Mise en Abyme: Погруженный в Бездну

От редакции: Данный текст, не так давно опубликованный в одном специализированном издании, воплощает собой осмысление одного из холотропических путешествий Недорогой Редакции, совершённое ровно восемь лет назад. Итоги же этого осмысления, зафиксированные в данном тексте, стали своеобразной идеей-фикс Недорогой Редакции – и, боимся, нам её уже не вернуть к заводским установкам.

Чтение данной нарезки из описаний сомнамбулических блужданий по потустороннему Невограду и цитат из разнообразных источников оставляем на ваш страх и риск.

Ты не можешь видеть видящего видения,

не можешь слышать слышащего слушания,

не можешь мыслить о мыслящем мышления,

не можешь знать о знающем знания.

«Брихадараньяка-упанишада» (3.4.2)

 

Svec­cha­yā svab­hirrau viś­vam unmīla­yari

Кшемараджа

 

Секретные эксперименты

На тайных подземных объектах

Явили, что космос внутри

Бескраен, как космос снаружи,

И, возможно, один из них отражается в другом.

Который из них тогда более реален?

И что находится за зеркальной гранью?

Что, если у грани лишь одна поверхность,

И космос сам отражается в себе?

Kαχαγγέλιον

С чего всё началось?

Данным вопросом очень уместно задаваться в качестве универсальной духовной практики, как и вопросом “кто я?” Впрочем, вербальные дефиниции всё только запутывают, потому что при перемножении друг на друга дают бесчисленное множество ответов, уводящих от единственно нужного. Но попробую ещё раз – в моём случае всё началось одной зимней ночью, когда я проснулся и вспомнил, как всё началось. Пусть неловкая рекурсивность в повествовании не смущает – она, напротив, указывает на суть того, о чём я хочу сообщить.

Итак, одной зимней ночью я проснулся в холодном поту с сильнейшим ощущением, что только что, в состоянии на грани сна и яви, увидел то, что не должен был увидеть. Это ощущение неуместности и гибельности полученного опыта, последовавшее за гипнагогическим видением, затмило собой всё – поэтому я не сразу смог найти причину своего страха. Охватившая меня паника заставила меня срочно одеться и покинуть дом – более-менее собраться и начать трезво соображать я смог только в круглосуточном кафе у метро. Там за чашкой кофе я постфактум восстановил последовательность событий. Вкратце: в ночь на 19 января я получил прямую передачу, содержащую зашифрованное переживание возникновения этого мира. Это переживание словно не предназначалось для меня, но было мной принято и каким-то образом осталось в памяти. Следом за ним пришло параноидальное чувство, что теперь я стал объектом внимания тех, кому предназначалась эта трансмиссия, и теперь они будут искать меня. “Наверное, я схожу с ума” – подумал я, но тут Переживание развернулось внутри меня и поглотило всё.

Вероятно, многие не раз обращали внимание на визуальный эффект бесконечного коридора, возникающий при противопоставлении двух зеркал. Похожий и даже более впечатляющий эффект может быть достигнут, если выход видеокамеры подключить к экрану и направить ее на сам экран. Получившийся эффект бесконечного коридора отражений, создаваемого зеркалами, был известен ещё древним, а уже в новое время его (и различные его разновидности) назвали “Странной Петлёй”, “Эффектом Дросте” и “Mise En Abyme” (что означает “Погруженный в Бездну”). Этот эффект является воплощением так называемых “иерархических парадоксов” – визуальных, логических, языковых, объединённых под названием “Парадокс Рассела” – хотя вовсе не Бертран Рассел первым описал их. К частным случаям таких философских парадоксов относятся так называемый “парадокс лжеца” и наиболее одиозный из них – “парадокс всемогущества”, который обычно звучит как “Может ли Бог создать камень, который не сможет поднять?”.

Что чувствуешь, когда на собственной шкуре ощущаешь, что твой мир создан парадоксом, который не может себя решить? Я могу немного рассказать об этом: представьте эту самую треклятую камеру, поймавшую экраном свой сигнал и завернувшую его в Странную Петлю. Теперь представьте, что экран многомерен – и бесконечные коридоры распространяются во всех измерениях, а камера даёт этим коридорам реальность существования. Представили? У меня вот не очень получается – до тех пор, пока это переживание не приходит вновь.

