«Книга Лжей» Ричарда Метцгера, глава 27: время ведьм

От Редакции. Любая «прекрасная минувшая эпоха» кроме очаровывающего мифа обладает и теневой стороной, и склонностью к тому чтобы «забронзоветь» — застыть в шаблонных формах, потеряв живой дух. Застывшее в бронзе всем хорошо и ничем не дурно — и мертво. Тень придает и жизни, и объёма, и интереса, и искренности.

Видимо, понимая это, Ричард Метцгер включил в «Книгу Лжей» главу «Время ведьм» Гэри Лахмана — и не про средневековье какое-нибудь, а про теневую сторону золотой психоделической эпохи, сочетавшей Вудсток с Мэнсоном, «начало Эры Водолея» с трагедией в Альтамонте, увлечение оккультизмом и мистикой с верой в НЛО, поэзию Джима Моррисона с «бесполезной интеллектуальной болтовней, наркотиками, аристократами-тусовщиками, ленивыми дилетантами и повальным озорством», фильмы Энгера с Церковью Процесса…

Эта статья легла в основу знаковой для Лахмана книги — и она предсказуемо ругательная. Гэри целенаправленно, давяще развенчивает миф, которым был увлечен сам: с упоением описывает иллюзорно космологический размах Вудстока, в который поверил в юности — и тут же пинает повсеместную мистификацию. С упоением смакует бессмысленность, наркоторгашеский флёр и бедный культурный бэкграунд Тимоти Лири, отмечает уровень подкованности «оккультных знатоков психоделии», не знающих как пишется фамилия Ницше, буквально ищет в психоделической поэзии чей-нибудь мрачный рок. В конце концов с удовольствие проговаривает причины чьих-то духовных поисков: «ну все побежали, и я побежал… время было такое». Ну конечно, Гэри, ну конечно.

Эта статья тяжела и легка одновременно. Тяжела — если неприятно смотреть на тёмные тени, отбрасываемые ярким светом; а легка — потому что вскоре становится понятно, что критики или объективности в ней и в помине нет, исключительно поток исторического негатива, зачастую достоверного. Открытого поклепа — тоже (ну, почти! Пару раз он все-так врет или ошибается). Но искать что-то, за что психоделическая история достойна не быть преданной забвению тут точно не стоит.

С другой стороны, это и обнадеживает. Единственное, что Лахман сумел накопать на Церковь Процесса, например — слухи, будто на их церемониях кто-то лишался девственности, а также что организация получила от кого-то из последователей наследство. Видимо, это были не последние гроши обобранной старушки, раз уж даже Гэри об этом не упомянул…

В чём-то он оказался даже прав: на момент издания «Книги Лжей» давно, казалось бы, забытая психоделическая эпоха всё ещё давала новые ростки.

fr.Chmn

Время ведьм

Впервые эта статья была напечатана в журнале MOJO в «The Dark Side Issue» (#70, сентябрь 1999). Она легла в основу знаковой для Гэри Лахмана книги «Turn Off Your Mind: The Mystic Sixties and the Dark Side of the Age of Aquarius» (The Disinformation Company, New York, 2003).

Всего через несколько дней после того, как в одной части Америки случились убийства Мэнсона, в другой произошло то, чего давно ждали сторонники контркультуры 60-х. На выходных 15-17 августа 1969 года около полумиллиона человек собрались на ферме Макса Ясгура в северной части штата Нью-Йорк на Вудсток — первый рок-фестиваль, проложивший дорогу всем прочим. Мне было 13, я застрял в Нью-Джерси, и единственным моим источником информации были новости по радио. Сообщения о пробках, толпах людей, незабываемой атмосфере и запланированных выступлениях создали в моей голове мощное впечатление, миф, будто происходит событие исторического, даже космического масштаба.

Ранее в том же году группа с мистифицирующим (обычное дело в то время!) названием The 5th Dimension объявила о «начале Эры Водолея» — это они подхватили из песни из рок-мюзикла «Волосы». Вскоре после этого Донован Литч, автор позволяющей прикоснуться к вечности трипомантры «Hurdy Gurdy Man», выпустил нашумевший хит «Atlantis». Пелось в нём о «континенте, который до великого потопа находился на месте современного Атлантического океана».

В моде было всё космическое, астрономическое и мистическое. Вот-вот на Земле должны были высадится пришельцы, а хиппи, впитавшие на Вудстоке грязь вперемежку с коричневой кислотой, были живым тому доказательством. Убийство Шэрон Тейт вскоре приведёт к бывшему саентологу, хиппи и гуру-маньяку, затаившему злобу на женщин, чернокожих и нескольких поп-продюсеров из Лос-Анджелеса.

Вудсток последовал за Human Be-In, случившемся Летом Любви в Сан-Франциско, и лондонским 14-Hour Technicolor Dream. Он был знаком наступления пресловутой Эры Водолея… которая оказалась весьма непродолжительной.

К концу 1969 вера детей цветов в силу любви превратилась в коллективный вопрос «А что случилось?» Вибрации протухли. Тусовки в Хейте [Хейт-Эшбери, Haight-Ashbury, один из центров движения хиппи — прим.Ред.] окончательно оксилились, как и в прочих контркультурных конклавах вроде Ист-Виллидж в Нью-Йорке. Но последний гвоздь в крышку хипповского гроба забило Западное побережье, родина всех американских странностей.

Хотя местом действия были США, главными действующими лицами были британцы — событие международного масштаба. Группа The Rolling Stones должна была завершить свой тур по Северной Америке бесплатным концертом в Сан-Франциско. В июле того же года они выступали и в Гайд-парке. Мир и любовь были в моде, и The Rolling Stones, как ни странно, пытались оседлать эту волну.

