«Книга Лжей» Ричарда Метцгера, глава 10: кто там Уильям Берроуз

От Редактора. Когда Эрнест Шеклтон, исследователь Антарктики и 11-й из ста величайших британцев, отправился в Имперскую трансантарктическую экспедицию, он не подозревал, что, с треском провалив ее, все равно выйдет героем и всех спасет тяжелым подвигом. И тем более не думал, что в Лондоне, на вечере в свою честь, придется слушать гробовую тишину в ответ на рассказ о Четвертом Спутнике, который в этом подвиге то ли зримо, то ли незримо для всех участников присутствовал.

Когда Уильям Берроуз отправился в экспедицию за лианой яге, услышал от брухо с хитрецой старого наркомана во взгляде «yage mucho da» и принял из его рук отвар, он тоже не подозревал, что через несколько лет Третий Разум посетит их с Гайсином. После чего будет незримо присутствовать, сопровождая весь его творческий путь — в виде совместно обретенных техник, совместно полученного опыта.

Именно таким изящным образом некто Джон Гигер (написавший потом, кстати, книгу про Гайсина) увязал в одной статье двух очень различных авантюристов: Берроуза с его Третьим Разумом и Шеклтона с его Присутствием Четвертого. Оба сунулись в откровенные пространства беззакония и оба обрели там нечто на всю жизнь — нечто, сформировавшее их судьбу. Об этом подробно повествует следующая глава «Книги лжей», составленная Ричардом Метцгером антология оккультных размышлений современных медиамагов.

fr.Chmn

Джон Гигер

Судьбоносная встреча команды сэра Эрнеста Шеклтона во время экспедиции по Южной Георгии породила множество споров среди историков и вдохновила воскресные проповеди среди истинно верующих. По словам исследователя, это, по названию самого Шеклтона, Присутствие Четвёртого было не от мира сего. Под конец Имперской трансантарктической экспедиции  1914-16 гг, которая грозила обернуться настоящей катастрофой, Шеклтону явилось нечто. Катастрофы не произошло, и это легло в основу легенды.

Экспедиционный корабль «Эндьюранс» зажало и раздавило льдами в Море Уэдделла ещё до того, как он предпринял попытку пересечь Антарктику. Спасаясь от смерти, команда погрузилась в шлюпки и направилась к острову Элефант. Зная, что поисковые отряды не станут их там искать, Шеклтон решил оставить большую часть команды на острове, а сам сел в одну из шлюпок, дыры в которой были законопачены его собственными штанами. И бросил вызов океанской стихии к югу от мыса Горн, «самым бурным водам в мире»: он решил добраться до британской китобойной станции на Южной Георгии в 800 милях оттуда.

Спустя две недели борьбы с ураганными ветрами и пронзительным холодом, в разгар бури шесть человек прибыли на Южную Георгию. Их крошечную лодку вынесло на противоположную сторону острова. Оставив остальных в лодке, сам Шеклтон и командир Фрэнк Уорсли, служивший капитаном на затонувшем «Эндюьрансе», а также Том Крин, второй офицер, совершили тяжёлый трёхсуточный марш-бросок через хребты и ледники острова.

Они медленно шли, окутанные лунным светом и туманом, связанные одной верёвкой, обходили трещины и пересекали заснеженные пустоши. Их рационы были скудны, сна не было вовсе. В какой-то момент они стояли у края льдины, не зная, что ждёт их на той стороне за обрывом. Холодный туман вот-вот грозил окутать их, и они решили пойти навстречу неведомому. Тогда лишь им было известно местонахождение остальных членов экипажа. Если бы они разбились насмерть, возможно, вся экспедиция была бы обречена. Но они доверились Судьбе и выжили.

Позже Шеклтон вспоминал, что во время этого похода «они шли молча, но сильно сблизились». Когда они наконец вышли к китобойной станции, то мало чем напоминали цивилизованных людей. К оставшимся на берегу был направлен спасательный отряд, и в итоге вся команда «Эндьюранса» пережила испытание. «Мы дошли до момента, когда обнажается душа», — писал Шеклтон в книге «Юг», опубликованной в 1919 году.

