Заметки о Берроузе — Маршалл МакЛюэн

1. Сегодня нервы человека окружают нас; они вышли наружу в виде электрического окружения. Человеческая нервная система сама по себе может быть биологически перепрограммирована так же легко, как любая радиосеть может изменить свой тариф. Берроуз посвятил «Голый завтрак» первому утверждению, а «Экспресс сверхновой» второму. «Голый завтрак» записывает частные стратегии культуры в электрическую эру. «Экспресс сверхновой» указывает на некоторые «корпоративные» реакции и приключения Подсознательного Малого, живущего во вселенной, которая, кажется, находится внутри кого-то другого. Обе книги представляют собой некие отчёты инженера об опасностях местности и необходимых процессах, существующих в этом новом электрическом окружении.

2. Берроуз использует то, что он назвал «метод нарезок Брайона Гайсина, называемый мною методом складывания». Прочесть ежедневную газету целиком – значит столкнуться с этим методом в чистом виде. Аналогично, вечерний просмотр телепрограмм – это опыт в корпоративной форме – нескончаемая последовательность впечатлений и обрывков повествования. Берроуз уникален лишь в том, что он пытается воспроизвести в прозе то, что мы воспринимаем каждый день как обычный аспект жизни в эту электрическую эру. Если эта корпоративная жизнь должна быть перенесена на бумагу, то нужно использовать метод разрывной неистории.

3. Что человек обеспечивает сексуальные органы технологическому миру – это кажется вполне очевидным для Берроуза, и такова сцена (или «биологический театр», как он называет это в Экспрессе сверхновой) для серии социальных оргазмов, приносимых эволюционными мутациями человека и общества. Этой логике – физической и эмоциональной – мира, в котором мы создали своё окружение из собственной нервной системы Берроуз и следует повсеместно, вплоть до периферийного оргазма космоса.

4. Каждое технологическое расширение включает акт коллективного каннибализма. Предшествующее окружение со всеми его личными и социальными ценностями поглощается новым окружением, и перерабатывается в те ценности, что окажутся удобоваримыми. Так, природа сменилась механической средой, и стала тем, что мы называем «содержанием» нового индустриального окружения. То есть природа стала сосудом эстетических и духовных ценностей. Снова и снова старое окружение возвышается до статуса формы искусства, в то время как новые условия расцениваются как испорченные и унижающие. Художники, будучи экспертами в чувственном осознании, склонны концентрироваться на окружающем как на опасной и вызывающей ситуации. Вот почему они кажутся «опережающими своё время». На самом деле, лишь у них есть ресурсы и безрассудство для жизни в непосредственном контакте с окружением их эпохи. Более робкие люди предпочитают воспринимать содержание, ценности предыдущего окружения, как продолжающуюся реальность своего времени. Наше естественное предубеждение – воспринимать новые ухищрения (скажем, автоматы) как вещи, которые можно приспособить к старым этическим порядкам.

5. В процессе переваривания старой окружающей среды человек считает целесообразным анестезировать себя, насколько это возможно. Он обращает так же мало внимания на воздействие окружения, как пациент уделяет скальпелю хирурга. Заглатывание или поглощение природы машиной сопровождалось полным изменением базовых правил и чувственных пропорций индивидуальной нервной системы, и паттернов социального упорядочения. Сегодня, когда окружающая среда стала расширением всей сети нервной системы, анестезия притупляет наши тела, обращая в гидравлические домкраты.

6. Берроуз пренебрегает галлюциногенными препаратами как обеспечивающими лишь «содержание», фантазии, мечты, что можно купить за деньги. Джанк (героин) необходим для того, чтобы превратить само человеческое тело в среду, включающую в себя вселенную. Центральной темой «Голого завтрака» является стратегия шунтирования нового электрического окружения путём того, чтобы стать окружением самому. В тот момент, когда человек достигает этого состояния окружающей среды, все вещи и люди передаются вам для обработки. Выбирает ли человек путь джанка или путь искусства, весь мир должен подчиниться его обработке. Мир становится его «содержанием». Он программирует чувственный порядок.