Бесплатный концерт, который в итоге состоялся на заброшенной трассе Альтамонт, стал ареной насилия и запугивания. Сотни детей любви, пришедших «освободить свою душу», подверглись насилию со стороны байкеров «Ангелов Ада». По меньшей мере один человек был убит, а несколько избиты, в том числе Марти Балин из Jefferson Airplane.

Казалось, варвары даже готовы были ополчиться на самих The Stones, пригласивших их на этот праздник. Когда раздраженный Кит Ричардс попросил ангелов «остыть», один из них схватил микрофон и ответил: «Пошел ты!» Эра Водолея слилась.

Но что вообще она была такое? Астрономически — эффект колебания при вращении Земли; мистически — «новая эра», наступающая в последнее столетие или около того. Идея восходит к Платону, но свое нынешнее значение она приобрела в оккультизме конца XIX века и получила широкое распространение благодаря астрологу Гэвину Артуру из «Сан-Францисского оракула» Хайт-Эшбери. В музыкальном смысле это те несколько лет в середине и конце 1960-х (и в начале 70-х), когда «все оккультно-чудесное» (как назвал это Теодор Роззак, историк контркультуры) пришло в поп-культуру и особенно в музыку.

1960-е годы стали «оккультным возрождением», подобного которому не было на Западе со времен Теософского общества мадам Блаватской и «Золотой зари» Алистера Кроули. Да и лицо Кроули снова появилось. Его, вместе с ветеранами-исследователями «иных миров» К. Г. Юнгом, Эдгаром Алланом По и Олдосом Хаксли и восточными гуру Шри Махаватарой Бабаджи и Парамахансой Йоганандой изобразили на обложке альбома «Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band» вместе с ветеранами-исследователями «иных миров» The Beatles. Тремя годами ранее разговоры об астральных путешествиях, прошлых жизнях и третьем глазе были бы встречены субкультурой модов с амфетаминовым презрением. Но в 1967 году все это достигло пика моды.

Все благодаря диэтиламиду лизергиновой кислоты-25 и отголоскам войны во Вьетнаме. Среди прочих факторов — публикация в Париже в 1960 году одной из самых влиятельных книг десятилетия, «Le Matin Des Magiciens» Луи Повеля и Жака Бержье. Книга «Утро магов» стала бестселлером и вызвала характерный массовый интерес ко «всему оккультному и чудесному». И повлияла на некоторых ведущих деятелей поп-музыки — и в хорошем смысле, и в плохом.

Если вернуться к истокам блюза, то мифическая встреча Роберта Джонсона с дьяволом на перекрёстке создала архетип рок-музыканта, заключившего договор с тёмными силами. Но где-то в середине 60-х влияние сверхъестественного на поп-музыку вышло за рамки случайных намёков на божественных покровителей. Старина Ник всё ещё был рядом — Мик Джаггер сделал его более модным, чем когда-либо. Но теперь он был лишь частью всеобщего увлечения потусторонним, которое овладело коллективным сознанием. НЛО, Тибет, ESP и сотня других «оккультных» предметов были смешаны вместе с модной дозой галлюциногенов и поданы в качестве эзотерического коктейля.

Марианна Фэйтфулл, комментируя слова Брайана Джонса, вспоминала: «Как и многие в то время, мы были убеждены, что существует мистическая связь между друидическими памятниками и летающими тарелками. Инопланетяне должны были прочесть эти знаки со своих космических кораблей. Это было местное кредо: Гластонбери, лей-линии и разумная жизнь в космосе. Я уже забыла, во что именно мы верили, но вера эта была отчаянной и горячей».

Странные идеи и экзотические практики стали нормой. И вылилась она в страстное увлечение всем, что связано с загадочным Востоком.

В августе 1967 года The Beatles отправились с вокзала Паддингтон в Бангор (Уэльс), бросив на платформе запыхавшуюся Синтию Леннон ради недолгого романа с Махариши Махеш Йоги и трансцендентальной медитацией. Для их поклонников, прессы и самих музыкантов хихикающий человечек с длинной бородой и цветами был последним писком моды.

Стоило моптопам разучить мантры и обосноваться в Ришикеше, и восточная мудрость получила огромный общественный резонанс. Свой вклад внесли и другие известные люди — Мик Джаггер, Марианна Фэйтфулл, Миа Фэрроу (прославившаяся благодаря сатанинскому шедевру Полански «Ребёнок Розмари» 1968 года) и Донован. На сцене уже присутствовали западные мистические формы: таро и каббала. Но в тот год к ним добавилась Индия.

Одним из западных новообращенных стал и бывший доктор психологии Гарвардского университета — Тимоти Лири. Вооруженный сияющей улыбкой, несколькими романами Германа Гессе, «Тибетской книгой мертвых» и большим количеством ЛСД, окружённый флёром крупной наркооблавы, он с утомительной монотонностью проповедовал достоинства turn on, tune in, drop out. Но сводилось всё к тому, чтобы принять море кислоты и позволить миру раствориться в ясном свете пустоты. План, пришедшийся по душе многим, в том числе и Джону Леннону.

Он впервые познакомился с ЛСД-мистицизмом Лири в марте 1966 года в легендарном лондонском книжном магазине и галерее Indica, основанном Барри Майлзом, Джоном Данбаром (в то время мужем поп-певицы Марианны Фэйтфулл) и Питером Ашером (из группы Peter&Gordon). «Indica» пополняла книжные полки поп-знатоков авангардной литературой и эзотерикой. По словам Барри Майлза, Леннон и Маккартни заглянули к ним в поисках книги неизвестного автора Ниц Га. Спустя несколько минут Майлз и Пол догадались, что речь о Ницше.

