«Книга Лжей» Ричарда Метцгера, глава 7: триптаминовые галлюциногены и сознание

От Редакции. А мы возвращаемся к переводу «Книги лжей», составленной Ричардом Метцгером антологии оккультных размышлений современных медиамагов. И следующим в эту многомерную галерею невероятных персонажей после Гранта Моррисона, Марка Пеше, Дженезиса Пи-Орриджа, Пола Лаффоли, Джозефа Коулмана и Фила Хайна взяли не абы кого, а самого Терренса Маккену. Седьмая глава книги — запись его доклада в институте Эсален, как пишут современные молодые исследователи, «глобальном проекте, повлиявшем как на историю академических наук, так и на мир вообще».

Формат такого «неакадемического академического доклада» в целом Маккене близок. По крайней мере, чувствует он себя как рыба в воде: рассуждает о квантово-механических явлениях и исследованиях человеческой природы, излагает психоделические приключения в «научном» разрезе и свои по-серьёзняку потрясающие онтологические мировоззренческие сдвиги, рисует невероятно чудесные картины дальнейшей истории человечества и эпохальные истории галактического сообщества, рассказанные ему психоделическим грибом. В общем, сеет великолепную антинаучную ересь, слава ему и мощнейшего ей распространения!

fr.Chmn

Доклад, прочитанный на конференции Лилли/Госвами по тематикам сознания и квантовой физики в Эсалене, декабрь 1983 г. Опубликован в «Archaic Revival» (Harper, Сан-Франциско, 1992)

На многих исследователей человеческого поведения оказала важное влияние одна небольшая тема чисто биологического свойства. Я имею в виду воздействие галлюциногенов, получаемых из триптофана – диметилтриптамина (ДМТ), псилоцибина и гибридного наркотика аборигенов Южной Америки, аяуаски. Последняя — это комбинация диметилтриптамина и ингибитора моно-аминоксидазы, которую принимают перорально. Кажется уместным упомянуть эти препараты в разговоре о природе сознания и о квантовой физике.

Я считаю, что сны, галлюцинации и само бодрствующее сознание — это основные квантово-механические явления, которые мы испытываем на себе. Меня эти состояния интересуют лишь в ограниченном смысле, как множество разнообразных излучений, воспринимаемых органами чувств. Часть из них отсеивается — и мы начинаем видеть психофизические образы и процессы, возникающие на квантово-механическом уровне.

Джон Смайтис, Александр Шульгин и другие исследователи продемонстрировали, что существуют квантово-механические корреляции с галлюциногенезом. Другими словами, если переместить один атом в молекулярном кольце неактивного соединения, оно станет высокоактивным. Для меня это прекрасное доказательство динамической связи на формирующем уровне между квантово-механической материей и разумом.

Галлюцинаторные состояния могут быть вызваны различными галлюциногенами и диссоциирующими анестетиками, а также голоданием и другими аскезами. Но что особенно интересно относительно семейства триптаминов, так это интенсивность вызываемых ими галлюцинаций и концентрация активности в зрительной коре головного мозга. Внутренние переживания невероятно яркие, как будто информация развернулась в трехмерном виде и даже в четвертом измерении, явилась в виде светового шифра и трансформирующихся поверхностей. Столкнувшись с этими измерениями, галлюцинирующий сам становится частью их динамики, одновременно пытаясь расшифровать их послание.

Это явление не ново – люди беседовали с богами и демонами большую часть истории. Но из-за тщеславия научного и постиндустриального обществ нам позволено в лучшем случае просто иметь мнение насчёт тем очень важных. Например, контакты с инопланетянами. Если подумать, на этот счёт наука может предложить только несколько заведомо ложных представлений. Поиск радиосигнала от возможного внеземного источника, вероятно, столь же адекватен человеческой культуре и неадекватен теме, как поиск хорошего итальянского ресторана в космической пустоте. И всё же нам разрешается искать контактов исключительно таким образом.

Между тем, во всем мире есть люди (экстрасенсы, шаманы, мистики, шизофреники) фонтанирующие информацией, которая априори признана неактуальной, бессвязной и безумной. А актуально лишь то, что подтверждено консенсусом с помощью определенных допустимых инструментов. Но настоящая проблема в ином: на самом деле мы завалены сигналами из этого и других измерений настолько, что их просто не отличить от шума.