Но в своём рассказе Шеклтон кое-что опустил. Леонард Трипп, его друг и поверенный, присутствовал при попытке исследователя облечь невысказанное в слова. «Ему было трудно, в глазах стояли слёзы, и тут он упомянул о Четвёртом». [1] В «Юге» Шеклтон объяснил причину затруднений: «Когда пытаешься описать невероятные вещи, понимаешь скудность человеческого языка и грубость речи, но отчёт о нашем путешествии будет неполным без упоминания одной важной для нас темы».

На протяжении самой сложной, самой худшей части пути его не покидало ощущение чужого присутствия, чего-то выходящего за пределы обыденного опыта: «Я знаю лишь, что во время того долгого марш-броска через безымянные горы и ледники Южной Георгии мне часто казалось, что нас четверо, а не трое». Он ничего не сказал остальным, но три недели спустя Уорсли сам поднял тему: «Шеф, во время похода у меня было странное чувство, будто с нами был кто-то ещё». Позже Крин поделился похожими ощущениями.

Сначала Шеклтон больше ни с кем не общался о Присутствии Четвёртого, а пассаж с его упоминанием, который слышал Трипп, был вычеркнут из оригинального черновика «Юга», опубликованного Шеклтоном вместе с Эдвардом Сандерсом в Австралии в 1917 году. Но Присутствие всё-таки появляется на отдельном листе, озаглавленном «Примечание» в другой версии рукописи. Шеклтон убрал этот лист, но затем всё же решил включить его в текст. При этом во время публичных лекций он несколько раз ссылался на него. Один человек, присутствовавший на банкете в честь Шеклтона в Лондоне, вспоминал: «Когда сэр Эрнест рассказывал об ощущении присутствия Божественного Спутника во время похода, царила гробовая тишина».

В книге «Casket of Cameos» Фрэнк У. Борхэм  приводит в качестве «доказательства встречи с Невидимым Товарищем» слова Ады Э. Уорден, которая присутствовала на лекции Шеклтона незадолго до его смерти, в 1922. Уорден сказала:

Повторив историю о тяжелом пути в открытой лодке от острова Элефант к Южной Георгии, он процитировал Псалом 138: «Если бы я поднял мои крылья с рассветом и переселился на край моря, даже и там рука Твоя направит меня, и удержит меня десница Твоя». Он цитировал эти слова очень выразительно и сказал, что находит в них источник силы.

Британский писатель и баптистский проповедник Борхэм, который провёл большую часть жизни в Новой Зеландии и Австралии, принял этот эпизод с цитированием Писания за доказательство крепости веры Шеклтона. И из этого сделал вывод, что так все и было. Поддержку своей версии он нашёл в строках из Даниила 3:24-5:

Навуходоносор царь изумился, и поспешно встал, и сказал вельможам своим: не троих ли мужей бросили мы в огонь связанными? Они в ответ сказали царю: истинно так, царь!

На это он сказал: вот, я вижу четырёх мужей несвязанных, ходящих среди огня, и нет им вреда; и вид четвёртого подобен сыну Божию.

Борхэм писал: «Мороз или пламя, разницы никакой. Суть вот в чём: то, что может однажды выжить во всепожирающем пламени печи, в другое время может отстоять себя и среди занесённых снегами льдов». В обоих случаях, по словам Борхэма, напрашивался следующий вывод: «по своей природе четвёртый подобен сыну божьему!»

Так был ли Присутствующий Четвёртый, как выразился один из слушателей лекции Шеклтона, «Божественным спутником» и, как заявил Борхэм, «сыном божьим»? Или эта загадка иного рода, но сравнимая с ним в силе и возможностях? Описывающие этот эпизод историки затруднились дать однозначный ответ, утверждая, что это и вовсе была галлюцинация, ведь «на их долю выпали столь суровые испытания, что могли затуманить разум». [3]

Высказывались даже предположения, что Шеклтон поддался ходившим в обществе настроениям и таким образом создал собственного «Монсского ангела». [4] Это отсылка к легенде Первой мировой войны, которая гласит, что во время отступления британцев из Монса в августе 1914 года в небе появился ангел, защищавший британскую армию. Позже один журналист и фантаст признался, что он выдумал ангела. Писатель Гарольд Бегби, знакомый с Шеклтоном и хорошо о нём отозвавшийся в 1922 году, также написал книгу «On the Side of the Angels» («На стороне ангелов»), в которой попытался задокументировать веру британских солдат в явившихся им ангелов.