А после внимание Леннона привлёк экземпляр книги «Психоделический опыт» (The Psychedelic Experience), написанной Лири в стиле трип-версии «Тибетской книги мертвых». Леннон присел на диван и прочитал: «Когда сомневаешься, отключи свой разум, расслабься и плыви по течению». Следующие три года он провёл в попытках это сделать, в основном принимая много ЛСД и повторяя фразу из «Tomorrow Never Knows», первой психоделической песне The Beatles. Доктор Лири заявил, что эго — плохо, а уничтожить его можно путем многократных столкновений с Ясным Светом или Пустотой из тибетского мистицизма.

Но к концу десятилетия болтовня Лири и Махариши порядком утомила Леннона. Хотя он и согласился подмахнуть мотивчик для смехотворной губернаторской кампании Лири в Калифорнии, но его «лирика» для «Come together» стала заключительным этапом его войны со здравым смыслом под знамёнами Льюиса Кэролла и на таблеточках от доктора Лири. «Чепуха» — мощный инструмент стимуляции ИСС, Андре Бретон и сюрреалисты тому подтверждение. Но почему-то «футбольный джем» и «спинномозговой крекер» и прочая тарабарщина в лирике Леннона создают странное ощущение неопределенной угрозы. Сгущающихся вокруг эры Водолея теней…

К моменту выхода своего первого сольного альбома в 1970 году Леннон покончил с магией. В альбоме «God» его сознание было выхолощено до минимума его последней одержимостью, Primal Scream-терапией Артура Янова. Леннон отрекся от всего пантеона идеологии 60-х. «Я не верю в магию», — пел он. И-Цзин, Таро, Будда, Иисус — даже The Beatles не пережили этого сурового отречения. Шестидесятые закончились, мечте пришёл конец.

К осени 1969-го легенда о The Beatles скатилась до омерзительной истерии вокруг мифа «Пол умер». Вскоре и сама группа стала вчерашним днём. Тем временем их старые соперники только начинали свою дьявольскую деятельность.

Пол Деверо, автор книги «The Long Trip: The Prehistory of Psychedelia», вспоминает, как «Мик Джаггер в белом костюме» зарулил в книжный магазин Watkins Books [Старейший эзотерический книжный магазин Лондона — прим.Ред.] на Чаринг-Кросс-роуд в Лондоне и вышел со «стопкой оккультных книг».

На самом деле главным источником вдохновения для эпохальной песни The Rolling Stones 1968 года Sympathy For The Devil был роман, который Мик получил в подарок от Марианны Фэйтфулл, «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова, про Сатану, наводящего хаос в сталинской Москве. Джаггер берет смазливого булгаковского Князя Тьмы и вручает ему микрофон, связывая черта в смокинге с архетипическими кровопролитиями вроде распятия Иисуса и убийства Кеннеди.

Остаётся открытым вопрос, были ли Джаггер и Ричардс художниками, которые вняли духу времени, или же они просто потворствовали жажде насилия, бессознательно присутствовавшей в поколении любви. По легенде, год спустя в Альтамонте, когда был зверски убит Мередит Хантер, The Stones как раз играли вступление «Sympathy». «Midnight Rambler» рассказывает историю Бостонского душителя. А от «Gimme Shelter» разит надвигающимся апокалипсисом. Все это началось тремя годами ранее в богемных апартаментах в Кенсингтоне, Западном Лондоне.

По словам постоянной посетительницы и тогдашней подруги Мика Джаггера Марианны Фэйтфулл, дом Брайана Джонса и его любовницы, актрисы и модели Аниты Палленберг на Кортфилд Роуд был «настоящим ведьминским шабашем декаденствующих иллюминатов, рок-князьков и моднящихся аристократов». Среди них были арт-дилер Роберт Фрейзер, дизайнер Майкл Рейни и Сташ Клоссовски, сын художника Бальтюса и автор работ по алхимии и герметизму.

«Вот я открываю в своих мыслях дверь, — вспоминает она. — Облупившаяся краска, одежда, разбросанные газеты и журналы. Гротескное маленькое чучело козы, стоящее на усилителе, марокканский бубен, прикрытые шарфами лампы, пиктограмма с изображением демонов. А вот и Брайан, облачённый в свои лучшие шелка времён Плантагенетов. Искусно развалившийся на потрепанном диване Кит оттачивает свою великолепную сутулость. В центре, подобно фениксу в окутанном пламенем гнезде — зловещая Анита. Бесполезная интеллектуальная болтовня, наркотики, аристократы-тусовщики, ленивые дилетанты и повальное озорство. Я знала, что нахожусь там, где должна быть».

Одноимённая биография Фэйтфулл (сага о сексуальных и фармацевтических излишествах) изобилует мистическим словоблудием и байками о близких контактах. Например, как она предсказала смерть Брайана Джонса с помощью И-Цзин («Смерть от воды», хотя в И-Цзин нет такой гексаграммы); или как её посещал покойный Брайан, когда она валялась в отключке на барбитуратах в Сиднее.

Сам Джонс был ярым поклонником The Master Musicians of Joujouka, которые посвящали свой гипнотический гул Великому Богу Пану. Но когда поп-звезда на пенсии приехал в Танжер чтобы их записать, его посетило видение себя в роли жертвенного козла. Наблюдая, как козла готовят к отправке на тот свет, обкурившийся кифом Джонс то и дело шептал удивлённому Гайсину: «Он — это я, это я».