 

Услышать голос в голове несложно. Сложно убедиться в его правдивости! «Демоны бывают разные: разумные и газообразные. Но всем кетаминовым хочется заикаться и оморочиться». Как реагировать на эти голоса? Точно не вставать на колени, вы же не Дороти на первой встрече с Волшебником страны Оз. Если есть во вселенной достоинство, то оно достижимо правильными отношениями между Я и Ты: через диалог. Человек говорит Другому: «Ты утверждаешь, что всемогущ, вездесущ и прибыл из системы Дзета Сетки [ζ Сетки, двойная звезда в созвездии Сетка — прим.Редакции]. Болтать — не мешки ворочать, как насчёт доказательств?» Маги, призывающие демонов и других духов, прекрасно понимали, что на такие встречи надо отправляться с дулей в кармане.

Какое отношение контакт с внеземными цивилизациями имеет к галлюциногенным соединениям, о которых я собираюсь рассказать? Да просто их влияние на восприятие столь уникально, что время пересмотреть к ним отношение. Среди этих забытых веществ самым известным является псилоцибин. В общественном мнении и в глазах закона он приравнен к ЛСД и мескалину, хотя каждое из этих соединений — феноменологически отдельная вселенная. Псилоцибин и ДМТ пробуждают Логос, хотя действие ДМТ интенсивнее и короче. Эти вещества воздействуют непосредственно на речевые центры, так что важным аспектом опыта с ними является внутренний диалог. Как только человек узнает о влиянии псилоцибина и триптамина на речевые центры, ему следует решить, вступать ли в этот разговор и попытаться ли понять, что ему говорят. Я вот попытался.

Я считаю себя исследователем, а не ученым, потому что в области моего интереса так мало данных, что ей и не мечтать о становлении наукой. Наше положение сродни положению экспедитора, наносящего на карту одну реку и лишь обозначающего её притоки. Многое мы обходим молчанием, потому что нам нечего сказать. Но сбор данных по Бэкону (накопление информации без преждевременных выводов из неё) со временем подтолкнул меня к ряду неожиданных открытий. Чтобы объяснить, что я имею ввиду, позвольте обратиться к нескольким моим воспоминаниям.

Я начал экспериментировать с ДМТ в 1965 году – даже тогда это соединение было редким. Удивительно, как мало людей были с ним знакомы — а ведь мы живем в обществе, совершенно одержимом новизной ощущений! У нас в чести любая терапия, любая зависимость, любая сексуальная ориентация, любые СМИ… Тем не менее, каким бы ни был гедонист или ценитель причудливого опыта, он сообщит, что вот ДМТ – это уже перебор. Bastante, как говорят испанцы — это уж слишком.

Эффект наступает примерно через пятнадцать секунд. Человек впадает в транс. Глаза закрыты, слышится звук, похожий на шелест целлофана, как будто кто-то комкает и рвет пластиковую пленку. Мой друг предполагает, что это наша радио-энтелехия вырывается из органической матрицы. Улавливается входящий сигнал. Все на фоне привычных галлюцинаций, трансформирующихся поверхностей и мерцающих разноцветных форм. В активной зоне синапса задействуются все возможные связи, восприятие трансформируется следующие секунд 30.

А после вы попадаете в место, которое не поддается описанию. Это пространство где-то под землей или каким-то образом изолированное, накрытое куполом. В «На помине Финнеганов» такое место называется «карусель раум» от немецкого raum, означающего «пространство». Такое ощущение, что помещение постоянно вращается – чувствуешь себя ребенком, который познал вечность. Это переживание всегда напоминает мне фрагмент из Гераклита: «Эон – это ребенок, забавляющийся с цветными шариками» [в русском переводе «Вечность — ребенок, забавляющийся игрой в шахматы: царство ребенка» — прим. пер.]. Человек не только становится играющим с разноцветными шариками Эоном, но и встречается с сущностями, которые мы с братом описали в своей книге. В «The Invisible Landscape» мы описываем их как само-трансформирующихся механических эльфов, ведь так они и выглядят. Эти объекты представляют собой динамически морфирующие топологические модули, которые каким-то образом выделяются из окружающего их непрерывно меняющегося фона.

 

Эти существа будто сошли с кадров экранизации «Волшебника страны Оз», когда жевуны писклявыми голосами сообщают о смерти злой Волшебницы востока и поют песенку о том, что она «абсолютно и совершенно мертва». Приходят триптаминовые жевуны, гиперпространственные машинные эльфы, и окутывают трипующего любовью. Она ничего общего не имеет с эротизмом – это ощущение глубокой сердечной близости. Это очень приятно. Эльфы подобны фрактальным отражениям в какой-то ранее скрытой и совершенно автономной части нашей психики. И они говорят: «Не беспокойся. Запоминай и повторяй за нами».