Никто из переживших Присутствие Четвёртого в Южной Георгии не утверждал наверняка, что именно там произошло. Отвечая Бегби, Шеклтон выбирал довольно расплывчатые формулировки: «Всё это время мы смотрели в лицо Смерти, но, честно сказать, это было не так уж и плохо. Мы всегда чувствовали, что кто-то сверху присматривает за нами». Шелктон точно знал, что испытал некий мистический опыт, но не вдавался в подробности.

Бегби cформулировал это так: «Он чётко осознавал, что существует некий духовный мир, который скрыто присутствует во всех видимых вещах». Морской офицер вспоминает, как Шеклтон вскользь упомянул о Присуствии во время разговора: «Он никак это не объяснил. Сказал только: “Верю в то, во что верю”». [5] С чем бы они ни столкнулись в той экспедиции, они помнили об этом до самой смерти. В одной из последних лекций Уорсли, который умер в 1943, упомянул о четырёх мужчинах, которые пересекли Южную Георгию. Когда его жена, Джин, поправила ошибку, Уорсли был потрясён: «Кто бы что не говорил, я не могу выкинуть это из головы». [6]

Т.С. Элиот упомянул этот феномен в Части V поэмы «Бесплодная земля», впервые напечатанной в 1922, в год смерти Шеклтона:

Кто он третий идущий всегда с тобой?
Посчитаю так нас двое ты да я
Но взгляну вперед по заснеженной дороге
Там он третий движется рядом с тобой
В темном плаще с капюшоном
И не знаю мужчина ли женщина
— Кто ж он бок о бок с тобой?

(Перевод С. Степанова)

В «Примечаниях к Бесплодной земле» Элиот писал, что вдохновением для Части V, которую он озаглавил «Что сказал гром», послужило Хождение в Эммаус, описанное в Евангелие от Луки. В Лук. 24:15-17 двое мужчин по дороге в Эммаус сталкиваются с Присутствием, но не узнают во встречном воскресшего Христа:

В тот же день двое из них шли в селение, отстоящее стадий на (сто) шестьдесят от Иерусалима, называемое Эммаус; и разговаривали между собою о всех сих событиях. И когда они разговаривали и рассуждали между собою, и Сам Иисус, приблизившись, пошел с ними. Но глаза их были удержаны, так что они не узнали Его… [7]

Когда Иисус благословил и преломил хлеб за обедом, ученики наконец поняли, кто перед ними, но он тут же исчез. В «Примечаниях» Элиот добавляет, что при написании отрывка вдохновлялся и встречей во время антарктической экспедиции, «забыл, которой именно, кажется, Шеклтона». Поэта поразило, что «группа исследователей на пределе своих возможностей пребывала под впечатлением, что их было больше, чем на самом деле».

Но общий тон поэмы Элиота другой. Судя по печатным источникам, Шеклтон называл Присутствие «дорогим сердцу воспоминанием», в то время как описание Элиота наводит на мысль о «встрече со Смертью». Один критик писал: «От поэмы скорее веет смертным ужасом, а не божественным вдохновением».[8]

Шеклтон столкнулся с феноменом в самый трудный период своего путешествия. Однако одними географическими экспедициями (или даже физическим миром) дело не ограничивается, ведь этот лишний человек проявлял себя и в другом, диаметрально противоположном контексте. Было, впрочем, и кое-что общее: Уильям С. Берроуз, американский писатель и наркоман, тоже имел склонность к рискованным затеям. Автор «Голого завтрака», душераздирающей истории о зависимости, искал крайности и использовал литературное мастерство для их изучения: «В своём творчестве я играю роль картографа, исследователя психических областей… я — космонавт внутреннего космоса, и я не вижу смысла исследователь то, что уже было досконально изучено». [9]

Примечательно, что Берроуз тоже столкнулся с невидимым спутником, и случилось это тогда, когда его эксперименты с литературой и веществами раздвинули границы психической и физиологической толерантности. Берроуз назвал этот феномен «Третий Ум».