В 1968 году, во время записи «Beggars Banquet», Кит Ричардс и Анита Палленберг (по слухам, владевшая коллекцией человеческих останков и реликвий, в том числе куклой вуду Брайана Джонcа, и использовавшая их против неприятелей) собрались с кантри-рокером Грэмом Парсонсом, запаслись всем необходимым и отправились в странные места Джошуа-Три в Южной Калифорнии в поисках НЛО. «Отличное было место, — вспоминал Ричардс ту ночь у Кэп-Рок. — У нас там наверху стояло что-то вроде парикмахерского кресла, где обычно сидел Лири. Мы раздобыли немного пейота и мескалина и попытались поговорить с местными индейцами». Анита Палленбер вспоминает «бинокль, кучу одеял и большую заначку кокаина». Но действительно ли они верили в НЛО? «Ну, всё это было частью того времени. Мы просто находились в поисках».

Вместе со Stones оккультизмом увлекался и режиссёр-авангардист Кеннет Энгер — самопровозглашённый маг и почитатель Алистера Кроули. Из всех «магов», модных в мистические 60-е, Кроули был наиболее привлекателен. Его тяга к странному сексу и тяжелым наркотикам сделала его идеальным пророком десятилетия вседозволенности. А Кеннет Энгер был одним из «сумасшедших магов Западного побережья», появившихся в свингующем Лондоне — он утверждал, что видел у Брайана Джонса «ведьминскую сиську» и предполагал, что у Кита и Мика она тоже есть.

В 1967 году Энгер жил в Сан-Франциско вместе с актером и певцом Бобби Босолеем в старом доме под названием «Русское посольство». Там они посвятили себя практическому изучению так называемой магии Кроули. Возможно, Босолей положил начало печально известной истории Семьи, используя её в помощь Чарльзу Мэнсону в убийстве Гэри Хинмана. Энгер отвёл Босолею главную роль в кинопроекте «Восход Люцифера»; а Бобби всё время твердил, что считает его дьяволом.

В 1967 году Босолей, как позже и Чарли, увлёкся рок-музыкой, играя на гитаре и ситаре в The Magick Powerhouse Of Oz, рок-ансамбле из 11 человек, собранном для создания саундтрека к оккультному фильму Энгера. (В каббалистической системе Кроули, 11 — мощное число, символизирующее двойной фаллос гомоэротической сексуальной магии.) Он также недолго проработал гитаристом в группе Love Артура Ли.

Во время одного выступления Энгер взмахнул тростью с кадуцеем, которая якобы принадлежала Великому Зверю, самому Кроули — и разбил её. Босолей и Энгер рассорились, и Бобби сбежал, прихватив с собой машину Энгера, съёмочное оборудование и часть плёнки «Восхода Люцифера». Он уехал навстречу будущему — навстречу обвинению в убийстве.

Энгер считал концерты Stones демоническими инвокациями, воззванием к силам, к которым обращались Кроули и другие маги. По его словам, их музыка была идеальным сопровождением для сексуальной магии — «музыкой на поебаться». Очарованный андрогинной внешностью Мика, Энгер видел в нём Люцифера, а в Ките — его фамильяра Вельзевула. Он хотел заполучить их для своей всё ещё незаконченной эпопеи, в которой Джаггер играл бы главную роль (очевидно, без Босолея).

Джон Митчелл, автор книги «The View Over Atlantis» (1969), благодаря которой на контркультурной карте появились Гластонбери и лей-линии, тесно общался с тусовкой с Кортфилд Роуд. Они были в восторге от его книги «The Flying Saucer Vision» об НЛО. Мишель вспоминает поездку на бентли Кита в церковь в Херефорде, где Энгер совершил что-то «непозволительное». Были и другие странности: ночные поездки под кислотой в Стоунхендж или на Примроуз-Хилл, чтобы погрузиться в лей-линии.

«Кит и Анита решили устроить языческую церемонию бракосочетания в Хэмпстед-Хит на рассвете. Священником должен был стать Кеннет Энгер, — утверждает биограф Кита Виктор Бокрис. — Всё уже было решено, но однажды Кит спустился вниз и обнаружил, что входные двери в Редлендс (его дом в Сассексе) за ночь были сняты с петель и покрашены в золотой цвет, символизирующий вторжение черной магии, а затем установлены обратно. У него стоял самый надёжный замок, и никто не мог объяснить, как можно было сделать всё столь бесшумно. Поэтому он окончательно вышел из себя. Он сказал Аните: “Мне все равно, что скажет Кеннет, я не хочу больше иметь с этим ничего общего”».

По словам Фэйтфулл, Кит и Мик в конце концов устали от эксцентричности Энгера. Когда он, раздраженный отсутствием реакции со стороны Джаггера, начал швырять экземпляры книг Уильяма Блейка в окно Мика в его доме в Челси на Чейни-Уок, чары окончательно развеялись. Джаггер предал огню стопку оккультных книг Уоткинса, но лишь после того, как Энгер выжал из Мика и его нового синтезатора Moog саундтрек к фильму «Пробуждение моего демонического брата». (В интервью 1976 года в журнале «Crawdaddy» Энгер сказал о Джаггере: «Когда я его спрашивал, он ещё мог бы сыграть роль (Люцифера), но не сейчас; сейчас он слишком увлекся представлениями во всех смыслах этого слова. После Альтамонта он испугался слишком тесной связи со всем этим “Сатанинским Величеством”. Я заметил, что на свадьбе с Бьянкой он носил внушительных размеров крест…»)

Еще одним примелькавшимся на Кортфилд-роуд лицом (и коллегой по фильму Кеннета Энгера «Восход Люцифера», где он играет египетского бога Осириса, противостоящего Лилит Марианны Фэйтфулл) был Дональд Кэммелл. Его отец, Чарльз Ричард Кэммелл, дружил с Алистером Кроули и написал о нем книгу (впоследствии Дональд рассказывал, как стареющий маг качал его на коленях).