Одно из интересных свойств ДМТ заключается в том, что иногда вещество приносит с собой страх – это характеризует переживание как экзистенциально аутентичное. Интересно также оценить опыт через то, насколько его хочется повторить. Легкий испуг придает опыту достоверность, поскольку означает «Это реально». Вот мы в балансе, читаем литературу, учитываем дозы, LD-50 и т.д. Но… вера человека в разум слишком велика. Когда человек по-настоящему в него погружается, то открывает для себя, что правила фармакологии неприменимы, а контроль над существованием на этом плане зависит от концентрации воли и удачи.

Я не утверждаю, что в страхе есть нечто хорошее. Но если человек в такой ситуации не испытывает испуга, то он несколько оторван от происходящего. Если человек в такой ситуации не пугается, то есть вероятность, что он либо дурак, не принимающий происходящего всерьёз, либо принял столько, что уже не способен испугаться. Я ничего не имею против гедонизма, которому и сам иногда с удовольствием предаюсь. Но в опыт нужно погружаться полностью, а это означает и вопрос о жизни и смерти. И когда он встаёт в полный рост, то возникают и страх, и слёзы, и смех. Всё это погружает нас в пространства глубоко странные и чуждые.

Фрактальные эльфы, кажется, пытаются нас успокоить и говорят: «Не волнуйся, не переживай, вот поделай это, вот посмотри туда». В то же время человек находится полностью «там». Его эго не разрушено, бояться он не разучился, он не «размыт». Следовательно, естественной реакцией является изумление – я обнаружил, что оно длится очень долго. Человек дышит. Удивляется. Эльфы говорят с ним: «Не удивляйся, это мешает понимать. Постарайся не удивляться. Постарайся сосредоточиться и смотреть». Они издают звуки, похожие на язык, похожие на музыку. Эти звуки нельзя назвать членораздельными – как и совершенный Логос по мнению Филона Иудейского. Услышанное просто становится познанным.

Человек слышит и видит язык с чуждым значением, язык, который передает чуждую информацию, которую не сделать внятной. Мы просто развитые обезьяны, и когда сталкиваемся с транслингвистическим объектом, то в нашем заднем мозгу возникает своего рода когнитивный диссонанс. Мы пытаемся облить его языком, а он стекает, как с гуся вода. Мы пытаемся снова и снова, терпим неудачу, и этот когнитивный диссонанс, это «Ух ты!» или «трепет», исходящий от этого объекта, вызывает удивление на грани ужаса. Его нужно контролировать. И способ контроля – делать то, что сущности вам говорят.

Я упоминаю эти «эффекты», чтобы привлечь внимание экспериментаторов, будь то шаманы или ученые. Эти вещества выводят нас за границы обычного спектра представлений о галлюциногенах. Когда человек начинает экспериментировать со своим голосом, становятся возможными очень неожиданные явления.

В том числе глоссолалия, но отличная от классической. Исследователи обычной глоссолалии в основном занимаются тем, что замеряют лужи слюны по 18 дюймов в диаметре на полу южноамериканских церквей… Люди там падают на колени, а потом спрашивают: «Я это сделал? Я говорил на языках?»

В нашем же случае все совсем иначе. Просто мозг начинает работать в другом режиме, пользуясь сборным языком, лежащим в фундаменте нашего языка. Первоязыком, подобным упоминаемому Робертом Грейвсом в «Белой богине». Или каббалистическим, подобным тому, что описан в «Зоаре». Первичным «ur sprach», который исходит из нас самих.

Мы обнаруживаем, что способны создавать экстраразмерные объекты – окрашенные чувствами, смыслом, трехмерные вращающиеся комплексы из трансформирующегося света и цвета. Это познание делает тебя ребенком, играющим с цветными шариками. Эоном.

Все это случилось со мной через 20 секунд после употребления ДМТ однажды в 1966 году. И я был потрясен! Мне-то казалось, что моим онтологическим категориям ничего не угрожает. До того я принимал ЛСД, но этот опыт был для меня как гром среди ясного неба. Я пришел и сказал (и повторил это много раз): «Я не могу в это поверить, это невозможно, совершенно невозможно». Я обрел гнозис, в один момент познал, что прямо здесь и сейчас, на расстоянии одной кванты бушует вселенная активного разума, трансчеловеческого, гиперразмерного и чрезвычайно чуждого. Я называю его Логосом и делать о нём выводы не спешу. Я постоянно беседую с ним: «И кто ты такой? Ты обладаешь каким-то рассеянным сознанием, присутствующим в экосистеме Земли? Ты бог или инопланетянин? Покажи мне, что знаешь».

