргиастических мистерий Германа Нича. У шаманских импровизаций COUM, использовавших клизмы, кровь, розы, проволоку, перья, половые акты, молоко, мочу, слизывание рвоты, распятие, личинок насекомых и членовредительство, зачастую не было никакой концепции до самого момента выступления, а иногда и после. Суть нередко ускользала от самих исполнителей. Для Пи-Орриджа и Тутти она заключалась освобождении себя (и зрителей) от собственных табу путём благонамеренного изгнания злых духов больного общества.

Эфемерное наследие COUM было представлено на иронической «ретроспективе» в престижном лондонском Институте Современного Искусства в октябре 1976 года. Шоу под названием «Проституция» — насмешливый, многоплановый комментарий о роли художника в обществе — состояло из оформленных в красивые рамки фотографий Кози, вырезанных из порнографических журналов, для которых она позировала;. Также на выставке была пост-флюксусная [Флюксус — международное течение в искусстве, зародившееся в конце 1950-х. Основной принцип — абсолютная спонтанность, произвольность, отказ от любых ограничений — прим. пер.] скульптура Пи-Орриджа, в которой применялись использованные тампоны Кози, фотоотчёты и реквизит с прошлых акций COUM. Но гвоздём программы стала вечеринка, посвященная открытию выставки, на которой состоялся официальный дебют Throbbing Gristle с их сумасшедшей «конкретной музыкой».

Самопровозглашенные блюстители британской морали ожидаемо забились в припадке от авангардной провокации COUM. «Проституция» стала символом всего, что было не так со страной. Масла в огонь подлило то, что выставка была организована на средства налогоплательщиков. Пи-Орриджа и Тутти пригласили на прямой эфир в прайм-тайм после недели разгромных отзывов в СМИ. За неделю успело появиться больше 100 журналов, газетных заголовков и даже карикатур, которые (в основном) обличали дуэт. Николас Фэрбёрн, член Парламента от партии Тори, сказал о шоу: «отвратительное надругательство. Похабщина. Злодейство. Растрата народных денег на уничтожение морали нашего общества. Эти люди саботируют нашу цивилизацию!»

Нужно отметить, что всё это произошло за несколько недель до того, как Sex Pistols проматерили свою дорогу в историю на ток-шоу Билла Гранди, и задолго до того, как «Piss Christ» Андерса Серрано или батат в заднице у Карен Финли вызвали бурю сравнимых масштабов в Америке рейгановских времён. «Проституция» стала одним из самых громких арт-скандалов ХХ века, а вместе с ней немного раньше времени появилась и «музыка 1984 года». Стартовала «миссия мёртвых душ» Throbbing Gristle.

В Throbbing Gristle к Пи-Орриджу и Тутти присоединились Крис Картер (синтезаторы, ритм) и Питер Кристоферсон (полевые записи, электронная перкуссия). Картер проектировал световые шоу для групп вроде Yes и Hawkwind. Кристоферсон был партнёром легендарной дизайнерской фирмы 70-х Hipgnosis, для которой делал обложки для альбомов. Пи-Орридж играл на басу, электроскрипке и был фронтменом. Тутти играла на гитаре. Диапазон звука TG включал в себя как мягкие (хотя и мрачные) импровизированные прото-эмбиентные инструментальные композиции (In the Shadow of the Sun), так и изнуряющие ритмы с электронным шквалом на максимальной громкости поверх психотических криков Пи-Орриджа (Subhuman), и даже любимый Картером синти-поп с влияниями ABBA (United). Пи-Орридж говорил, что это был «Джон Кейдж плюс Штокхаузен плюс Velvet Underground».

Группа намеренно вносила путаницу и подпитывала мифы, назвав свой дебютный альбом «Второй годовой отчёт». Заигрывание с квазифашистской символикой вроде ныне знакомого чёрно-красного логотипа TG с «электрическим разрядом», который одновременно напоминал символ Национального фронта и анархистский флаг, только напустило ещё больше тумана.