Он долгое время интересовался экспедициями, читал про них — например, в «New Worlds to Conquer» Ричарда Халлибертона . Он изучал антропологию в Колумбийском университете, в Гарвардском университете и в колледже Мехико . Его исследования распространялись не на земные полюса, а на тропики собственного ума, источник литературного вдохновения, хотя обычные путешествия по географическим широтам тоже присутствовали в его жизни.

В результате поиска телепатически-галюциногенного вещества яхе, которое употребляют индейцы Амазонии для поиска заблудших душ, на свет появилось эпистолярное свидетельство его путешествий. Корреспонденция Берроуза — его письма другу, поэту Аллену Гинзбергу, написанные в 1953 году, — была опубликована десять лет спустя под названием «Письма Яхе».

Это достаточно традиционная литературная форма: впервые свои исследования задокументировал в эпистолярном жанре Ричард Хаклюйт в «Книге путешествий» в 1598 году. По стилю и содержанию «Письма Яхе» — это история об открытии. Название, как и в большинстве подобных историй, говорит само за себя: речь идет о яхе как инструменте постижения неведомого. В раннем критическом очерке об этой работе Берроуза Аллен Ансен пишет, что «само открытие вещества играет в истории  довольно скромную роль; всё внимание занимает антропологический отчёт с места событий, а также сам Берроуз под яхе». Цель похода — лишь инструмент, с помощью которого в процессе путешествия исследователь находит то, что на самом деле ищет. В «Юге» Шеклтон вынужденно отказался от цели, и значение приобрело само путешествие, а также проблеск «обнажённой души», который он увидел в конечном итоге. В «Письмах Яхе» Берроуза прослеживается то же самое.

Берроуз заложил основу для исследований яхе ещё в конце «Джанки» — первого написанного им романа, опубликованного в 1953 году. В книге он отмечает, что это вещество «предположительно повышает чувствительность к телепатии. Один колумбийский учёный выделил из яхе вещество, которое назвал телепатином. Я точно знаю, что телепатия существует. Но не хочу никого ни в чём убеждать. А хочу лишь знать о телепатии и уметь ее применить».

Берроуз хотел понять, о чём думают другие, а также искал более практическое применение телепатических способностей: «контроль мыслей. Можно разобрать любого по косточкам и пересобрать на свой вкус». Яхе, под которой обычно подразумевают отвар из лианы Banisteriopsis caapi с добавлением других трав, используют индейцы Амазонии, чтобы иметь возможность «встретиться с создателем», для взаимодействия с окружающим миром, для вызова видений различных мест и городов, а также для стирания границ между этим и потусторонним миром.

Одним из первых яхе описал эквадорский географ Вильявисенсио в 1958 году: «Сначала кружилась голова, а потом я пережил путешествие по воздуху, во время которого всплывали видения невероятной красоты, величественные города, высокие башни, прекрасные парки и другие места; затем я представил, будто нахожусь один в лесу, окружённый множеством ужасных существ, и отбиваюсь от их атак». [10] Некоторые также отмечали, что часто встречающиеся побочные эффекты в виде жуткой диареи — это своего рода чистка. Галлюцинации — визуальные, слуховые и сенсорные. Берроуз предполагал, что именно из-за этих свойств, вкупе с вышеописанными телепатическими способностями, яхе «может быть ответом на всё ». [11]

В январе 1953, исследуя яхе в Боготе, Колумбия, Берроуз познакомился с Ричардом Эвансом Шултсом — гарвардским антропологом и экспертом по галлюциногенным растениям. Шултс поделился с Берроузом опытом употребления яхе: «Я видел лишь цветные пятна, никаких видений». [12] Берроузу посоветовали отправиться вниз по реке Путумайо, чтоб найти это вещество. Он поехал в Мокоа, где нашёл брухо — знахаря, который приготовил слабый экстракт яхе.