Не имея сценария и опыта подобных съемок, в 1968 году Warner Brothers купили идею Кэммелла о фильме с Миком Джаггером в главной роли, думая, что получат поп-рок-романтику, похожую на «мистическую» комедию The Beatles «Help!» (Ринго, напомним, бежит от кровожадных последователей индуистской богини Кали). Но вышло у Кэммелла и сорежиссера Николаса Роуга совершенное иное. Положенный на полку, а затем стыдливо объявленный компанией Warners артхаусом, «Performance» сегодня признан классикой. А ещё это был крайне мрачный опыт.

Сюжет таков. В Лондоне времен Близнецов Крэй профессиональный садист Чез (в исполнении Джеймса Фокса) прячется от своего криминального босса. В поисках убежища он находит полуразрушенный особняк угасающей рок-звезды Тёрнера (его играет Джаггер) в Ноттинг-Хилле. Там он попадает в наркотическую паутину кризиса личности и сексуальной идентичности, в которой участвуют Джаггер, Анита Палленберг и шестнадцатилетняя Мишель Бретон.

Когда в 1971 году состоялась премьера «Performance», критик из журнала New York Джон Саймон назвал его «самым отвратительным фильмом из всех», а Кэммелл отметил: «Этот фильм был закончен до «Альтамонта», а «Альтамонт» его актуализировал».

Компания Warners возражала против хладнокровного насилия и зажигательного секса: и то, и другое выглядело слишком реалистично. Так оно и было. Дубли некоторых сцен секса между Палленберг и Джаггером получили первый приз на порнофестивале в Амстердаме. А некоторые актеры и члены съемочной группы были настоящими гангстерами, например, бандит из Ист-Энда Дэвид Литвинофф. Друживший с Близнецами Крэй, а также с художниками Фрэнсисом Бэконом и Люсьеном Фрейдом, Литвинофф был нанят в качестве «директора по аутентичности» и помогал привередливому Фоксу вживаться в роль.

Для Марианны Фэйтфулл фильм был «психо-сексуальной лабораторией, где всем заправлял Кэммелл, а Джеймс Фокс был главной лабораторной крысой». Джаггер однажды сказал Фэйтфулл, что он «увлекается изменёнными состояниями сознания», а «Performance» был для него отличной возможностью попрактиковаться. Якобы Мик хотел «доконать Фокса» и на протяжении всех съёмок играл с неуверенным в себе актером в игры разума.

В фильме Чез под воздействием грибов претерпевает изменение личности, превращаясь в Тёрнера. В действительности же обдолбанный Чез на экране — это Фокс, которому Кэммелл, Палленберг и Джаггер подсыпали кислоту (или что-то подобное).

Стрёмно и то, что Кэммелл воссоздал на пленке ménage a trois между собой, своей женой и Мишель Бретон. А потом снял и ménage a quadre между Джаггером и Марианной Фэйтфулл, а также Фоксом и его подругой Энди Коэн. Наконец, персонаж Джаггера, Тёрнер, сочетает в себе черты Брайана Джонса и Кита Ричардса. Как сказал один человек, «Я это он, а он это ты, а ты это я, а все мы — одно».

Наряду с Кроули, большое влияние на Кэммелла оказал аргентинский писатель Хорхе Луи Борхес — специалист по размыванию границ между реальностью и вымыслом. Кэммелл хотел создать борхесовский мир на съемочной площадке «Performance», и для Фокса этот опыт оказался травматичным. По окончании съемок разбитый Фокс бросил карьеру и занялся распространением фундаменталистских христианских брошюр.

Но пострадал не только он.

Пока Джаггер и Анита снимались на площадке, её бойфренд Кит Ричардс кипел от злости в своей машине на улице; после этого романа он сильно пристрастился к героину. Мишель Бретон, андрогинная девушка Тёрнера, тоже стала героиновой наркоманкой и в итоге оказалась в психиатрической клинике в Германии. Палленберг тоже подсела на героин, поссорилась с Китом и в целом пошла по наклонной.

Что касается Кэммелла, то для него «Performance» стал камнем на шее. Он снял еще два фильма, а в 1996 году выстрелил себе в голову, повторив заключительный кадр «Performance», где пуля пронзает мозг Тёрнера и попадает в фото Борхеса. Литвинофф тоже покончил с собой. Джаггер остался цел и невредим, но позже в Альтамонте его ждала жестокая расплата.

1963 год. The Beatles, символ юности, невинности и оптимизма, вот-вот покорят весь мир. В то же время набирает силу другое, более тёмное британское течение. В церкви Саентологии в Вест-Энде появится оккультная группа, которая свяжет поп-звёзд от Лондона до Лос-Анджелеса: Церковь процесса Последнего суда, также известная как Церковь процесса или просто Процесс.

При упоминании этого названия люди реагируют странно. Пит Браун — поэт, музыкант и друг Грэма Бонда, легендарного музыканта из 60-х, увлёкшегося Священной магией и погибшего под поездом на Финсбери-парк, — называет их «придурками в чёрных мантиях». Писатель Роберт Ирвин, чей роман «Ложа чернокнижников» (Satan Wants Me, 1999) разворачивается на фоне оккультно-наркотического пейзажа Свингующего Лондона, вспоминает, что на сборищах Процесса иногда дефлорировали девственниц, но тут же выражает сомнение, что в Лондоне того времени вообще были девственницы. Эд Сандерс, участник легендарной группы The Fugs и автор книги «Семья» про Мэнсона и Процесс, заметил: «Спустя 30 лет следы зла почти исчезли. Так зачем его воскрешать?»