7. Для художников и философов, когда технология нова, она порождает утопии. Такова «Республика» Платона в пятом веке до нашей эры, когда только появлялось фонетическое письмо. Точно так же «Утопия» Мора написана в шестнадцатом веке, когда печатная книга только-только появилась. Когда электрические технологии были новыми и спекулятивными, «Алиса в стране чудес» возникла как некая неэвклидова пространственно-временная утопия, взрослой версией которой являются «Озарения» Рембо. Подобно Льюису Кэрроллу, Рембо воспринимает каждый объект как мир, а мир — как объект. Он полностью порывает с установленной процедурой помещения вещей во время или пространство:

Это она, за розовыми кустами, маленькая покойница. — Молодая умершая мать спускается тихо с крыльца. — Коляска кузена скрипит по песку. — Младший брат (он в Индии!) здесь, напротив заката, на гвоздичной лужайке. Старики, которых похоронили у земляного вала в левкоях.

Но когда полные последствия каждой новой технологии проявляются в новых психических и социальных формах, тогда возникают антиутопии. «Голый завтрак» можно рассматривать как антиутопию к «Озарениям»:

Во время отнятия наркоман болезненно воспринимает всё, что его окружает. Чувства обострены до галлюцинаций. Кажется, что знакомые предметы корчатся от вселившейся в них скрытой жизни. Наркоман погружен в переживания, как возникающие под воздействием внешних причин, так и касающиеся его организма.

Или, если взять конкретный пример из символистского ландшафта «Голого завтрака»:

Часовой в форме из человеческой кожи: черная кожаная куртка с кариозными зубами вместо пуговиц, эластичный пуловер, отливающий медным индейским цветом,[…] сандалии из мозолистых подошв со стоп молодого малайского фермера […]

Ключ к символистскому восприятию заключается в том, чтобы дать объектам позволение резонировать с их собственным временем и пространством. Сами время и пространство подвергаются единообразной и непрерывной визуальной обработке, что обеспечивает нам «связанный и рациональный» мир, который на самом деле есть лишь изолированный фрагмент реальности — визуальный. В невизуальных модальностях пространства и времени нет единообразного и непрерывного характера. Символисты освободились от визуальных условий и открылись визионерскому миру иконического и аудиального. Их искусство, для визуально и литературно ориентированного человека, кажется призрачным, магическим и часто непостижимым. Так и есть, по словам Джона Рёскина:

…выражение, в одно мгновение, серией символов, сведённых вместе смелыми и бесстрашными связями; истин, на выражение которых любым словесным способом ушло бы много времени, и связь которых остаётся за наблюдателем, чтобы разобраться самому; пробелов, оставленных или перескакиваемых поспешностью воображения, формируя гротескный характер.

Современные художники

Искусство интервала, а не искусство связи — не только средневековое, но и восточное; прежде всего, это художественный способ мгновенной электрической культуры.

8. У попыток Берроуза прочесть язык биологического театра и мотивы Подсознательного Малого есть серьёзные предшественники. «Цветы зла» это видение города как технологического расширения человека. Бодлер когда-то хотел озаглавить эту книгу «Лимб». Видение города как физиологического и психического расширения тела он переживал как кошмар болезни и самоотчуждения. Уиндем Льюис в своей трилогии «Век человеческий», начал с «Избиения младенцев». Его тема — массовое убийство невинных и изнасилование целых популяций популярными средствами массовой информации — прессой и кинематографом. Позже в «Веке человеческом» Льюис исследует психические мутации человека, живущего в «магнетическом городе», мгновенной, электрической и ангельской (или дьявольской) культуре. Льюис рассматривает действие гораздо более инклюзивно, чем Берроуз, чей мир есть парадигма будущего, где не может быть зрителей, а только участники. Все люди полностью вовлечены во внутренности всех людей. Здесь нет ни частной жизни, ни интимных частей тела. В мире, в котором мы все поглощаем и перевариваем друг друга, не может быть ни непристойности, ни порнографии, ни приличия. Таков закон электрических медиа, которые растягивают нервы, образуя глобальную оболочку замкнутого ограждения.

9. Диагноз Берроуза заключается в том, что мы можем обойти неизбежное «ограждение», сопровождающее всякую новую технологию, рассматривая все наши гаджеты как джанк. Человек подсадил себя длинной серией технологических вмазок: [2]

Вы все – собаки на плёнке. Вся планета развивается в терминальную тождественность и полную капитуляцию.