Псилоцибиновые грибы также переносят человека в мир триптаминового гиперконтинуума. Псилоцибин – психоактивный триптамин, он полон ответов на вопросы, которые сам и создаёт. Истинная история галактики за последние четыре с половиной миллиарда лет до него тривиальна. Можно получить доступ к изображениям космической истории. Такой опыт, естественно, поднимает вопрос о проверке – по крайней мере, какое-то время я задавался именно им. Но чем глубже я углублялся в эпистемологические допущения современной науки, тем лучше осознавал, что структура западного понимания действительности в корне слаба, никто ничего не знает с уверенностью. Именно тогда я стал менее неохотно говорить об этих переживаниях. Именно переживаниях – которые первичны для нашего бытия.

Измерение, которое открывают грибы, не так уж и далеко от нас, но настолько невыразимо причудливо, что ставит под сомнение все суждения человечества. Псилоцибиновые грибы делают то же самое, что и ДМТ, хотя эффект накапливается в течение часа и сохраняется еще пару часов. То же самое столкновение с инопланетным разумом и чрезвычайно причудливыми транслингвистическими информационными комплексами. Эти опыты убедительно свидетельствуют о том, что у человеческого мозга/тела есть некая скрытая способность, которую еще предстоит обнаружить. Но стоит её открыть, и она ляжет в основу ближайшего культурно-эволюционного рывка. Мне кажется, что либо язык является тенью этой способности, либо эта она станет его расширением.

Возможно создать человеческий язык, смыслы которого можно будет трёхмерно визуализировать. Если мы пользуемся им под ДМТ, то и сделать его достоянием множества людей сможем. У нас за спиной десять тысячелетий культурного развития — нам под силу сделать эту способность такой же расхожей, как математика или членораздельное общение.

Конечно, о подобного рода столкновениях интеллекта с чуждым разумом выдвигалось множество теорий. В книге «Псилоцибин: руководство волшебных грибоводов» я предположил, что гриб Stropharia cubensis — инопланетного происхождения. В грибном трансе мне сообщили, что если какая-то культура полностью понимает своё генетическое устройство, то начинает осознанно перестраиваться для лучшей выживаемости. Stropharia cubensis решила выживать в форме мицеальной сети на поверхностях планет через распространение спор по всей галактике. И, хотя мне кажется, что эта теория слишком свободно обращается с понятием нелокальности, тем не менее, инопланетный разум владеет огромным объёмом информации об истории галактики.

Они рассказали мне, что человечество очень ограничено в своём понимании организованного разума и его распространённости. Что это обычное дело и происходит из-за культурных рамок, хотя галактика густо населена и уже миллиарды лет является организованным сообществом.

 

Но жизнь развивается при столь различных химических режимах, температуре и давлении, что поиски инопланетянина, который физически сядет и побеседует с вами, обречены на провал. Сложнее всего в поиске инопланетян их узнать, когда найдёшь. Вселенная так давно существует, а эволюционные стратегии и окружающая среда настолько разнообразны, что сначала стоило бы убедиться, что контакт вообще возможен.

Если верить самому грибу Stropharia cubensis, то он —симбиот, стремящийся к еще более глубокому слиянию с человеческим видом. Он достиг симбиоза с нами на заре человеческого общества, связав себя с домашним скотом, а через него и с людьми-кочевниками. Вместе с культивируемыми нами растениями и животными гриб внедрился в историю человечества. И там, где развивался наш геном, его геном нам сопутствовал.

Но классические грибные культы Мексики были уничтожены испанским завоеванием. Францисканцы считали, что их монополия на теофагию, поедание Бога, должна быть абсолютна. Однако в Новом Свете они наткнулись на людей, называющих гриб теонанакатль, плотью богов. И взяли их в оборот — инквизиции удалось вытеснить старую религию в горы Оахаки, так что она сохранилась только в нескольких деревнях, где её в 1950-х годах и обнаружили Валентина и Гордон Уоссон.

Есть и другие теории, так что попытаюсь сбалансировать свои рассуждения. Предположим, что гриб всё-таки не инопланетный. Я давно подозреваю, что человеческая душа настолько отчуждена от нас в нашей нынешней культурной форме, что если бы мы её встретили, то решили бы, что это инопланетянин. Самое чуждое для нас явление в космосе – наша собственная душа. Если завтра к нам на планету высадятся классические голливудские инопланетяне, то ДМТ-трип останется ещё более странным и необычным источником новой информации. Такова его интенсивность.