Берроуз увидел яркие цветные видения и смешанный из разных частей город — отчасти Нью Йорк, отчасти Мехико, отчасти Лима. «Когда принимаешь яхе, видишь город», — писал он Гинзбергу 28 февраля. После этого Берроуз смог присоединиться к экспедиционной комиссии, изучавшей какао.

В компании ботаников он познакомился с ещё одним брухо лет семидесяти, с «хитрецой старого наркомана во взгляде». Готовя отвар, брухо приговаривал «yage mucho da», что означало «яхе много даёт». Берроуз выпил почти унцию маслянистой, фосфоресцирующей жидкости. Две минуты — и его накрыло головокружением, а хижина начала вращаться. Появился странный голубой свет. Охваченный внезапной тошнотой, он выбежал наружу, где его стошнило, и он упал, его руки и ноги свело конвульясиями.

Он писал: «Перед моим затуманенным голубым туманом взором проносились личиночные существа, и каждое издавало неприличный, насмешливый писк». Его продолжало тошнить. Позже его осенило, что тошнота — это укачивание при переходе в состояние яхе.

Десятого июля он написал последнее письмо Гинзбергу из той местности, описал свой итоговый опыт употребления яхе, во время которого перемещался с места на место, пережил невероятное путешествие по географическим местам, и наконец «смешанный Город, где лежат, будто на прилавке огромного тихого рынка, все человеческие возможности». Из этого города отправлялись экспедиции в неизведанные места с неизвестными целями. Берроуз писал: «Это место, где неизвестное прошлое и надвигающееся будущее сливаются в один вибрирующий беззвучный шум».

В романе Берроуза «Голый завтрак» 1958 года, частично написанным под вдохновением от яхе, разбросано немало свидетельств об этом трипе. Как сказала писательница Мэри МакКарти, «Голый завтрак» напоминает бортовой журнал, в котором отмечены все галлюцинации Берроуза. Особенно это касается описания состояния яхе:

Образы падают медленно и молчаливо словно снег…. Безмятежность… Вся оборона рухнула… всё свободно входить или выходить…. Страх просто невозможен…. Прекрасная голубая субстанция вливается в меня…. Я вижу архаическое ухмыляющееся лицо будто маска из южной части Тихого океана… Лицо сине лилово забрызгано золотом….Комната приобретает аспект ближневосточного борделя с синими стенами и красными лампами с кистями…. Миграции, неописуемые путешествия по пустыням и джунглям и горам (застой и смерть в закрытых со всех сторон горных долинах где растения вырастают из гениталий, обширные ракообразные насиживают внутри яйца и проламывают скорлупу тела)…”

(Пер. с англ. В. Когана. 1993)

Составленный по большей части пока Берроуз жил в мужском борделе в Танжере, «Голый завтрак» выходит за пределы обычной литературы в мир исследовательской. Он включает отсылки к матриархальным обществам Архипелага Бисмарка, системе социального контроля в жреческой касте майя, а также исследовательские заметки и цитаты. В том числе отсылки к опубликованным материалах о Банг-утоте — смерти во время кошмара, связанной с эрекцией во сне. Он даже дополнен приложением, которое позже было отдельно напечатано в «The British Journal of Addiction», где описывались эффекты не только от яхе, но и других веществ. Подобные документы, от метеорологических отчётов до антропологических наблюдений, представляют научный интерес и являются неотъемлемой частью исследовательских историй: к «Югу» Шеклтона также прилагались заметки о погоде, а также о состоянии и классификации морского льда.