Мы можем воздержаться от всего наследия Каина (изобретателя гаджетов), применив ту же формулу, что работает для джанка — «апоморфин», расширив на все технологии:

Апоморфин – не слово и не образ… […] Вопрос всего лишь в осуществлении программы прививок за то крайне ограниченное время, которое ещё осталось… Слово рождает образ, а образ – и ЕСТЬ вирус…

Берроуз утверждает, что способность образа порождать образ, а технологии воспроизводить себя с помощью человеческого вмешательства совершенно превосходит наши возможности контролировать психические и социальные последствия:

Отключите всё это напрочь… Безмолвие… Отвечая машине, вы обеспечиваете её новыми записями для воспроизведения вашим «врагам», не давая остановиться всему механизму Сверхновой… Китайский иероглиф для слова «враг» означает «быть похожим» или «отвечать»… Не отвечайте машине… Вырубите её…

Просто находиться в присутствии любой машины или копии нашего тела или способностей — значит быть в близости с ней. Наши чувственные пропорции сразу меняются при каждой встрече с любым фрагментированным расширением нашего существа. Это безостановочный экспресс инноваций, который нельзя выносить бесконечно:

Мы всего лишь пыль что падает с размагниченных моделей… Шоу-бизнес…

Именно средство является сообщением, поскольку средство создает окружающую среду, которая столь же неизгладима, сколь и смертельна. Чтобы положить конец распространению смертоносных новых форм выражения окружающей среды, Берроуз призывает к огромному коллективному акту сдержанности, а также к незамкнутости сенсорных режимов — «Биологический театр тела может вместить много новых программных нот».

10. «Финнеганов помин» представляет собой наиболее близкий литературный прецедент к творчеству Берроуза. От начала до конца он посвящён теме «расширений» человека — оружию, одежде, языкам, численности, деньгам и средствам массовой информации в целом. Джойс подробно описывает сенсорные сдвиги, связанные с каждым расширением человека, и завершает громким хвастовством:

Ключи от. Небось! [2]

Как и Берроуз, Джойс был уверен, что разработал формулу полного культурного понимания и контроля. Идея искусства как тотального программирования окружающей среды является племенной, ментальной, египетской. Это также идея искусства, к которой вполне решительно ведёт электрическая технология. Мы живём в научной фантастике. Бомба — это наше окружение. Бомба высшего образования всё схватывает расширенным отделом университета. Университет превратился в глобальную среду. Теперь в университете заключён коммерческий мир, а также военные и правительственные учреждения. Перепрограммирование культур земного шара становится таким же естественным, как пересмотр учебной программы в университете. Поскольку новые медиа — это новая окружающие среда, которая последовательно перерабатывает психику и общество, почему бы не шунтировать научение фрагментированным предметам, предназначенным для фрагментированных слоев общества, и не перепрограммировать саму среду? Таково видение Берроуза.

11. Забавно читать рецензии на Берроуза, которые пытаются классифицировать его книги как некниги или как неудавшуюся научную фантастику. Это слегка напоминает попытку критиковать стиль одежды и вербальные проявления человека, который стучит в дверь, чтобы объяснить, что с крыши нашего дома вырывается пламя. Берроуз не требует оценок своих заслуг как писатель; он пытается указать на кнопку отключения активного и смертельного окружающего процесса.

 

ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА

Впервые статья МакЛюэна опубликована в «Nation», 28 декабря 1964 года.

Все цитаты из текстов Берроуза даны по переводу Виктора Когана с незначительными изменениями.

Цитата из «Озарений» Артюра Рембо приводится в переводе М.П.Кудиновой.

Примечания

[1] Человек подсадил сам себя благодаря длинной серии технологических вмазок – конечно, словосочетание technological fix в оригинале имеет и традиционный смысл «технологическое решение», но в данном контексте МакЛюэн обыгрывает жаргонное значение для слова fix: «вмазка».

[2] Ключи от. Небось! Эта фраза из финала «Финнеганов помин» дана по переводу Андрея Рене («На помине Финнеганов», 2021), в оригинале она звучит так: The keys to. Given!