В лирическом плане TG продолжила политику COUM, позволяя участникам раскрыть интерес к тёмным областям человеческой психики. Квартал красных фонарей убогого лондонского Сохо, смертельные вирусы, ожоги, массовые убийцы вроде Майры Хиндли и Иэна Брэйди или семейки Мэнсона, — все это было источником их вдохновения. Тревожные навязчивые идеи TG расширили концептуальные границы допустимого в поп-музыке, однако трудно было понять, одобряла ли группа затронутые темы или просто объявляла: «Вот, посмотрите, как бывает». Эта опасная двусмысленность была тщательно просчитана и нацелена на то, чтобы заставить аудиторию задуматься — не столько о концептуальном, сколько о «децепутальном искусстве», как описал их работу друг Пи-Орриджа художник Брайон Гайсин [игра слов, от deception – обман, прим. пер.].

Говорят, что «легенда Throbbing Gristle была не менее важна, чем вторжение панка», но, за исключением небольшой горстки содержательных статей (RE/Search, Rapid Eye), истории COUM и TG остаются туманными и апокрифичными. Теперь, с публикацией книг подобных этой или внушительного труда Саймона Форда об истории COUM и TG «Разрушители цивилизации», Дженезис Пи-Орридж (будучи одним из последних связующих звеньев с бит-поколением) наконец-то получает должное. Неудивительно, что происходит это уже после изгнания «самого извращённого человека Британии» в результате моралистской истерии, повторившей историю с Оскаром Уайлдом. Теперь он живёт в Нью-Йорке, на безопасном расстоянии от уютного туманного Альбиона.

Это интервью было взято Ричардом Метцегорм из «Disinformation» и в сокращённом виде опубликовано в журнале «World Art».

Просто тотальная война

Ричард Метцгер: В 1976 году «Проституция» в ICA широко раздвинула рамки возможного в таких престижных государственных учреждениях. Или где-то ещё, если уж на то пошло. Мало того, что ICA «принадлежит» королеве, но он ещё и находится возле Букингемского дворца, так что…

Дженезис Пи-Орридж: Да, когда мы делали «Проституцию», до Букингемского дворца доплюнуть можно было…

РМ: Да вы и плевали! Без сомнений, ICA получил деньги на проведение шоу от британского совета в области искусства, так что королева и вправду финансировала «Проституцию», если можно так выразиться? Как думаешь, она знала об использованных тампонах и клизмах с молоком и кровью?

ДжПи-О: Конечно! У нас ней давние отношения! (смеётся) Она прислала сразу трёх человек из Палаты Лордов… Они попытались провернуть обычный для британской дипломатии трюк, типа «Хорош, старик, вы уже повеселились. Если вы просто успокоитесь и будете вести себя прилично, мы обо всём забудем». И, может, вы подзаработаете ещё деньжат! (смеётся)

Что я ответил этим трём лордам — а они работали в королевской администрации и отвечали лично перед ней — это, по сути «Смотрите. Если вы попытаетесь прикрыть это шоу, то мы всё тут покрасим в камуфляж. Мы обложимся снаружи мешками с песком и объявим здесь свободную зону. Это будет война. Вам не будет дороги внутрь, мы не выйдем наружу. Что вам нужно? Я не закрою это шоу и не остановлюсь ни перед вами, ни перед королевой, правительством, газетами, н-и-п-е-р-е-д-к-е-м. Если нам придётся жить в осаде, мы будем жить в осаде. И вам не понравится ТАКАЯ реклама!» (смеётся)