Невежество изгнало грибной культ, сожгло библиотеки эллинистического мира, рассеяло древние знания, разрушив результаты столетий изучения звёзд и планет. Под невежеством я подразумеваю эллинистическую-христианско-иудейскую традицию. Наследники этой традиции обеспечили триумф механического отношения к действительности. Именно они позже воплотили в жизнь алхимические мечты XV-XVI веков – и ХХ века: преобразование элементов, генная модификация жизни. Но затем, завоевав Новый мир и ввергнув его народ в культурную фрагментацию и жизнь в диаспорах, они неожиданно наткнулись на тело Осириса – сгущенное тело Эроса – в горах Мексики, куда Эрос отступил с приходом Христа. И, найдя гриб, они выпустили его на волю.

Филип К. Дик в одном из своих последних романов, «ВАЛИС», рассматривает долгую спячку Логоса. Существо из чистой информации было похоронено в Наг-Хаммади вместе с библиотекой Хенобоскии около 370 года н.э. В форме застывшей информации оно существовало там до 1947 года, когда тексты были переведены и прочитаны. Как только люди получили информацию, симбиот ожил. Дик представлял себе его как нечто, похожее на сознание гриба, состоящее из чистой информации.

Сознание гриба – это сознание Другого в гиперпространстве. Во сне и в псилоцибиновом трансе, на квантовой основе бытия, в будущем человека и после смерти. Все эти измерения, которые считались дискретными и обособленными, рассматриваются как часть единого континуума. История – это рывок в течение 10-15 000 лет от кочевничества до летающей тарелки (надеюсь). Но разрыва оболочки планеты не происходит, новое рождение терпит неудачу, и мы остаемся пленниками материи.

История – это ударная волна эсхатологии. Что-то находится в конце времен и отбрасывает огромную тень на историю человечества, приближая к себе все человеческое становление. Все войны, философии, изнасилования, грабежи, миграции, города, цивилизации – все это занимает микросекунду геологического, планетарного и галактического времени. Это приматы усваивают симбиота, который находится в окружающей среде и который передает человечеству информацию о положении дел в галактике.

Я не проповедую учение о том, как все наши достижения и знания получены в подарок от дружелюбных инопланетян. Я описываю нечто, надеюсь, более глубокое. По мере эволюции нервных систем мы все лучше понимаем истинную ситуацию, в которую мы интегрированы. Понимаем, что разумная организация галактического масштаба это по сути один огромный организм.

Естественные науки и математика могут быть производными от культуры. Мы не можем знать этого наверняка, потому что никогда не имели дела с инопланетной математикой или культурой, а контакты оккультными способами не убеждают хранителей научного знания. Содержание шаманского опыта и экстаза, вызванного растениями, для них неактуально, пусть бы даже оно вызовет прорыв в научном прогрессе.

Задумайтесь об этом на мгновение: если наш собственный разум не займет видного места в нашей истории, то куда всё это движется? Будущее обязательно будет психоделическим, потому что будущее принадлежит разуму, которым мы только начинаем овладевать. Стоит нам взяться за дело как следует, и мы обретём пластичность, изменчивость, вечную природу разума и, верю, освободим его от обезьяны. Мое видение окончательного будущего человечества – это экстериоризация души и интернализация тела: внешняя душа, вечная сверхпроводящая линза транслингвистической материи, рождаемая телом каждого из нас в апогее индивидуальной психоделической бар-мицвы. Это наши транслингвистические врата в вечность! Ну а пока мы наслаждаемся полями Эдема и живём в Элизиуме пусть наш образ получит земное тело в виде голографической волны.

По этой планете ходили ведь и другие разумные обезьяны. Мы истребили их, и теперь мы тут одни. Но что-то ни у кого не получится истребить. Свободный, самовоспроизводящийся язык, информационная система с функциями ДНК: обучение, кодирование, создание шаблонов, запись, тестирование, повторное тестирование, перекодирование… Язык невероятно гибок, и каким бы он ни был сейчас, в нас-обезьянах, он уже выходит из наших рук в ноосферу, которой мы себя окружили. Триптаминовые состояния, по-видимому, в каком-то смысле транстемпоральны – это предвосхищение будущего. Как если бы метафора Платона была правдой: время – это движущийся образ вечности. Триптаминовый экстаз – это выход из движущегося образа во всеобъемлющую вечность, nunc stans Фомы Аквинского. В этом состоянии вся история человечества, как представляется, ведёт к этому кульминационному моменту.

Ускорение заметно во всех процессах вокруг нас. Огонь был открыт несколько миллионов лет назад. Язык появился, возможно, 35 000 лет назад. Измерение – 5000, Галилей – 400, затем Уотсон-Крик и ДНК… Очевидно, что понемногу складывается единая картинка. С другой стороны, описание Вселенной, которое дают нам наши физики (что она существует миллиарды лет и будет существовать ещё миллиарды) это дуальная концепция, индуктивная проекция, слишком наивная, когда речь идёт о природе сознания и языка. Сознание каким-то образом способно игнорировать вектор состояния, а субстанцию бытия подвергать тому, что Альфред Норт Уайтхед назвал «формальностью фактического возникновения».