Но вернёмся к повествованию. После испытанного в кафе я сдался компетентному специалисту. С некоторым подозрением опросив меня насчёт злоупотреблений психоактивными веществами и семейной истории помешательств, врач пришёл к выводу, что данный опыт явился последствием стрессов и мне нужно просто пропить курс успокоительных, больше отдыхать, бывать на свежем воздухе, а лучше и вовсе взять отпуск. Я последовал совету доктора, однако с этого момента всё пошло наперекосяк.

Какое-то время я пытался жить обычной жизнью – только теперь начал испытывать иррациональную неприязнь к своему отражению в зеркальных поверхностях, а также стал избегать задерживаться перед камерами видеонаблюдения. Однажды даже поскандалил с водителем такси, который отказался отключать видеокамеру в салоне – он ссылался на рабочие инструкции, а я ни с того ни с сего сослался на религиозные предписания, и таксист ожидаемо послал меня куда подальше. Но в остальном я продолжал по инерции жить как прежде.

Как-то я ехал в метро, и в вагон зашла известная городская сумасшедшая – поэтесса Алла, которая после смерти мужа повредилась рассудком, написала книгу стихов о любви к нему и стала по вечерам в метро продавать свои книжки, облачившись в наряд по фасону XIX века. В этот раз что-то заставило меня купить у неё брошюрку со стихами, а когда я машинально открыл ее, мои глаза уткнулись в следующие строчки:

Ах, это чудо сдвоенных зеркал —

Двух половинок яблока земного.

И сдвоен смысл того, что изрекла

И мысль двойна, и сказанное слово

 

А может не добра она, не зла,

Та бездна, из которой пьем забвенье.

И разум наш – пришелец во вселенной

В себе Вселенский Образ не узнал.

…и внезапно в этот момент я перестал существовать. Вернее, моё “я” стало сегментом бесконечного коридора, пробившего меня насквозь и с запредельной скоростью несущегося вперёд. Это продолжалось бесконечно долго, однако было всё же прервано – я очнулся от того, что меня тормошила работница станции: оказалось, что я уже доехал до конечной. Идя пешком в ночи, я размышлял, возможно ли, что я всё же схожу с ума? Может, это эпилепсия или что-то подобное? Ложась спать, я решил, что утром отправлюсь на обследование и  госпитализацию, однако этому не суждено было сбыться.

Выйдя на улицу поутру и добравшись до центра Города, через некоторое время я начал ощущать, что за мной пристально следят. Попытки определить источник тревоги оказались безуспешными – казалось, за мной наблюдают все вокруг: от случайных прохожих и мамаш с детьми до видеокамер (которые начали восприниматься как живые существа) и даже дворняг и птиц. Я впал в панику – и побежал по городским улицам, пытаясь заплутать в переулках.

Помню мешанину улиц и дверей, искажённую и оплавленную аффектом, вереницу решёток и внутренних дворов. Наконец почти выбившись из сил я забежал в тупиковый тёмный двор-колодец с одной лишь дверью и стоящим у жёлтой стены мусорным контейнером. Переведя дух и убедившись, что за мной никто не идёт, я стал оглядывать дворик-прибежище. И тут мой взгляд упёрся в тусклое зеркало, стоящее рядом с мусорным контейнером. Я отражался в нём, но совсем не так, как привык: я видел себя со спины, стоящего перед бесконечным коридором таких же моих отражений, выстроившихся в длинную очередь. Завороженный этим, я пошёл навстречу зеркалу – и тысячи моих копий двинулись вперёд вместе со мной, сливаясь в единый вектор.

***

Сейчас я в Библиотеке – никак по иному назвать это здание без окон, но полное полок с книгами, нельзя. Объяснить, как я здесь оказался, а также другие особенности своего пребывания здесь, я не могу – может быть, это моё Чистилище – или любая другая посмертная участь, а может быть (что ещё хуже) – это всё же реальность. Я потерял счёт времени и не могу сказать, сколько пробыл там, потому что Библиотека для меня существует между приступами, в которых я падаю в Бездну отражений. Однако, когда меня возвращает из таких командировок длиной в миллионы лет, я получаю передышку, которую использую для поиска каких-нибудь ключей, которые могут помочь мне понять, что же со мной случилось.