РМ: Ты наверняка понимал, какую реакцию вызовет «Проституция»…

ДжПи-О: Мне казалось, что понимал. В тайне от остальных участников я собрал, а потом втихую использовал список «жёлтых» журналов и журналистов — получилось около пятидесяти имён и адресов… Я так уже делал, и ничего не случалось. Я размышлял в русле дада и сюрреалистов. Рассылал флаеры, чтобы пощекотать и раздразнить. Сама эта рассылка была отдельным самостоятельным действом. Что-то вроде сувениров. Я всегда считал, что искусство гораздо ближе к курортным лоткам с памятными вещицами, чем оно готово признать. Должен, однако, признаться, что даже близко не представлял, как серьёзно всё воспримут СМИ, как серьёзно это всё обернётся. Началась настоящая культурная война, как после той прискорбной гранаты в Сараево! Честно говоря, мы были застигнуты врасплох.

РМ: Твоя общественная жизнь и искусство всегда были очень конфликтными…

ДжПи-О: Скорее самовлюблёнными. (смеётся) И готовыми к конфронтации в результате конкретных действий. Я стараюсь быть реалистичным в предсказании неизбежного. Так что я могу всё взвесить и понять, что конфронтация вероятно или наверняка произойдет, и я стараюсь продумать несколько резервных планов ещё до того, как она произойдет. Я стараюсь тщательно вырабатывать стратегию и не терять из виду возможность конфронтации. Бывало так, что меня раздражало или даже невероятно злило ханжество, но, как ни забавно, меня никогда интересовал конфликт ради конфликта.

 

РМ: Как из COUM развилась Throbbing Gristle?

ДжПи-О: Я возился с плёночными записями, звуками и сырыми шумами лет с 12. Мне казалось, что в них скрывается новый способ создавать музыку группой, так что эта нить тянулась издалека, и только ждала шанса стать канатом. Получилось так, что внезапно собралась группа людей, которые по-настоящему «поняли», как «это» делать, и каждый из нас осознавал это и мог привнести что-то, что делало конечный результат намного, намного лучше. Это была концепция, действо и детали. Множество проработанных деталей, сильный резонанс и реверберация. Чтобы всё убедительно заработало всё так же нужны правильные люди. И, конечно, нужно создать носитель, способный принять и «медиумировать» полученную информацию.

Музыка с Фабрики Смерти

РМ: Что-то наподобие сеансов? Каков был подход TG к «передаче» этих энергий?

ДжПи-О: Ну, начнём с того, что мы целый год каждые выходные спали друг с другом. У нас даже была шутка, что «если группа вместе играет, то и вместе залегает». Не забывай, дело в том, что это ещё и переиспользование подхода ранних психодрам из времён коммуны Трансмедиа, с которой я жил в 60-х. «Вот вам униформа, вот концепция, имя, персонажи, взгляды, вот задача». Мы будем проживать их. Мы будем их проживать и отдадим этому свои жизни, тела и души. И только так это может сработать. Только так мы сможем понять (шёпотом), что это такое. Только полное погружение позволяет сформировать нужный медиум…

РМ: Это была сексуальная магия или способ самоосвобождения?

ДжПи-О: Самоосвобождение и создание чувства независимого единства, нужного для того, чтобы быть эффективными в музыкальной алхимии. В конце концов, мы переопределяли всеобщее понимание того, что может считаться популярной музыкой. И у нас получилось. Я имею в виду, что это и было нашей целью, но получилось, что мы и вправду её достигли. И это требует невероятной сфокусированности и товарищества, которых мы и достигли.

РМ: Как оформлялся звук TG?

ДжПи-О: Мы около года искали его, ждали, пока TG расскажет нам, как звучит. По будням мы с Крисом собирали колонки. Я помогал ему потому, что нужна была ручная работа: напилить дерево, скрепить винтами, проложить провода. Он делал эффекты и модули синтезатора. Ещё он пересобрал мою бас-гитару. А потом мы экспериментировали. Я включал «эхо» и т.п., и мы просто бесконечно продолжали нащупывать шумы, звуковые и объёмные эффекты. Он всё рассказывал мне про новые идеи, которые вычитал в журналах по электронике, и что они могут дать, а я говорил «Да! Давай попробуем!» или «Не, это скучно». «О, очень высокие частоты, значит получится то-то и то-то?» Это был процесс проб, ошибок, дискуссий, тестовых сборок, экспериментов. Если бы нужно было понять, как звук воздействует на тело, то мы бы использовали собственные тела в качестве подопытных кроликов.