Так мы начинаем осознавать центральную роль человека. Западные общества 500 лет находились в состоянии децентрализации, придя к выводу, что Земля не является центром вселенной, а человек – не возлюбленный Бога. Мы обнаружили себя на отшибе галактики, но это изменило того факта, что самым сложноорганизованным материалом во вселенной является кора головного мозга человека. А самый плотный и богатый опыт во Вселенной – это опыт, который вы испытываете прямо сейчас!

Всё должно быть расположено снаружи от воспринимающего «я». Это первичная данность. Воспринимающее «я» под влиянием галлюциногенов получает знание о чем-то критически чуждом всему, что было известно до этого момента. Чуждом… Но настоящем. С одной стороны, эта информация не столь значительна, ведь многие культуры владели ей тысячелетиями. Но современные люди настолько гротескно отчуждены и оторваны от того, что такое жизнь, что для нас это прямо-таки откровение. Без психоделии мы можем приблизиться к Тайне лишь попытавшись каким-то абстрактным образом ощутить силу мифа или ритуала. Очень интеллектуализированный и неудовлетворительный процесс.

Как я уже сказал, я исследователь, а не ученый. Если бы я был уникален, то ни одно из моих заключений не имело бы никакого значения для остальных. Мой опыт, как и ваш, должен быть в большей или меньшей степени расхожим. Кто-то имеет больше возможностей для исследований, чем другие, а этих состояний может быть трудно достичь. Но они – часть бытия человеком.

Есть несколько свидетельств того, что существуют упомянутые внепространственные места. Искусство переносит образы из Другого Мира сюда, от Логоса в виртуальный мир. Оно превращает идеи в материю. Но тогда почему история человеческого искусства лишена того, что испытывают психоделические путешественники? Возможно, летающая тарелка или НЛО – центральный мотив, который необходимо понять, чтобы справиться с нашей реальностью, со здесь и сейчас. Мы отчуждены, настолько отчуждены, что «я» должно выдавать себя за инопланетянина, чтобы не пугать нас поистине причудливыми измерениями, которые оно включает в себя. Когда мы сможем полюбить инопланетянина, тогда и начнем исцелять психическую неоднородность, которая мучает нас, по крайней мере, с XVI века. Я свидетельствую, что магия жива в гиперпространстве. Впрочем, можете мне не верить. Но установить отношения с галлюциногенными растениями всё равно стоит.

Хотя бы потому что от них исходит гнозис. Растение — целостное существо. А вот существа, синтезированные в демонических лабораториях… С ними нужно обращаться очень, очень осторожно. ДМТ – эндогенный галлюциноген. В небольших количествах он присутствует в мозге человека. Также важно, что псилоцибин представляет собой 4-фосфоралокси-N, N-диметилтриптамин, и что серотонин, основной нейромедиатор в мозге человека, встречающийся у всех живых существ, а в наиболее концентрированном виде у людей, представляет собой 5-гидрокситриптамин. Сам факт того, что начало действия ДМТ происходит так быстро, за 45 секунд, и длится 5 минут, означает, что мозг чувствует себя абсолютно комфортно с этим соединением. Вот ЛСД, например, сохраняется в организме в течение долгого времени.

Я добавлю некоторое предостережение. Мне всегда кажется странным просить людей проверить мои наблюдения, поскольку ар факту это должно означать поиск и приём галлюциногенов. Экспериментаторы всегда должны быть очень осторожны в таких случаях. Нужно готовиться к опыту. Эти причудливые измерения необычайной силы и красоты. Не существует установленных правил, позволяющих избежать перегрузок, но действуйте осторожно, много размышляйте и всегда старайтесь соотнести пережитое с историей расы и философскими и религиозными достижениями вида. Все соединения потенциально опасны, и все составные части, в достаточных дозах или при повторении с течением времени, сопряжены с риском.

Первое место, куда следует обратиться при выборе нового соединения – это библиотека. Нам нужна вся доступная информация, чтобы ориентироваться в чрезвычайно странных и чуждых измерениях. Я был в Конараке и посетил Бхубанесвар. Я знаком с индуистской иконографией и собирал тханки. Я увидел сходства между моим опытом употребления ЛСД и иконографией буддизма Махаяны. На самом деле, именно ЛСД-опыт подтолкнул меня к коллекционированию произведений искусства Махаяны. Но что меня поразило, так это полное отсутствие мотивов ДМТ. Этого там нет; этого нет ни в одной знакомой мне традиции.

