«23 разреза для Уильяма Берроуза»: пятнадцатая и шестнадцатая главы

От Редакции. Новые переведённые нами главы литературного подношения, книги «23 разреза для Уильяма Берроуза» Рафала Ксенжика, посвящены двум, казалось бы, противоречащим аспектам творчества Уильяма, тишине и Академии.

Под тишиной имеется ввиду внутренняя тишина: растворение субъекта и постоянно звучащего мысленного нарратива, «голосов в голове», избавление от вируса и алгебры голода. Понимается такая тишина не как внутреннее и внешнее оцепенение, а как шаг вперёд, шаг в бурлящий хаос и мутация навстречу новому витку эволюции.

И «Академия мутантов» выступает для Берроуза не противодействием и не пагубным повторением истории в новом витке, а естественным и социальным шагом по созданию новой породы людей (а также и возможностью подтянуть к своему мифу следующее поколение?). Не поддающихся манипуляциям, мыслящих нешаблонно, избавленных от страха — настоящих людей космической эпохи…

По крайней мере, как они выглядели из семидесятых.

TO SAY GOOD SILENCE BY

fr.Chmn

AПO-33 приносит тишину

Трилогия Сверхновой полна шума. Психоактивные частоты проникают в мозг, гремят и ревут звуки войны, разносится эхо ритуалов, прорываются обрывки сообщений, свистят ленты, несутся заклинания, звучат незнакомые голоса. В этом хаосе вселенной Мифа Сверхновой самым желанным состоянием оказывается тишина.

«Попытайся достичь хотя бы десяти секунд внутренней тишины», — такова одна из важнейших инструкций Полиции Сверхновой в «Билете, который лопнул». «Жители Земли, вы все отравлены», — заявляет инспектор Джей Ли в «Экспрессе Сверхновой» и рекомендует в качестве противоядия тишину и апоморфин. «Говорить — значит лгать. Жить — значит сотрудничать». Безмолвные разговоры с самим собой, лихорадочное прислушивание к шороху мыслей — вот симптомы власти вируса. Разрезы рождают тишину. То же делает и апоморфин — своего рода разрезки в виде прививки.

С апоморфином Берроуз столкнулся в 1956 году во время лечения опиатной зависимости в клинике доктора Джона Дента в Лондоне. Позже он туда ещё несколько раз вернётся. «Голый завтрак никогда бы не появился, если бы я не решился на эту терапию», — рассказывал Билл. Благодаря апоморфину он впервые избавился от самого мучительного симптома отказа от наркотиков — «холодного горения», чувства, будто по коже бегают тысячи муравьев. Свой личный детокс он вписал в миф об освобождении. Апоморфин превратился в «доброго копа» из Полиции Сверхновой. Химический агент AПO-33 устраняет алгебру голода. Он делает своё дело и уходит. Не попадает в зависимость от власти. Он — техника. Он нарезает!

«Физический и психический регулятор», — так говорил об апоморфине Берроуз, считая его лучшим методом лечения наркомании. Почему же это средство, полученное путём нагревания морфина в соляной кислоте, столь эффективно? Оно воздействует прямо на продолговатый мозг и не вызывает зависимости. Оно облегчает голод через химическое вмешательство в метаболизм. Это наиболее радикальный и одновременно прямой ответ на молекулярный контроль. Молекулярная интервенция, побеждающая внутренних демонов. Берроуз с удовлетворением отмечал, что лечение апоморфином дает больший процент выздоровлений, чем терапия и «психологическое обучение». В тишине психология перестает действовать.

Тишину не следует понимать буквально. Для Берроуза состояние без внутренних голосов и есть свобода от вируса и голода. Тишина — это скорее потенциал, чем достижение. Состояние инициации, а не конечная цель. Тишина выводит за пределы времени и идентичности. Это договор с хаосом, ставка в котором — мутация. Тишину пытались связать с категориями буддизма. Но, зная с одной стороны холодный скептицизм Берроуза по отношению к мудрости Востока, а с другой — его практику хипстера и мага, ассоциации лучше искать в стихии афроамериканской культуры.

Где тишину мы обнаружим в ритме. Break, то есть пауза, является основной техникой построения чёрного ритма — от племенной музыки до фанка. Она имеет своё место в чёрной космогонии. Break, нарушающий ритмы ритуалов одержимости, должен был открывать врата духов, готовых оседлать погруженных в транс.