И теперь у меня есть версия – благодаря некоторым книгам Библиотеки, которые содержат отрывки, описывающие контекст моих переживаний. Я нашёл их в описаниях религиозных откровений и философских прозрений, в аргументах манифестационизма в споре с креационизмом, в популярных разборах логических парадоксов и в биологической теории аутопоэзиса. Теперь я думаю, что моё проклятие состоит в том, что какая-то сила отбрасывает меня раз за разом в критический эпизод Космической Драмы, Первого Жертвоприношения (или в самое начало Совершенной Игры – это кому как) – на момент появления этого мира.

Моё падение в Бездну, которое я переживаю раз за разом – это всего лишь воспоминание о том моменте, когда начали существовать время и пространство. То Единое и безмятежное, что было до всего, не могло найти себя – и, чтобы обнаружить себя, оно на миг перестало существовать. Предвечное, образовав бинер с потенциалом своего отсутствия, породило Отождествление – Альфа встретилось с Омегой и породило “Я”, а вместе с ним – время и пространство. Ра-Атум проглотил своё семя, Уросборос вцепился в свой хвост, Предвечное упало в свою Бездну Творения во всех направлениях возникшего времени-пространства и начало свою экспансию, создавая бесконечные коридоры миров. Для кого-то начало этой манифестации – трагедия космических масштабов, для кого-то – чудесная игра самопроявлений Предвечного. Союз отсутствия и присутствия Предвечного порождает самоосознание, завороженно смотрящее на самое себя.

Бездна Творения в одних источниках, которые я открыл для себя, читая книги Библиотеки, описывается как материя, в других – как некий экран, посредством которого Предвечное завороженно познаёт себя. Вот например, один христианский мистик XVI века пишет о Бездне Творения, называя её Софией:

“Она была обителью Духа Господня, и не родительницей, но Откровением Господа, непорочной девой и причиной сущности Божией. Она как отражение Господа, потому что всякое зеркало не определяет картину, но создает возможность картины. Таким образом, эта непорочная Дева есть отражение Божества, в котором Дух Божий видит себя самого, как и чудеса магические. И в ней Дух Божий усматривает формы тварей”.

Это Якоб Бёме, исследователи деятельности которого поясняют:  

“София есть «зеркало» Божества, в котором Оно видит себя и открывается самому себе. Она соответствует поэтому определенному моменту в самораскрытии Божества, именно стоит посредине между Божеством, определившимся в своем триединстве, in ternario sanc­to, и миром, несотворенным и сотворенным, природой небесной и земной. София есть, по общему смыслу учения Беме, не откровение, но самооткровение Божества, момент развития в самом Божестве. Она безлика и имперсональна, как имперсонально вообще Божество в системе Беме, она есть «Wesen­heit», субстанция или сущность. По первому определению Софии, она есть пассивное зеркало, не рождающее, но лишь отражающее. Это настойчивое подчеркивание пассивной зеркальности, так сказать, идеальной воззрительности Софии заставляет видеть в ней схему схем, или, если можно так выразиться, трансцендентальную схему мира, не обладающую собственной жизнью, но имеющую идеалистически–программный характер. София уподобляется «одежде, которою открывается Божество, иначе его образ не был бы познан, ибо она есть телесность духа».

В этом бесконечном коридоре мы с Якобом Бёме не одинокие твари Предвечного – здесь задолго до нас побывали и увидели себя в отражениях многие. Так, за двеннадцать веков до Бёме, феномен порождающей всё Бездны Творения изучал Нагарджуна, назвав его “Пустотой”. Обычно слово “пустота” понимают как “отсутствие чего-либо”, хотя в нагарджунизме это чисто технический термин, обозначающий тот самый метафизический экран, воспроизводящий сигнал, идущий с метафизической камеры (который, в свою очередь, есть творящая функция “Предвечного”). Единичность Предвечного, поделённая на парадоксальный ноль Бездны Творения, даёт дурную бесконечность. Это Нагарджуна и ощутил на своём опыте, погрузившись в Бездну Творения во время обучения в крупнейшем учебном заведении своей эпохи – университете Наланда, где он изучал философию и психотехники. Во время одного из своих энстазов, Нагарджуна предстал перед ритуальным хранилищем реликвий – буддийской ступой. Он открыл эту ступу, но внутри оказалась такая же ступа, быстро увеличившаяся в размерах. Нагарджуна открыл и эту ступу, но вновь повторилось то же самое – бесконечность самоподобных ступ привела философа к мысли, что у этих ступ (а равно – и у прочих объектов мира) нет никакой первоосновы – они суть есть игра нулей.