РМ: Вы пытались разложить чистый звук на части, чтобы измерить его магические эффекты?

ДжПи-О: Ну, мне пришло на ум, что изначально причины для создания музыки были ритуальными. И где-то по ходу дела, если сразу перепрыгнуть к рок-н-роллу, люди поверили, что если публика воодушевляется, прыгает, сексуально возбуждается, хочет трахнуть певца и разломать сиденья, то это потому, что группа хорошая. Потому что певец сексуальный. И я чувствовал, что дело совсем не в этом. Звук и резонанс, частоты, ритмы и пульсация, свет и сознание группы оказывают психосексуальный эффект настолько же, если не более, важный, настолько же насущный. Вот что было интересно, и никто по-настоящему не исследовал и не обращался к этому сколько-то стоящим внимания способом в так называемой популярной музыке. Эта область была широко открыта для исследования и одновременно актуальна — тогда не было музыки, которая могла бы отразить бесправную, экономически депрессивную, преимущественно белую, западноевропейскую постиндустриальную революционную культуру.

РМ: Но вы были кучкой утончённых, интеллектуальных художников и теоретиков, превратившихся в музыкантов. Throbbing Gristle была архи-вычурной группой. Может, самой интеллектуальной группой всех времён. Или ты хочешь сказать, что TG задумывалась как пролетарская рок-группа?

ДжПи-О: Не думаю, что художник не мог понять, каково было жить в Англии 1975-го года. Я никогда не считал, что отличаюсь от большинства людей, с которыми жил на одной улице. Однажды, когда COUM был на пике успеха, кто-то сказал мне «Оно, конечно, хорошо, но смогли бы вы всё это показать в местном пабе?» Можешь мне не верить, но именно тогда я по-настоящему захотел, чтобы TG сработала. Пусть в TG было много художественных целей, интеллектуальных теорий и концепций, которые удовлетворяли меня как художника. Но было и много нутряного. Иными словами, от TG можно было брать то, что хотелось. И это было необычно. Развлечение не было основным фокусом, но, на самом деле, им не была и музыка. Во время живых выступлений всё немного выходило из-под контроля, и это был добровольный отказ от «контроля». Он позволял создать алхимическую музыкальную среду, с которой мы оказывались во власти друг у друга в гораздо большей степени, чем это обычно бывает на концертах. Мы были окружены звуком в той же мере, что и зрители. Звук на сцене был такой же громкий, если не громче, чем перед ней. У меня возле уха были огромные басовые колонки. Иногда даже была отдельная звуковая система, направленная прямо на нас!

Больше всего мне нравилось, когда я прикасался к басу и доски начинали вибрировать под ногами. Всё моё тело тряслось, как в каком-нибудь «Томе и Джерри», и, как по мне, это была идеальная акустика для гига TG, потому что я ощущал всё так же или даже сильнее, чем все остальные. Моё тело было во власти звука. И ТОГДА что-то могло проявиться, тогда голоса могли проявиться, слова могли проявиться, движущие силы и структуры могли проявиться…

РМ: На некоторых записях живых выступлений TG ты звучишь как одержимый, будто говоришь языками. Чистая глоссолалия.