Возможно, Марианна Фэйтфул последовала этому совету, ведь несмотря подробное и вдохновенное описание многих других вещей, в своей автобиографии она забыла упомянуть о появлении на обложке печального известного номера «Fear» журнала The Process в 1967 году, где она сфотографирована с цветком в руках и выглядит совершенно мёртвой.

Что же было не так с Процессом?

Роберт Мур и Мэри Энн Маклин познакомились в 1963 году в Саентологическом Институте Хаббарда на Фицрой-стрит в Лондоне. Оба проходили там обучение и вскоре поженились. В 1964 году Роберт и Мэри ушли из саентологии и основали свою собственную систему «Анализ компульсий», приняв фамилию де Гримстон. До знакомства Роберт учился на архитектора. Мэри Энн в начале 1960-х сожительствовала с американским чемпионом по боксу по имени Шугар Рэй Робинсон, а после переехала в Лондон, где держала группу проституток. Рыжеволосая, с длинными серебряными ногтями, она развлекала влиятельных людей и была связана с делом Профьюмо; один из её клиентов позже стал адвокатом Процесса.

В марте 1966 года да Гримстоны достаточно преуспели в выкачивании лишних денег у невротичной английской молодежи, чтобы арендовать особняк на Бальфур-плейс в Мэйфэйр. Члены секты чувствовали необходимость пожертвовать всё своё имущество супругам, которые жили на верхнем этаже. В августе того же года секта перебралась в Штул, Мексика, на северном побережье Юкатана. Похоже, именно там они открыли для себя Сатану.

Вернувшись в Лондон в 1967 году и получив наследство от одного из членов секты, они превратили свой особняк в Мэйфэйр в сатанинский дворец с круглосуточным кафе, кинотеатром и книжным магазином, где продавались номера журнала «Процесс» (редакционная политика: Гитлер, Сатана и чернуха). Процессанты носили серебряные кресты, чёрные плащи и водолазки. Они проводили занятия по телепатии, говорили о грядущем мировом пожаре и вещали об апокалипсе с импровизированной трибуны в Гайд-парке. Секта привлекла к себе достаточно внимания, чтобы газета Sunday Telegraph напечатала о них статью.

В качестве возможных новообращенных они стали выбирать поп-звёзд. Они подкатывали к Полу Маккартни, актеру Ричарду Харрису, тогдашнему владельцу старого лондонского адреса Кроули, Тауэр-Хаус (почитатель Великого Зверя Джимми Пейдж позже перебил цену у Дэвида Боуи в аукционе на этот дом). Но самой крупной их добычей стала Марианна Фэйтфул.

«Из-за отца я была довольно открыта для идей группового разума и власти, — признаётся она. — Я выросла в коммуне, поэтому уже была подвержена подобным идеям. Всё, что я сделала, — дала интервью для их журнала. Они казались привлекательными в основном потому, что единственные воспринимали меня всерьез. Процессианцы очень мной восхищались. Наверное, понимали, что у меня есть магические способности. Всю жизнь подобные люди пытались мной завладеть. Я думала, что поступаю довольно разумно, но ребята (Мик, Кристофер (Гиббс) и другие) сказали, что я совершила ошибку. С одной стороны, всё было похоже на “Узника”, все эти красивые молодые люди в черных водолазках. Я чуть было во всё это не нырнула, но в какой-то момент что-то меня остановило. Нутром чуяла, что не всё так просто. Похоже, это как-то связано с промывкой мозгов. Джон Митчелл, Святой Грааль и летающие тарелки казались нормальными, но от Процесса несло фашизмом».

Во второй половине 60-х Процесс отправился завоёвывать Штаты; в Лос-Анджелесе они подкатили к членам рок-истеблишмента Западного побережья — так же, как это вскоре сделает Чарли Мэнсон. Обращались к Джону Филлипсу, Маме Касс из Mamas And The Papas и к Уоррену Битти. Вполне возможно, что они были связаны с Серханом Серханом, позже осужденным за убийство Бобби Кеннеди (Серхан говорил об «оккультной группе из Лондона», с которой он «очень встретиться в Лондоне»). Ещё одной голливудской фигурой, к которой обратился Процесс, был Терри Мелчер. Слишком поздно: он уже был занят гонорейными хиппи-телочками Чарли Мэнсона в особняке Денниса Уилсона в Брентвуде.

Среди прочих рокеров из ЛА, которых Мелчер, возможно, видел на собраниях Процесса, был и Нил Янг. Тот вспоминал, как сидел на диване рядом с Линдой Касабиан и Патрисией Кренуинкел, «распевая песню. Многие известные музыканты в Лос-Анджелесе знали его (Чарли), хотя сейчас они, наверное, отрицали бы. Он был великолепен. Он был нереален. Он был очень, очень хорош. Пугающе хорош. Подставьте его в группу, которая была бы так же свободна, как он. Никто никогда не смог бы нагнать Чарли Мэнсона, потому что он придумывал песни на ходу».

И все же…

«Было в нём нечто такое, что никто не мог находится рядом с ним слишком долго — он был слишком напряжённым. Он был одним из тех парней, которые не дадут вам сорваться с крючка». Янг настолько впечатлился музыкой Мэнсона, что предложил Мо Остину, главе Warner Brothers, подписать с ним контракт. Этого так и не произошло, хотя Мэнсон успел поработать с группой The Beach Boys. Его песня «Cease To Exist» с отголосками «отключи свой разум» (Чарли тоже считал, что эго — это плохо) появилась как «Never Learn Not To Love» на альбоме The Beach Boys’ Friends и как B-side альбома Bluebirds Over The Mountain.