Есть очень интересный рассказ Хорхе Луиса Борхеса под названием «Секта феникса». Борхес пишет:

Нет такой человеческой группы, в которой не появлялись бы члены секты. Но нигде они не столкнулись ни с преследованиями, ни с осуждением. У сектантов есть обряд – единственная религиозная практика, соблюдаемая ими. Обряд составляет Тайну. Этот секрет… передается из поколения в поколение. Действие само по себе тривиально, сиюминутно и не требует описания. Секрет священен, но всегда несколько нелеп; его исполнение тайно, и адепт не говорит о нем. Для его названия нет приличных слов, но понятно, что все слова обозначают его или, скорее, неизбежно на него намекают.

Борхес никогда прямо не говорит, в чем Тайна, но если кто-то знает его другую историю, «Алеф», то можно соединить эти два рассказа и понять, что Алеф – это переживание Тайны Культа Феникса. В бассейне Амазонки, когда гриб общался с нами и поручал нам делать различные вещи, мы спрашивали: «Почему мы? Почему мы должны быть послами чужеродного вида в человеческой культуре?» А он отвечал: «Потому что вы ни во что не верили и никогда не передавали свою веру».

Секте феникса, культу этого опыта, возможно, миллионы лет, но пока непонятно, откуда он исторически взялся. Доисторическое использование экстатических растений на этой планете изучено недостаточно. До недавнего времени употребление псилоцибиновых грибов ограничивалось центральным перешейком Мексики. Известно, что псилоцибиносодержащий вид Stropharia cubensis нигде в мире не использовался в шаманских ритуалах в архаических традициях. ДМТ используется в бассейне Амазонки на протяжении тысячелетий, но в довольно примитивных культурах – обычно у кочевых охотников-собирателей. Я сбит с толку тем, что называю «эффектом чёрной дыры», который, кажется, обрамляет ДМТ.

Чёрная дыра вызывает искривление пространства таким образом, что свет не может покинуть её. Поскольку никакой сигнал не может выбраться, то и никакая информация также не может её покинуть. Это, конечно, метафора, у неё есть слабые места, но не в

том суть. Образно говоря, ДМТ подобен интеллектуальной чёрной дыре: как только человек заводит о нём речь, другим становится очень трудно понять, о чём он говорит. И чем больше человек способен сформулировать, какой он получил опыт, тем меньше другие способны его понять.

Вот почему я думаю, что люди, достигшие просветления, если допустимо такое сравнение, молчат. Они молчат, потому что мы не сможем их понять. Почему феномен триптаминового экстаза не был изучен учеными, любителями острых ощущений или кем-либо еще? Сам не знаю. Попробуйте вы понять.

Трагедия нашей культурной ситуации заключается в том, что у нас нет шаманской традиции. Шаманизм – это прежде всего техника, а не ритуал. Это набор методов, которые вырабатывались тысячелетиями и которые позволяют, хотя, возможно, и не всем, исследовать непознанное. Людей с пристрастиями замечают и поощряют. В архаичных обществах, где шаманизм процветает, возможного шамана узнать легко: он странный или уникальный. Часто в шаманы посвящают эпилептиков или тех, кто необычным образом выжил в смертельной ситуации. Например, считается, что из людей, пораженных молнией и оставшихся в живых, получаются превосходные шаманы. Или люди, которые чуть не умерли от болезни и с трудом восстановились после долгих недель, постояв одной ногой в могиле. У начинающих шаманов должны быть какие-то признаки внутренней силы или сверхчувствительности к состояниям транса.

Я много путешествовал по миру и общался с шаманами. И нахожу, что их отличительной чертой является необычайная сосредоточенность. Обычно шаман – интеллектуал и отчужден от общества. Хороший шаман точно видит, кто вы, и говорит: «Ах, вот с кем мне будет о чём поговорить». В антропологической литературе шаманы всегда представляются как укоренившиеся в традиции, но как только с ними знакомишься поближе, они всегда очень искушены в том, что делают. Они настоящие феноменологи этого мира: они разбираются в химии растений, но при этом называют эти энергетические поля «духами».  Когда мы слышим слово «духи», то в нашей голове сразу всплывают возражение, отрицание разных суеверий, а это хуже, чем просто непонимание. Шаманы говорят о «духах» так, как квантовый физик мог бы говорить об «аромате» кварка; это технический лоск очень сложной концепции.