Тишина — это момент откровения. Тишина на время растворяет идентичность и позволяет осознать иные возможности. Раз уж носителем вируса является субъект — устраним его. Как говорили Делез и Гваттари, лучше блуждающий шизофреник, чем параноик, растянутый на кушетке. Вирус — это неосознанность. Язык, идентичность — это ступени нашей отчужденности. Избавимся же от них начиная с последнего.

Субъект воспроизводится языком во внутреннем повествовании. Но это не наш голос — через субъект говорит чужая сила. И снова Берроуз предстает предшественником Лакана. Однако для Билла связь языка и неосознанного приводит к предположению, что неосознанное — это следствие вирусной инфекции. Нарезки и апоморфин нарушают работу языковой машины, пленяющей нас в ловушке времени и линейного повествования. Отказ от интроспекции позволяет перейти от времени к пространству. Успокой внутренний шум, сотри слово — и выйдешь на новый уровень эволюции. В конечном итоге всё оказывается иллюзией, но за её пределами — лишь хаос.

Победа над контролем достигается ценой разрушения идентичности. Но это не конец света, а лишь очередная мутация. Игра за освобождение несёт в себе риск. Она требует сохранения равновесия в условиях дезинтеграции. Абстракции новых систем и теорий ей не нужны. Нужны конкретные вещи: факты, техники, ритуалы и заклинания. Их эффективность проверяется непрерывным экспериментом. Важны те техники, которые не требуют субъекта — они просто функционируют. Делают свое дело и уходят. Как инспекторы Полиции Сверхновой.

То же самое происходит с Трилогией Сверхновой. Текст «Тишина ибо прощай навек», финальный случай «Билета, который лопнул», переходит в каллиграфию Гайсина, которая стирает слова.

 

Академия мутантов

«Вся наука, все открытия принадлежат всем» — таков девиз Академии 23. Один из многочисленных парадоксов Берроуза заключается в том, что он хоть и был нигилистом-индивидуалистом, но обладал страстью к наставничеству. Парадоксально, но идея Академии пронизывает всё его зрелое творчество. Он ловко пропагандировал её каждый раз, когда ему предоставлялась возможность высказаться на действительно широкую аудиторию. Например, во время панельной дискуссии «Наркотическая революция», организованной журналом «Playboy» в 1970-м году. Тогда за одним столом собрались известный своей непримиримостью глава Федерального бюро по наркотикам Гарри Дж. Анслингер, голливудская звезда Джеймс Коберн, имевший опыт с психоделиками, и представители контркультуры: Алан Уоттс и Берроуз.

Последнее слово в этой дискуссии, опубликованной на страницах «Playboy», осталось за Берроузом. Он утверждал, что ключевой проблемой является невыносимость современной городской жизни. Если общество хочет избавиться от наркотиков, оно должно изменить условия, которые побуждают людей к их употреблению. Он также выразил уверенность в том, что всё, чего можно достичь с помощью химических веществ, можно реализовать и без них: «Тебе не нужны наркотики, чтобы быть на кайфе».

Затем Берроуз возрождает идею Академии. Молодёжь следует обучать дзену, йоге, карате, методам сенсорной депривации и контролю мозговых волн. Он предлагает использовать магнитофоны, чтобы избавиться от привычных словесных ассоциаций и разрушить власть слова. Студенты должны наблюдать факты, и только затем формулировать суждения. В сущности, эта программа представляет собой детокс, избавление от страха и контроля, освобождение мыслей и сил для создания нового поколения, готового к космическим приключениям.

В менее официозно звучащей новелле «Бухта свиней» Берроуз указывает на врагов, против которых выступает Академия: страны, нации и семьи. Академия 23 оказалась наследницей аламутского учения. Её целью было создание новых существ.

В период с 1967 по 1973 годы Берроуз сотрудничал с журналом «Mayfair», британским аналогом «Playboy», публикуя свои статьи под рубрикой «The Burroughs Academy Bulletin». В них он комментировал политические события, писал о сексе будущего, саентологии и истерии вокруг наркотиков.

Он так и не издаст эти материалы отдельной книгой, для которой даже было придумано название «Академия 23». Но зато он использует их в публикациях 1970-1973 годов: «Интервью», «Дикие мальчики», «Пристань святых». В сущности, они образуют новый цикл его творчества, трилогию «Академия 23».