Эта Игра Нулей у мистиков всегда персонофицируется в женском обличии. Так, главный соперник Христа – гностический ересиарх Симон – описывает первый акт космической  трагедии:

Один корень – бездонная Тишина, предсуществующая беспредельная сила, пребывающая в одиночестве. Она приводит в движение сама себя и предполагает определенный аспект при повороте к размышлению: Нус (Ум), из которого приходит Мысль (Эпиноя), постигаемая в одиночестве. Ум и Мысль больше не одно, но два: в его Мысли Первое «являет себя и таким образом становится Вторым».

Далее комментаторы симонова учения пишут:

...через акт отражения неопределенная и только негативно описываемая сила Корня оборачивается позитивным принципом, связанным с объектом его размышления, даже если объектом является он сам. Он все еще Единственное, в чем содержится Мысль, но он уже разделен и уже не представляет собой изначально целого. Теперь весь результат, здесь и в других рассуждениях этого типа, зависит от того факта, что греческие слова эпиноя и энноя, подобно более частой в других системах софии (мудрости), женского рода, и подобное справедливо для древнееврейских и арамейских эквивалентов.

Мысль, порожденная изначально Единым, находится во взаимосвязи с женским началом; а ответ на ее способность занимать Ум (Нус) предполагает мужскую роль. Его именем становится «Отец», когда Мысль зовет его так, значит она адресована ему и является ему в его порождающей функции. Поэтому первоначальное расщепление происходит от Нуса, «выявившего себя из себя и представившего себе свою собственную мысль».

Явная Эпиноя созерцает Отца и прячет его в себе как творческую силу, и так изначальная Сила вовлечена в Мысль, составляя андрогенное сочетание: Сила (или Ум) является высшим, а Эпиноя – низшим элементом. Хоть и слитые воедино, они в то же время противоположны друг другу, и через их двойственность становится заметным расстояние между ними. Высшее начало, великая Сила, является в таком сочетании Всеобщим Умом, управляющим всем и мужественным; низшее начало, великая Мысль, порождает все и женственна”.

Похожие мотивы присутствуют и у приверженцев шиваитского монизма, Шанкары и Абхинавагупты, которые знают Бездну Творения и Игру Нулей как “шакти” или “майю”. Но они не видят трагедии в интенсивной манифестации Предвечного в своих отражениях и мирах страданий – это лишь часть Игры:

В огненном всплеске творящих энергий являются контуры вещей и миров, – является и сам тот экран, своеобразное «зеркало» психических функций, на котором и будет отражаться теперь всё это представление. Более того, в ходе этой искусной игры (“игры в искусство», в «творчество») произойдет и миражное умножение глядящей на него, сопереживающей «публики»: у каждого экрана – свой болельщик … Эти многочисленные временные «зрителю) космического спектакля не имеют какого-то отдельного онтологического существования, они сами зависят от того, что видят, они сами в своей множественности – лишь отражения в зеркале или же тени на экране. Вечен лишь тот – единственный – «свидетель» (сакшин), который до поры до времени глядится в это зеркало. Для Шанкары достижение особой чистоты зеркального стекла по существу стирает в нем всякие отражения, тогда как для Абхинавагупты творческая игра – уже достаточное оправдание: она позволяет отражениям свободно вспыхивать даже в самом чистом сознании, чистом духе.