Изыскания Берроуза, которые выросли из экспедиций в южноамериканские джунгли и в экзотичный Танжер, наконец сошлись в одной, возможно, самой экстремальной точке — Бит Отеле, доме номер девять по рю Жи-ле-Кер в Париже, где он жил со своим другом, путешественником Брайоном Гайсином. Гайсин — художник и писатель родом из Канады, был ещё одним постигшим Третий Ум. Тогда, во время последней экспедиции Берроуза, их комнаты стали центром притяжения для ночных сборищ и загадочных явлений. Под завязку заряженные гашишем и другими веществами, в том числе мескалином, Берроуз и Гайсин начали видеть общие галлюцинации. Берроуз писал Гинзбергу, что он находится в процессе «невероятных открытий в области исследований психики». [13]

Однажды он посмотрел в зеркало и увидел, как его облик линяет в существо в зелёной униформе, с лицом «покрытым чёрным курчавым мехом». Интересно, что Гайсин тоже это видел, хотя «ему ничего не говорили и никак не посвящали в происходящее». Они искали способ полностью перемешать все чувства. Берроуз сообщил Гинзбергу: «Я нахожусь в невероятно опасном месте, и точка невозврата уже давно пройдена». [14] Эти трипы вдохновили много визуальных, аудиальных и сенсорных экспериментов. Из наиболее примечательных — метод нарезки: техника автоматического письма, когда тексты нарезаются на полоски, и слова меняются местами в случайном порядке. Берроуз считал «Бесплодную землю» первой грандиозной нарезкой — из-за использования «всех этих отрывков других писателей, собранных вместе на основе ассоциаций» [15] — и в том числе Эрнеста Шеклтона. Эрик Моттрэм в критическом исследовании 1963 года отмечает, что «Берроуз восхищается «Бесплодной землей» Т.С. Элиота и часто обращается к ней в своих романах. В каком-то смысла вся его работа — это воплощение бесплодной земли». Берроуз отдал дань уважения Т.С. Элиоту, включив эту поэму в исходный материал для собственной нарезки.

Доведя свои эксперименты до критической точки, Берроуз и Гайсин достигли идеального состояния, которое Гайсин назвал «психическим симбиозом». Шеклтон отдельно подчеркивал чувство, что его компания «сильно сблизилась» во время пересечения Южной Георгии. Для Берроуза же Гайсин превратился из соавтора в точку отсчёта.

В «Last Words», последних дневниках, опубликованных в 2000 году, Берроуз писал: «Чьим биографом я мог бы стать? Лишь одного человека. Брайона Гайсина». Во многом он и был таковым. Его опубликованные дневники, эссе, интервью, записи и письма пестрят упоминаниями Гайсина, чьи теории, истории, и даже детали биографии то и дело появляются во многих книгах Берроуза после «Голого завтрака». В сновиденных дневниках Уильяма, изданных под название «Моё образование», Гайсин появляется в двадцати двух. Свидетельства этих симбиотических отношений всплывают и сами по себе.

В письме к Гайсину от 1976 года Берроуз писал: «Видел ли ты цветные фото Марса, отметил ли схожесть с твоей розовой картиной, и читал ли необъяснимые буквы B/G, всплывшие на экране?» [16] У Берроуза была картина Гайсина, нарисованная задолго до того, как «Сатурн 11» передал фотографии с Марса. Ему нравилось думать, что Гайсин каким-то образом предвосхитил эти фотографии. Но загадочнее всего были буквы. Берроуз сказал писателю Эдмунду Уайту: «Знаешь, на Марсе нашли камни с буквами B и G на них?» Должно быть, речь шла об инициалах Брайона Гайсина, но Уайт подумал, что Берроуз мог бы иметь ввиду и другое: «Берроуз и Гайсин»? [17]

Письменное свидетельство своих открытий они решили назвать «Третий ум». Пытаясь оценить свой опыт, Берроуз обнаружил объяснение ему в неожиданном месте: это была концепция «сверхразума», изложенная в книге «Думай и богатей», которую написал основоположник жанра литературы по саморазвитию Наполеон Хилл. Он утверждал, что Эндрю Карнеги построил свой капитал в том числе благодаря принципу «сверхразума», идеи, что человеческий ум — это энергия, частично духовная. Хилл пишет: когда двое людей работают в состоянии полной гармонии и настроены на достижение определённой цели, «духовные единицы энергии каждого ума развивают родство, которое и есть “психическая” фаза Сверхразума». Хилл утверждает, что «дружеский союз умов» может получить доступ к «разуму, опыту, знаниям и духовным силам» всех участников. И это не просто аккумулирование этих знаний, а процесс, который ускоряется за счёт создания дополнительного разума. Хилл отмечает: «Когда бы ни собирались вместе два ума, они всегда порождали третью, невидимую, нематериальную силу, которую можно приравнять к третьему уму». Берроуз, цитируя эту фразу, дополнил её, чтобы охватить и Хилла, и Элиота:

Почему я здесь? Я здесь, потому что вы здесь… и позвольте, юные офицеры, процитировать вам следующее: «Когда бы ни собирались вместе два ума, они всегда порождали третью, невидимую, нематериальную силу, которую можно приравнять к третьему уму». Кто он, третий, идущий всегда с тобой?

Присутствие в экспедиции Шеклтона ещё одного участника можно считать феноменом того же рода, к которому в своих исследованиях пришли Берроуз и Гайсин. Берроуз утверждал: когда эксперименты достигли пика, «у нас была возможность создать третий ум». Он использовал эту идею в «Who is the walks beside you written 3d» — эксперименте с форматом, напечатанном в журнале «Dazart» в 1965 году, где присутствовали следующие строки: «со ссылкой на мистера Т.С.Элиота рядом с тобой… Это третий урок…» Пассаж в памфлете Берроуза «APO-33 Bulletin A Metabolic Regulator», также напечатанном в 1965 году, гласит: «young cop applied for the station a long time ago from The Third Man who else walks beside you?» Гайсин тоже призвал незримого, создав работу, в которой кусочки фотографий, его и Берроуза, собраны в портрет третьего человека, как в пересобранном стихе. В этом стихе в роли третьего выступает сам Берроуз:

Кто он третий идущий всегда с тобой?
Кто он третий Уильям Берроуз
Кто он третий идущий рядом
Кто там Уильям Берроуз
Кто он Уильям Берроуз идущий с тобой? Там
Кто рядом там с тобой идущий
Уильям Берроуз.

«Третий ум», опубликованный в 1978 году, был сборником их ранее изданных литературных экспериментов и теоретических статей, историей их исследований, дополненной картами в форме 70 коллажей. В предисловии Жерар-Жорж Лемер описывает замыслы «Брайона Берроуза и Уильяма Гайсина»: «Третий ум, — пишет он, — это не просто история о литературном сотрудничестве. Мы имеем дело с практическим слиянием двух субъективностей, рождающей нечто третье. Рождающей нового автора, отсутствующую третью личность. Невидимая взору, она находится за пределами досягаемости и расшифровывает тишину». В интервью Rolling Stone Берроуз и Гайсин объяснили свою идею так:

Гайсин: «Когда два ума находятся рядом…»
Берроуз: «… всегда присутствует третий ум…»
Гайсин: «третий, сверх-ум…»
Берроуз: «… становясь незримым соавтором».[18]

На первый взгляд, у сэра Эрнеста Шеклтона и Уильяма Берроуза мало общего. Пока речь не заходит об их путешествиях — оба они излагали ход своих исследований на бумаге; оба, недовольные обычным миром, испытывали тягу к уходу вовне; и оба, как выразился Шеклтон, «заглянули за фасад привычных вещей». Оба погрузились в исследование, которое заставило выложиться на полную, и оба достигли того предела, где увидели одну и ту же галлюцинацию (если она была таковой) с ещё одним участником их путешествия. Шеклтон назвал этот феномен Присутствием Четвёртого, а Берроуз — Третий Ум. Феномен являлся не только им, и каждый раз — в трансцендентный момент. Его видели и одиночки, и группы. Объяснений было много: вызванная гипоксией, физическим истощением или веществами галлюцинация; явление призрака; сама Смерть; сила, созданная людьми, достигшими «психического симбиоза»; наконец, манифестация Божественного спутника. Свидетели согласны лишь в одном: этот неуловимый спутник представляет собой реальную и внушительную силу.