Кстати, Фил Кауфманн, сидевший с Мэнсоном в тюрьме штата Огайо в начале 60-х, позже оказался роуди Грэма Парсонса (забирал Марианну Фэйтфулл в аэропорту Лос-Анджелеса летом 69-го). Этот же Кауфманн однажды навел порчу на Чарли, после того ка Семья «прошвырнулась» по дому The Flying Burrito Brothers в Беверли Глен — однажды группа вернулась домой и обнаружила, что вся мебель переставлена. Фил понял, что это дело рук Чарли и установил на лужайке надгробие с именем и датой рождения Мэнсона; дату смерти он оставил открытой. Они не вернулись. Несколько лет спустя Кауфман отвезёт тело Грэма Парсонса из аэропорта Лос-Анджелеса в пустыню в Джошуа-Три и сожжёт его в ходе языческой церемонии.

Процесс и Семья Мэнсона были не единственными участниками оккультного андерграунда Калифорнии. В 1966 году Антон ЛаВей открыл в Сан-Франциско Церковь Сатаны; среди ее прихожан были Сэмми Дэвис-младший и Джейн Мэнсфилд, позже лишившаяся головы в результате аварии. Сатанизм от ЛаВея сочетал в себе атмосферу нуар-фильма 50-х годов и навязчивость карнавального зазывалы. Мэнсон отметился и тут. Сьюзан Аткинс, убившая беременную Шэрон Тейт, некоторое время работала танцовщицей в «Topless Witches Review» ЛаВея, вампирском бурлеск-шоу в Лос-Анджелесе. Странный факт: ЛаВея пригласили в качестве «консультанта» для фильма Романа Полански «Ребенок Розмари» 1968 года, где он сыграл Дьявола.

В 1969 году Моррисон сказал: «откройтесь навстречу самому глубокому страху. Он потеряет над вами власть, страх свободы растворится и улетучится. Вы свободны». Летом 1969 года страх заставил обитателей роскошных особняков Сансет-Стрип в Лос-Анджелесе покинуть клубы вроде «Whisky A Go Go» и забиться в надёжно охраняемые дома. Они выглядывали сквозь бамбуковые жалюзи, ища глазами маньяка, который охотился за богатыми и привилегированными. Тяжелые наркотики, такие как кокаин и героин, а теперь ещё и Мэнсон, превратили Хорошие Вибрации сёрфующего 66-го в обшитый замшевой бахромой «Апокалипсис сегодня». Лишь The Doors смогли уловить эту ауру надвигающегося краха.

С самого начала главной темой The Doors были изменённые состояния сознания. Название пришло от Уильяма Блейка через Олдоса Хаксли. Блейк открывал двери восприятия с помощью поэзии. Хаксли использовал психоделики. Моррисон объединил их, создав своего рода рок-театр, с жестокостью, сексом и таинственным ритуалом, и с вокалистом в роли жертвенного бога.

Если Джон Леннон был трипующим мистиком, а Джаггер — стильным Сатаной, то Моррисон — доисторическим шаманом, который впускал в себя древних богов и отдавался на их волю. «Я подчиняюсь порывам, которые присущи каждому, просто никто не признаётся», — говорил он. При этом повторял этику полного освобождения Роберта де Гримстона, которая вырывалась наружу в те последние дни 69-го года: «Освободите дремлющего в вас изверга, ибо он силён и безжалостен, и его власть далеко выходит за пределы человеческой слабости», как он писал в одном из своих посланий к Процессу.

Весной 68-го года в Стрипе появился номер журнала The Process. На обложке — сатанинская церемония, обнажённая девушка в окружении культистов в мантиях с капюшоном. С его пристрастием к топлесс-барам и всему демоническому, можно предположить, что Джим мог заметить журнал во время поездок и жизни в отеле Alta Cienega в Западном Голливуде, что в двух шагах от Стрипа. Сложно пропустить чёрные мантии в лучах тёплого калифорнийского солнца.

Захаживал ли Моррисон в Omnibus или The Melody Room? Если да, возможно, он натыкался там на Чака Саммерса, сподвижника Чарли Мэнсона. Чак зависал в «Galaxy Club», что всего через улицу от регулярного пристанища Моррисона — «Whisky»; он считался клубом байкеров, а Чарли и Процесс по каким-то своим причинам хотели наладить с ними связь.

Увлечение Моррисона магией и ритуалами длилось годами. Впервые двери восприятия распахнулись для него с помощью кино. В набросках, сохранившихся со времён учёбы в киношколе UCLA и позже опубликованных под заголовком «The Lords», Моррисон пишет о «способностях йогов»: «Уменьшаться и делаться невидимыми. Увеличиваться до гигантских размеров и дотягиваться до самых дальних пределов… Призывать мёртвых. Выкручивать чувства на максимум и воспринимать недоступное глазу». Последнее созвучно Рембо-подобному вайбу, который привнёс Моррисон в рок-н-ролл. Тому как он смешивал в своём образе рок-звезду и поэта  будут подражать многие шаманы-наследники вроде Патти Смит. «Танцоры исчезли, — жаловался Моррисон. — Раньше мы были пляшущими на холме безумцами, теперь же просто пялимся из темноты…»

«The Lords» полны отсылок к оккультным корням кинематографа. «Кино произошло не от живописи… а от древней магии». Оно «наследует алхимии, последней из эротических наук…» Само название «The Lords», Властители — отсылает к секретному обществу, невидимой руке, из-за кулис управляющей событиями. «Бойтесь властителей, таящихся среди нас». Последующий сборник поэзии, «The New Creatures», наполнен образами жертвоприношений и увечий, напоминая «влажные мечты царя Ацтеков».