После многих приступов, низвергающих меня в зеркальную Бездну, я научился находить тот вектор присутствия, который определяет моё нахождение в этом опыте. Я пришел к выводу, что единственный способ прекратить эти приступы – развернуть себя от зеркальной Бездны Творения и посмотреть в глаза тому, кто наблюдает без всяких глаз, либо заставить его отвернуться от меня. Потому что когда Бог-Которого-Нет, наконец-то отворачивается от тебя – тогда только и перестаёшь существовать. Однако Шанкара предостерёг меня.

«Действие, направленное на свой собственный источник, не может быть помыслено непротиворечиво; ведь и жаркий огонь сам себя не жжет, и искусному актеру самому на свое плечо не взобраться»

– гласит комментарий Шанкары на ведантические “Брахма-сутры”. Но я помню, что причиной существования меня стало именно обращение чистой основы сознания на самое себя и единственный способ выйти из этой затянувшейся игры – повторить этот трюк, но для этого нужно самому стать зеркальной Бездной Творения.

…Шакти начинает свою игру становления. Майя раз­вертывает свою иллюзию. Лила – космическое театральное представление – начинается. Занавес поднят. Разумеется, все эти три сущности полностью тождественны между собой, три эти слова – суть полные синонимы, а сама эта деятельность огненно-красной «вимарши» начинается с высочайшего позволения Шивы, чистого созерцания прозрачно-белой «пракаши» , как его собственное «исте­чение». И конечно же, не надо забывать, что реально эта игра есть некий иллюзорный, кажущийся процесс, протекающий вну­три самого сознания, когда глядящий, вечный взор поэтапно отделяет от себя, точнее – вычленяет изнутри себя самого – временно существующий, призрачный объект – свое собственное зеркало, свой экран, на котором временно развернется некая мимолетная история и временно же – произойдет как бы умножение смотрящих «свидетелей” – потенциальных зрителей космического представления. Эти временные изображения, образы, отражающиеся в зеркале, на самом деле не имеют отдельного существования, они не могут существовать вне поверхности этого стекла, – да и само их многообразие – это лишь кажущаяся рябь на воде, вереница теней, языки огненных сполохов.

Неразрушимый и невидимый (но ещё как осязаемый!) штырь Присутствия вбивается сразу же туда, где возникают для этого подходящие условия. Свидетель заводится там, где для него появляются условия – и он тут же отождествляется с этими условиями. Свидетеля можно даже обмануть, призмой своего ума перенаправив его в неодушевлённые вещи. Так можно создать “иллюзию резиновой руки”, заставив Свидетеля отождествиться с чем-то, что напоминает ему о прежних объектах отождествления. Так можно заключить Свидетеля в тысячах вложенных миров. И уж совсем точно Свидетель может отождествиться с любой системой, внутри которой совершается Жертвоприношение – впервые осознаётся иерархический парадокс и появляется Странная Петля. Парадокс лежит в основе самой жизни, которая имеет своей сутью непрерывное познание, а решение данного парадокса – это итог данного познания.

Я осознаю это всё в те моменты, когда Предвечное и его Бездна, встретившись, порождают меня и мириады других “я”. Однако когда меня возвращает в Библиотеку я не нахожу уже смысла в поисках избавления от обрушения в Бездну. Напротив – я радуюсь тому, что промежутки между приступами сокращаются, а страх потери всякой опоры в виде привычных представлений о себе и мире постепенно уходит. Я оставлю эту запись здесь, в Библиотеке – в надежде, что она обретёт своего Свидетеля и поможет ему разобраться с некоторыми вопросами о том, как всё началось.

Наверное, самое большое противоречие нашей жизни, то, которое труднее всего понять, — это знание того, что было время, когда нас не было, и придет время, когда нас не будет. На одном уровне, когда мы «выходим из себя» и видим себя как «одно из человеческих существ», этот факт имеет смысл. Но на другом, более глубоком уровне, личное несуществование совершенно бессмысленно. Все, что мы знаем, находится у нас в мозгу, и мы не можем понять, как это все может отсутствовать во вселенной. Это основная и неоспоримая тайна жизни; возможно, что это — лучшая метафорическая аналогия Теоремы Гёделя. Когда мы пытаемся вообразить собственное несуществование, нам приходится выйти из себя и отобразить себя на кого-то другого.

С чего же всё началось?