ДжПи-О: Так и есть. И в этом смысле тут был некий продуманный эгоизм. То есть «я хочу узнать, как это ощущается, хочу увидеть, что со мной будет», и лучший способ профинансировать и провернуть подобное — это устроить что-то вживую. Плюс, мне любопытно, что случится с другими людьми. И, никогда не угадаешь, концерты оказались отличным вариантом, и поэтому мы давали их так мало. Потому что это не было главным нашим мотивом. Тем более, мы с Крисом и без того частенько проделывали подобное друг с другом на Фабрике Смерти. У него случались моменты, когда от определённых частот у него было туннельное зрение, он не мог ходить или выпрямиться и т. п. А иногда мы оставляли оборудование работать само по себе, что-то вроде Metal Machine Music [Лу Рида]. (смеётся) Мы оставляли его на два-три дня, чтобы посмотреть что получится. Мы приходили и уходили, занимались другими вещами, но одни и те же лупы всё крутились, и крутились, и крутились. и крутились, и крутились… и мы хотели узнать, что случится с нашими мозгами. Или не случится. Это было хаотично в лучшем смысле хаотичности… хаотическая исследовательская лаборатория.

Прими на себя Фокус Силы

РМ: У TG было около 30 концертов, которые ты называл «парапсихическими слётами» — настройка, выстраивание энергий, взаимодействие с аудиторией…

ДжПи-О: Это всё необходимая часть магического процесса, это же была инвокация. Поэтому иногда мне очень некомфортно выступать, я бы с удовольствием остался дома. Временами нет другого способа, чтобы «это» случилось, кроме как взаимодействовать с «публикой» и с обществом, и с окружением. Магия всегда работает со своим окружением, и каждая форма магии строится на реакции на окружение. По мере изменения окружения, очевидно, должна менять и магия.  Когда менялось моё окружение, должна была меняться моя магия. Именно поэтому я отбрасывал маски, покидал проекты и ордена! (смеётся)

РМ: У тебя от природы была склонность к магии? Ты просто «врубился» в неё?

ДжПи-О: Недавно мать прислала фотографию, где мне всего один год. И глядя на неё, я понял, что делал каменные круги всю свою жизнь. Я был просто одержим камнями. С самого юного возраста я использовал камни, чтобы сделать символы, круги, какие-то формы, строить туннели и секретные камеры. Как только я научился мастурбировать, я стал использовать сперму и есть её. Сексуальная магия была для меня совершенно естественной. Как будто специальные флажки были развешаны для меня… и я их не пропустил. В этом мне очень повезло. Это как будто биологический импринт. Я мог видеть эти флажки. Посреди любых помех я мог видеть эти флажки. Какая разница, дар это, случайность или невроз. Так произошло. И для меня это сработало.

Вот одна из таких вещей. Это одновременно проклятие и благословение — уметь смотреть в прошлое. Когда я читал «Магию в теории и на практике» и посмотрел на фотографию Кроули, я понял, что встречался и разговаривал с ним в детстве. И это сильно сбивало с толку…

РМ: «Встречался и разговаривал с ним»?

ДжПи-О: Да.

РМ: Он умер в…

ДжПи-О: Да.

РМ: 1947.

ДжПи-О: Да.

РМ: А ты родился в 1950?

ДжПи-О: Именно так.

РМ: Чего?

ДжПи-О: Ну, в 1957 году я жил в Гартли в Чешире. Я отчётливо вспомнил, как прогуливался вдоль дороги, это было непримечательное для Чешира место, представь смесь молочных ферм и пригородов Манчестера. Я услышал шаги, меня нагнал старик и заговорил со мной. Я подумал, ой, мне нельзя разговаривать с незнакомцами. (смеётся) У него была выбритая налысо голова, и он рассказывал мне всякое. И пока он говорил со мной, улицы стали меняться — дома выглядели будто сделанными из хлеба. Так я это запомнил. Всё было нереальным, а оставшаяся часть дороги будто не укорачивалась и не удлинялась, пока мы шли по ней. Я шёл быстро, но не мог никуда прийти. А потом он похлопал меня по плечу и ушёл. И я пошёл домой.  Всё произошедшее не показалось мне чем-то очень странным, и я возвращался мыслями к этому случаю в последующие годы. Но только когда я прочёл ту книгу, я подумал «Блядь, именно с ним я тогда говорил».