Сюда также следует добавить «Исправленное и дополненное пособие бойскаута», записанное на три магнитофонные кассеты руководство по революции. В нём Берроуз развивает идею книги в форме фронтового устава и одновременно, описывая превращение скаута в дикого мальчика, осмысляет свой тяжелый опыт в школе Los Alamos Ranch.

В 1974 году, в интервью с Дэвидом Боуи для журнала «Rolling Stone», Берроуз объявил, что планирует открыть в Шотландии Институт передовых исследований. Этот институт должен был заниматься изменением сознания и поиском «радикально новых решений» для освоения космоса и встреч с инопланетянами. Учебная программа включала настоящий список процедур для де-программирования: медитации и упражнения, заимствованные из йоги, задания на межличностное общение, эксперименты со сновидениями, звуком, светом и кино, использование инфразвуков, камер сенсорной депривации, пирамид, генераторов психотроники и аккумуляторов оргона, разработанных Вильгельмом Райхом. «Нехимические методы, без алкоголя и наркотиков», — подчеркивал Билл.

Звучит как Нью Эйдж? А может, скорее, как Академия мутантов, организованная Полицией Сверхновой? «Развитие сознания в конечном итоге ведет к мутации», — подвёл итог Билл. «За тысячи лет мы так и не научились управлять собственной машинерией. Последний наш шанс — мутировать», — заявлял он в одном из предыдущих интервью для «Rolling Stone». Это не фантазия. Когда Боуи упомянул разницу между поклонниками The Beatles и Игги Попа, Берроуз отметил, что темп культурных изменений ускоряется благодаря средствам массовой информации. Это предвкушение реальной мутации.

Когда Биллу доводилось вести настоящие академические занятия, что он несколько раз делал ради денег, он чувствовал себя неловко. В основном потому, что темой было «писательское мастерство». Поэтому он придумывал упражнения для обострения писательского восприятия. Например, «прогулку»: надо было блуждать, руководствуясь наблюдениями и ассоциациями (напоминает психогеографический дрейф ситуационистов). Одной из вариаций «прогулки» был «поход по цветам». «Попробуйте уловить на улице все оттенки красного». Продвинутым вариантом была практика невидимости. «Оригинальной версии этого упражнения меня научил старый глава мафиозного клана из Коламбуса, штат Огайо. Суть в том, чтобы первым взглянуть на каждого, кто идет тебе навстречу, прежде чем он посмотрит на тебя… Если ты посмотришь на кого-то первым, он уже не сможет тебя увидеть». Вот было бы испытание для Бодлера!

Наиболее радикальная программа Академии была представлена в ситуации «Не думай», включенной в том «Интервью». Главный герой прибывает в замаскированную и децентрализованную Академию, где ему предстоит освоить новый способ мышления, не связанный с логикой. В момент, когда поток одной мысли останавливается, возникает короткая, едва уловимая пауза. Именно в этой паузе, в этой крошечной бреши между мыслями, начинает прорастать новый способ мышления.

Программа обучения в Академии включает такие дисциплины, как карате и айкидо, продвинутую саентологию, египетские иероглифы, африканскую чёрную магию, вирусологию, лингвистику, общую семантику, взаимодействие с аккумуляторами оргона, курсы по проведению терактов, изготовлению импровизированного оружия и организации беспорядков. К чему ведёт этот путь? «На последнем курсе мы полностью стираем слово. Мозг с его сдерживающим механизмом языка больше не нужен».

В «Городах Красной Ночи» появляется персонаж по имени Йен Ли, уникальная азиатская мутация Инспектора Ли. Как и любой другой агент Полиции Сверхновой, Йен Ли не имеет ни истории, ни психики — он воплощает технику. В этом персонаже Берроуз подытожил всё, чему и как он сам научился в Академии 23: «Йен Ли обладал высоким уровнем интуитивной ориентации и обучен в любой ситуации осознавать и реализовывать даже самые фантастические возможности, не пренебрегая при этом совершенно приземленными и практическими. Он выработал подход одновременно вдумчивый и безличный, настороженный и отстраненный. Йен Ли не знал, когда началась его подготовка, потому что в Академии 23 обучение происходит в контексте самой реальности. Он никогда не видел своих учителей, получая их указания через череду реальных ситуаций». Такая Академии под стать романтическому духу республики мечты, словно из «Путешествия на Восток» Германа Гессе.