Возможно, существуют семейные линии шаманов, по крайней мере, употребляющих галлюциногены. Потому что шаманские способности в некоторой степени определяются количеством активных рецепторных участков в мозге, облегчающих эти переживания. Некоторые утверждают, что эти состояния естественны, но я от этого не в восторге. Для меня главное — «Что ты можешь мне показать?» Я всегда задаю этот вопрос; однажды один местный на берегу Амазонки ответил мне: «Возьмём наши мачете, пройдемся пешком полмили, соберём немного лозы, вскипятим её, а там увидишь».

Проясню. Люди умирают в этих обществах, о которых я говорю, постоянно и по самым разным причинам. Смертей у них на самом деле гораздо больше, чем у нас. Если кто-то страдает от эпилепсии и не умирает, то щаман учит его особым образом дышать, применять растительные средства и т.д. Мы в общем-то всего и не знаем. Это закрытые институты, они полны секретов.

А шаманизм — не офисная работёнка. Шаманам не разрешается иметь никакой политической власти, потому что они священны. Шамана можно найти сидящим рядом со старейшиной на совете племени, но потом он возвращается в свою хижину на отшибе. Шаманы играют второстепенную роль в обычной социальной жизни общества во всех смыслах этого слова. К ним обращаются, когда пришла беда, например, когда кто-то умер или заболел, у кого-то начались психологические трудности, супруги поссорились, что-то пропало, нужно предсказать погоду.

Мы же живем совершенно иначе. Я исследую приём растительных препаратов, привлекаю к этому внимание — и уже это воспринимается как нечто из ряда вон. Не знаю, что тут можно сделать, но считаю, что потенциал у этих практик огромный. Но сам я не выхожу за рамки сбора фактов и составления карт.

Герберт Гюнтер говорит об уникальности человека, что мы должны смириться с ней. Но для этого мы слишком наивны в отношении ролей языка и бытия как первостепенных фактов опыта. Что хорошего в идеальном описании вселенной в формате серии тензорных уравнений, которые, даже будучи понятыми, не позволяют никак себя пережить? Единственный интеллектуальный, ноэтический и духовный путь, которому стоит следовать — тот, который основывается на личном опыте.

Гриб говорит о себе следующее: он — внеземной организм, споры которого могут выживать в условиях межзвездного пространства. Они темно-фиолетовые – чтобы поглощать глубокий ультрафиолет. Оболочка споры – одно из самых твердых известных органических веществ, его плотность приближается к металлической. Может ли этот гриб быть плодом внеземной эволюции? Сам Stropharia cubensis сообщает, что да. Его споры очень лёгкие и за счёт броуновского движения способны просачиваться к границам атмосферы планеты. Теоретически, благодаря взаимодействию с энергетическими частицами, какое-то небольшое их количество действительно может вырываться в космос. Поймите, что это эволюционная стратегия, при которой только одна из многих миллиардов спор фактически совершает межзвёздный перелёт – но и этого достаточно. Биологическая стратегия распространения по всей галактике без использования технологий!

Конечно, всё это потребует астрономических периодов времени. Но если расстояние от края до края галактики составляет примерно 100 000 световых лет, то, если бы нечто двигалось со скоростью всего в одну сотую скорости света (скорость не такая и огромная, но технологически её достигнуть трудно), оно могло бы пересечь галактику за сто миллионов лет. А жизнь существует на этой планете около 1,8 миллиарда лет; это восемнадцать раз по сто.

Итак, рассматривая галактику в этих временных масштабах, можно увидеть, что распространение спор между звёздами является вполне жизнеспособной биологической стратегией. Дельце на миллионы лет, но принцип тот же, что и у растений, мигрирующих в пустыню или через океан.

На Земле мы пока не встречали грибов старше 40 миллионов лет. Общепринятое объяснение состоит в том, что нельзя найти окаменелости гриба, он легко разлагается. Но, с другой стороны, у нас есть так же легко разлагаемые окаменелые черви и другие донные морские беспозвоночные из южноафриканского кремнистого сланца, возраст которых превышает миллиард лет.

Я не всегда верю тому, что говорит мне гриб – у нас диалог. Это очень странное создание, многие его мнения причудливы. Я отношусь к нему, как отнёсся бы к эксцентричному другу. Я говорю: «Ну? Что думаешь?» Когда гриб рассказывал мне про эксперимент инопланетян, я оказался перед дилеммой ребенка, который хочет уничтожить радиоприемник, чтобы узнать, есть ли внутри маленькие человечки. Я не мог понять, инопланетен ли гриб или же он сам — некий технологический артефакт, позволяющий мне слышать своих создателей на расстоянии многих световых лет с использованием некого принципа нелокальности Белла.

Зато гриб чётко излагает свои запросы. «Мне нужна нервная система млекопитающего. У тебя случайно не найдётся?»