Психодело-феминистическая демонолатрия: «Беладонна»

Полнометражная артхаусная анимация с эротическими и психоделическими элементами «Kanashimi no Belladonna» – драгоценный осколок психоделической эпохи, удивительным образом родившийся в Японии, в 1973 году. Нас в нём несказанно радует всё: миф, сюжет, художественный язык, главные герои, а уж сильнее всего радует то, что это фактически феминистическая демонолатрия с инструкцией «как подружиться с внутренним фаллосом» и о том, как раньше поступали с теми, кто смел устраивать лето любви на земле.

С первого взгляда кажется, что перед нами необычная по форме, но привычная по содержанию любовная драма; что ж, поначалу так и есть, только в любовной драме героев должно быть двое: любовник и любовница. Ну, их правда двое – только место любовника, недалёкого, слабого и подловатого, вдруг занимает сам Дьявол. Для героини это странное создание поначалу выглядит как бледная молочная капелька, льнущая к ней и источающая обворожительные речи; со временем он кормится вниманием и сексуальностью хозяйки, вырастая до тёмного фаллического исполина.

Хотя для «ведьмы», которой приходится стать героине, Дьявол – он Дьявол и есть, сам дух замечает ей, что «я – это ты», сам дух поклоняется «лучезарному злу» её души и напоминает скорее личного духа силы, чем вселенское зло. Летящий по небу дымной кометой, будто состоящий из зловещей гордыни и надменного хохота, он и героиню делает зловещей и могущественной, скорее магическим существом, чем человеком, – естественно, соблазняя её.

Впрочем, «продавшая душу дьяволу» героиня никакого особенного зла собой не являет – в отличие от местных князя и церковника. Выглядит она как богиня весны (ну ладно, на шабаше она выглядит как Сфинкс и как Алая Жена), лечит смертельные болезни, устраивает людям любовные вакханалии – в общем, напоминает Еву до грехопадения, а не зловещую ведьму.

История строится в унисон происходящему: кроме нарративной части в анимации присутствует несколько триповых вставок. Видимо, это такая альтернатива музыкальной паузе – пауза психоделическая (жаль, что она не стала расхожим кинематографическим приёмом!), в которой состояния героев или важные для сюжета события не излагаются напрямую, а приходят в форме видений, близких то к пророческим прозрениям, то к откровенному галлюцинаторному бреду, а то и к эротическому сну, столь же приятному, сколь и бесстыдному, и бессмысленному.

Так, например, сделка и желанное совокупление с Дьяволом выглядит как передоз психотой, складывается из сотен бессмысленно мельтешащих и перекрикивающих друг друга образов; начало бубонной эпидемии – в виде апокалиптических видений о гигантском чёрном призраке, растворяющем в своём теле город и его жителей; ну а изнасилование героини по праву первой ночи – как полусознательный параноидальный срыв.

«Вставки», впрочем, не выглядят так неестественно, как музыкальные номера в старых фильмах; наоборот, благодаря художественному решению анимации они начинаются и заканчиваются практически незаметно. Немалая часть фильма вообще не анимирована, а выдаётся в виде озвученных неподвижных набросков, что, впрочем, выглядит не как недоделанность или плохая анимация, а создаёт впечатление полноценных картин, которым ещё и сообщили немного подвижности.

Какие-то эпизоды выполнены акварелью, какие-то выглядят как отборная психоделия 60-х, другие – ожившая (в жуткой агонии, разумеется) «Герника» или Остин Осман Спейр, совокупляющийся с Босхом (местный шабаш именно так и выглядит), а некоторые и вовсе никак не опишешь, настолько они примитивны, но атмосферны (например, пляска чумных духов). Ну а самые сильные сцены фильма ещё и проникнуты глубочайшим мистицизмом, а иногда и религиозностью вкупе с эротизмом, что, конечно, требует особенного художественного решения, которое создатели «Белладонны» подбирают просто великолепно.

В общем, перед тобой, конфидент, одно из самых полных воплощений психоделического мифа – мифа о Богине любви, способной принести на землю Эдем, будто отменив грехопадение, исцелить все болезни и осчастливить каждого; о лете Любви, о Дьяволе, который ближе к Пану, чем к Сатане, и способен дополнить женские душу и силу гораздо лучше живого мужчины, – ну и конечно, о Контроле и Архонте, безжизненных, сухих и мрачных, ненавистных, но могущественных.