Джин был не единственным мистиком The Doors. Робби Кригер и Джон Денсмор увлекались трансцендентальной медитацией. Трек «Light my fire» — вклад Рэя Манзарека в творчество группы, — так и сочится эзотерикой (тибетские бардо, каббала и т.д.). Вместе с Джимом они экспериментировали с эстетической диалектикой Ницше, и Моррисон примерял роль дикого, впадающего в экстаз шамана (Дионис), а Манзарек — призрачного сновидца (Аполлон). Но Рэй на этом не остановился. Он был настоящем психоделическим савантом, призвавшим под 150 мкг ЛСД русского философа П.Д. Успенского и Fourth Dimension для описания этого опыта.

А потом Моррисон бросил кислоту и приложился к бутылке. Джим видел себя одним из тех пьяных несчастных поэтов — По, Фитцжеральд, Малькольм Лаури. Алкоголь открывал внутри него двери к архетипическим образам: солнце, море, луна, звёзды, длинный змей, древнее озеро. Он вёл его вниз, к тёмным, набушхим от влаги корням, к болотистому и земному царству тени.

«Мне интересно всё о бунте, беспорядках, хаосе, особенно если в этом есть смысл», — писал он в материалах для студии Elektra в 1967 году. Он считал себя шаманом, который «отравляет себя… погружается в транс, танцуя, выпивая и принимая вещества…» Шаман отправляется «в путешествие по духовному миру, а затем описывает его своему племени».

Шаман также является целителем. Он берёт на себя болезни племени и, с помощью жертвы, исцеляет её. В музыке The Doors есть атмосфера окончательности. Частично это можно было бы списать на обычную подростковую болезненность, но не полностью. Конец. Прорыв. Погребальные костры. Убийцы на свободе. Когда музыка стихнет. Кровь на улицах. Всё будто кричит: мы должны воспринимать Doors как спиритический сеанс в окружении, которое стало враждебно жизни».

В 1968 году в старом кинотеатре Fillmore East в нью-йоркском Ист-Виллидже состоялась премьера фильма «Неизвестный солдат». В нём показана жертвенная смерть Моррисона: привязан к столбу и расстрелян. Кровь льется изо рта, заливая цветы у его ног. 1968 год был именно таким: Бобби Кеннеди, Мартин Лютер Кинг, расовые бунты, Демократический съезд в Чикаго, студенческие восстания в Париже и Корнелле, «Человек, сражающийся на улицах». Еще одна плёнка, HWY, — мрачная версия романа Джека Керуака «На дороге», с Моррисоном в роли убивающего в пустыне маньяка-автостопщика, позже отражённого в «Riders On The Storm».

(Во время съемок в Лос-Анджелесе Джим позвонил своему другу, поэту Майклу Макклуру в Сан-Франциско. Когда Макклур ответил, Моррисон сказал: «Я потратил его впустую», после чего повесил трубку.) После этого его засняли мочащимся с карниза на вершине 17-этажного здания 9000 Building на бульваре Сансет. Как говорил Нитц Га, «живите опасно».

Есть жуткая фотография Моррисона с печально известного выступления в Майами. В черной рубашке, с длинными темными волосами, густой бородой и тенями, Моррисон держит белого ягненка; образ наводит на мысли о каком-то странном ритуальном убийстве, а наряд Джима недалеко ушёл от высокой моды Процесса. Он действительно занимался некоторыми базовыми оккультными упражнениями.

На свадьбе с Патрицией Кеннели в ночь Солнцестояния в 1970 году пара провела викканскую церемонию. Во главе с верховной жрицей ковена Джим и Патриция молились и обращались к богине Луны, затем разрезали себе руки, смешали кровь с вином и выпили его, после чего переступили через метлу.

Позже, во время репетиций «LA Woman», Моррисон закрутил роман с Ингрид Томпсон, похожей на валькирию красавицей из Скандинавии. Оба в то время сильно увлекались кокаином, и однажды ночью, занюхав почти целую банку размером с киноплёнку, Ингрид сказала Джиму, что иногда пьет кровь. Джим настоял, чтобы они немедленно выпили. Ингрид смогла разрезать ладонь. Джим подставил под капли бокал с шампанским. Измазав друг друга кровью, они занимались любовью и танцевали.

Так, к слову: в ночью убийства Тэйт за год до этого, сторож дома на 10050 по Сьело-драйв Уильям Гарретсон сказал, что не слышал криков, потому что у него играла музыка: «The Doors».

К концу десятилетия оккультный бум превратился в мистический Большой взрыв. Джимми Хендрикс фанател от летающих тарелок и хотел писать музыку, которая «открывает людям глаза на космические силы». Размышляя об оккультных свойствах музыки, он изучал теории о резонансе звука и цвета, восходящие к теософу и композитору Александру Скрябину. Во время известного концерта Rainbow Bridge в Мауи аудиторию рассадили согласно знакам зодиака, и до самого вступления Хендрикса люди напевали «Оммм». В начале 70-х пионеры кислотной духовности The Grateful Dead отправились в «оккультное мировое турне», которое привело их к пирамидам.

Тридцать лет спустя оккультизм всё ещё привлекает внимание. Мэрилин Мэнсон связан с Церковью Сатаны; говорят, что также и Бойд Райс и Марк Алмонд. А Трент Резнор из NIN въехал в дом на 10050 по Сьело-драйв, завёз оборудование и записал там один из альбомов, «Downward Spiral»…