РМ: Я не совсем понимаю, что ты хочешь донести…

ДжПи-О: Я не занимаюсь домыслами. Я просто рассказываю как это было. Кто-то скажет, что он заявился, что он как-то межпространственно заявился ко мне и заговорил со мной по каким-то собственным причинам. Или скажет, что я как-то нагаллюцинировал его, хотя ни разу не видел его изображений и не слышал имени. Это маловероятно. Я не слышал о нём до 15 лет. И никто из тех, кого я знал, не слышал о нём. Его книги невозможно было достать. Так что это всё значило? У меня случился шок узнавания, из которого я не делаю никаких выводов, кроме того, что это было интересно. А потом я прочёл книгу и понял, что именно об этом он мне говорил.

 

РМ: Тебя часто описывают термином «инженер культуры». На альбоме Heathen Earth есть отличный момент, когда ты говоришь «Вы всегда должны стремиться не уступать в умениях самым профессиональным государственным органам. То, как вы живёте, как замышляете и продвигаете свою деятельность, всё это нужно продумывать не хуже государственного переворота. Это кампания, искусство здесь ни при чём». Были ли музыка и искусство, если рассматривать их как пропагандистскую платформу популярной культуры, просто средствами достижения цели для тебя? Когда ты оглядываешься на три десятилетия своей карьеры и различных «движений», с которыми был близко связан или которым помогал родиться — акционизм, индустриальная музыка, рейв-культура — видишь ли ты относительно прямую траекторию?

ДжПи-О: Ты хочешь спросить, какой была именно моя цель? Это, по сути, последовательность: художественная работа, музыка, литература — божественность. Главная цель любого проекта в том, чтобы дойти до точки, когда из осколков всей работы можно собрать некое философское метаФИЗИЧЕСКОЕ руководство для 21-го века, которое было полезно функционально и вдохновляло других людей. Я хочу написать действительно, по-настоящему хорошую книгу про удивительно таинственные идеи, которая могла бы помочь некоторым людям освоиться со странной мистерией бытия и получить от неё благословение. Вот, что я хотел бы сделать. В жизни больше нечего обсуждать. Только один вопрос. Почему мы существуем. Что значит «быть». Есть ли цель, и, если есть, как её достичь? Это единственное, что интересно. Вот так. Этим всё сказано. Само по себе «развлечение» никогда меня не интересовало. (смеётся)

Я фанатик, компульсивный фанатик. Для меня никогда нет ничего важнее приверженности проекту. Думаю, некоторым людям тяжело с этим жить, а другие этому не верят. Думаю, некоторые просто устают. И это разумно. Это всё разумные реакции, не так ли?

Для меня, как романтика, причины вещей и долгосрочный альтруизм, то есть метафизика, это единственное, что приносит творческое удовольствие и даёт ощущение, что усилия не потрачены зазря. Без этого, всё остальное — это просто… ещё какие-то вещи. Совсем немного людей, готовы отдать свои жизни идее, несмотря ни на что. Готовы сражаться со странами и правительствам, бороться с культурными импринтами. Без конца. Возможно, без финансовой и личной награды, понимаешь? Таких немного вокруг. Не то чтобы их должно быть много…

 

РМ: После смерти Уильяма Берроуза, Аллена Гинзберга и Тимоти Лири теперь ты из когорты почтенных старцев контркультуры. Высшая эволюционная ДНК, кажется, не производит «мятежных философов» большими партиями…

ДжПи-О: Похоже на то. Может, таков баланс вещей. Может, так работает генофонд мутаций. Мне представляется, что следующим испытанием будем становление «за пределами человека». Работать над появлением нового вида, двигаться к порталу немыслимого без страха и ожиданий. Вот дверь, через которую я хочу пройти. Я готов к переменам и приключениям, и я в этом до конца.