«Дюна» Дени Вильнёва

Вчера на отечественные киноэкраны вышла первая часть своей «Дюны» Дени Вильнёва. Она была заявлена как отличная как от любых начинаний Ходоровски (мол, тот слишком себе на уме визионер), так и от версии Линча. А ещё – таки да, она вышла именно как Dune: Part One, и работа над второй частью уже в самом разгаре. Это бросается в глаза: хотя мир Фрэнка Герберта уже явно получил любовное воплощение и в первой части, слишком много принципиально важного осталось то ли на откуп второй, то ли вообще за бортом.

Но обо всём по порядку.

На роль главного героя, 15-летнего Пола Атрейдеса, вокруг которого будет вращаться весь сюжет, Вильнёв выбрал Тимоти Шаламе (ему 26, но в фильме выглядит он на 14). На первых кадрах с его участием не сразу становится ясно, девушка перед нами или юноша, и в большинстве сцен он выглядит как великолепный отрок бледный со взором горящим. Выбор хороший.

Ведь одним из ценнейших посланий Дюны является опасность харизматических лидеров-пророков, превращающихся в чудовищных нелюдей-императоров. А превращение тем эффектней и тем действеннее для зрителя, чем более приятный и человечный перед нами харизматик! Ну и поднимется ли рука превратить Шаламе в настоящее чудовище, такое, чтобы вызывало меньше симпатии, чем Барон Владимир?

Нужно сказать, что в кино (пока что в каждом, в том числе и нынешнем) Атрейдесы вообще ожидаемо выглядят стороной-протагонистом. Родная планета Дома – цветущий сад, в отличие что от Дюны, что от, скажем, харконненского Гьеди Прайм. Гуманистические идеалы (?) не дают герцогу Лето позволить погибнуть местным сборщикам спайса (те даже поначалу боятся дать себя спасти, ведь им за уничтоженную технику и потерянный урожай грозят жуткие кары; отменил ли их герцог для спасённых, не уточняется). Кроме того, он любящий отец и, э‑э-э, муж наложницы. Ну и Атрейдесы верны долгу перед Императором, а их, бедных, бьют в спину.

При этом даже из первой книги становится ясно, что вообще-то любая политическая сила мира Дюны прозябает в постоянной паранойе (из-за которой в предательстве подозревали Джессику). С перспективы нескольких книг и вовсе становится понятно, что с возвращением власти Харконненам погибло бы гораздо меньше народу, чем от того, что потом устроит Пол и его сын. Ну а если сравнение с Харконненами, на фоне которых и людоеды – просто гурманы с особенностями, вообще опустить, так уклад жизни Атрейдесов – это в высшей степени милитаризованный феодализм. Эдакий рыцарский Рейх с кровной линией власти, только в данный момент у руля весьма достойные персонажи.

Поэтому у фильма пока что есть некоторый прорывной потенциал – в случае, если вот эта аллюзия на Рейх вообще вскроется, а тонкий-звонкий Муад’Диб превратится не в недостижимое нечеловеческое великолепие, которое видно в нынешнем фильме, а конкретно в отчуждённого тирана, готового от самого себя бежать в пустыню.

Однако Вильнёв вряд ли воспользуется этой возможностью. Пол называет себя «чудовищем» пока что просто потому, что у него есть способности «ведьмы» и пророческий дар, а также потому, что видит в пророчествах ужасную войну, на которой он ведёт в битву фременов. Такое стерпится-слюбится и ему самому, и зрителю. Настоящим монстром, напомним, станет наследник Пола, который выглядеть будет как Шаи-Хулуд, у которого человечек застрял в горле; однако и Муад’Дибу НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОГО должно достаться предостаточно – только сыграет ли оно?

Потому что пока что противостояние совершенно чёрно-белое. Буквально чёрные воины Харконненов, толсторожие насильники, способные в любой момент одобрить любое решение Барона, включая геноцид, выглядят как эдакий безликий звероОМОН Владимира. А ведь это даже до любви Барона к маленьким мальчикам речь не дошла! Горстка выступающих против них мастеров меча с волынками и рыцарским кодексом чести выглядит просто рыцарем круглого стола.

Хотя при всём при этом они идеально вписываются в новое Средневековье. Даже их высшие достоинства, честь и мастерство, хороши в первом приближении. А вот уже со второго взгляда в стройных рядах одетых в чёрное военных, в великолепных стягах и безупречной выправке что Герцога, что его приближённых, что его верных солдат, угадывается форменный Нюрнберг. Собственно, автор вселенной ничего такого и не отрицал – остаётся только понять, будет ли этой стороне вселенной «Дюны» место в экранизации Вильнёва или мы так и останемся с мёртвыми картонными рыцарями. Некоторую возможность вытянуть режиссёр оставляет: вливаясь в общество фременов, Пол сохраняет кое-что от своего Дома, а значит, и его оборотные стороны ещё будет шанс выразить.

То же самое касается и экологической темы. Общество фременов ведёт идеально экологичное существование, и, хотя в фильме уже не раз проехались по их кровожадности, вспомнили и о том, что они мечтают превратить Дюну в цветущий сад. Это, в общем-то, плохо рифмуется с религиозным почтением к Шаи-Хулудам, для которых вода является жутким ядом, но в оригинале такое противоречие тоже присутствует. Экологическому существованию противопоставлен весь мир Империи, существующий исключительно на выкачивании спайса из Дюны-матушки, и ожидаемым решением явно станет благословенный эко-джихад.

Однако экологическая тема – отличная почва для манипуляций. Во вселенной «Дюны» она стала фундаментом, на котором строил свою власть (и получил свою трагедию) Пол и на котором построил свою империю его наследник, чудовищный Лето II. Для него «экологическая обстановка» стала поводом к тому, чтобы физиологически стать источником власти в Империи… Ну, пока что нам показывают экологию как ясноглазую мечту о безоблачной жизни для обездоленных жителей пустыни. И чтобы подняться до уровня рассуждений книги, понадобится нечто большее, чем то, что есть в Dune: Part One.

Ну и в чём картине не отказать – так это в красоте зрелища. И это касается не только великолепных новых Шаи-Хулудов или красоты графики, с которой металлические гробы десантных транспортников поднимаются из пучин Каладана или вылетают из хайлайнеров. Скорее, дело во всех тех мелочах и деталях, которые создают впечатление заполненного и любовно выписанного мира. Например, артефактах: драгоценных барельефах во дворце Арракиса, изображающих танцующих карпов и встающих на дыбы песчаных червей, традиционном оружии фременов, даже в том, как песчаный народ коротает минутку за рюмкой воды (!). А также, конечно, в массовых сценах: уже упоминавшихся сражениях воинов Домов Харконнен и Атрейдес, в подготовке сардукаров к битве под горловое пение. И – неужели наследие «Прибытия»? – в разработанных специально под этот фильм языках: грубом горловом наречии Харконненов, певучем языке фременов, тайном языке жестов семейства Атрейдесов.

В общем, удовольствие от первой картины серии «Дюн» от Вильнёва получить можно и даже нужно… Но только затем, чтобы дождаться следующих и понять, куда заведёт нас очередное киновоплощение эпопеи Фрэнка Герберта.